Подмалевки - Лазарь Соколовский

3

Ты смотришь на пейзаж с той стороны,я – с этой. Словно братья перед фронтомв Гражданской, так мы разъединенылишь им или пунктиром горизонта.

По вертикали ж занавес меж нас,где я на сцене – ты в глубинах зала,а море, лес – случайный пересказхудожника, картонные лекала

картинок мира, чтобы без концамелькать в раскрасках хрупких декораций,где мне не видно твоего лицаи голоса не слышно… Может статься,

найдет наш режиссер такой прием,чтобы банальность сгинула к финалу:спектакль кончится, а мы с тобой вдвоемв одном пейзаже поплывем, сначала

не знающие, как с разрывом летвернуться к прежней общности понятий.Ты столько там прошел, и этот следнеизгладим… Но уж почти не братья,

как в юности, когда отчужденыгодами поисков – тогда всего двумя лишь,нащупаем тропу, где мы должныпризнать, увы: ни на кого не свалишь —

не вышли в мастера… И каковоподсчитывать итог! Сказать неловко:все, что писалось слету до то-го,что думалось, – скорее подмалевки,так, черновой подстертый карандаш…Но как оглянешься – одно и было средствоосуществиться, вылившись в пейзаж,что распростерся с нами по соседству.

Вторичный эпос

1

Тянет на эпос заброшенный… Что ж, подошловремя возвратное: снова случился на гранидерзкого вызова, будто бы чье-то крылолишь прикоснулось слегка – повело на скитанья.

Фауст, мальчишка упрямый, не лучше ль, присев,пересмотреть двойником обжитые страницы,чем с Мефистофелем в трагикосмический блефпоисков смысла в абсурде? Что сможет случиться

в хаосе – ясно: любовь промелькнет в унисонс юностью купленной, долго б ее и не вынес —сад соловьиный! Не разумом схватим урон —сердце защемит… Какими бы ни были, вы не

полые боги – страстишки преследуют нас,если же спутник такой темпераментный – вдвое!Душу растратить до смерти, забыв про наказ:не увлекаться… Куда заведет ретивое!

Разве мгновенье обещанным сдуру: порадальше и дальше – замена?.. Незнание ширевыданных глазу пространств, где наука – иградетства ли, зрелости, старости, смерти. Четыреесть временных протяженностей и ни чертабольше. Какие куличики сварят ретортыв тесной теории, даже когда пустота,вроде, заполнена, пусть не без помощи черта?

Тот, что с ним спорил, не прав ли: буди – не буди,тропка твоя поневоле дотянет до выси,пусть искушенья, которых еще впереди…стянут куда-то? Но только природы держись и

пей из нее лишь – возможно, тогда обретешьсилы живое принять, о себе забываяв бешеной гонке надуманной. Прочее – ложь,вроде награды за поиски крашеным раем.

Разве не тот испытующий гонит, что Самв волнах бытийного моря достичь сердцевинытайного промысла тщится? По этим местамслепо блуждать, погружаясь в не наши глубины,

где за печатями манит, за всеми семью,тяга – хоть как-то избыть поднебесную смуту,где сквозь абсурд Маргарита мятежность твоюсудьям несет, что когда-то не тем ли маршрутом?..

2

Было бы проще: в деревьях затерянный дом,старая теткина дача на ближней Казанке —будто бы детство мелькнуло за мутным окном,или вторичная память играет в обманку.

Редкие крепкие сосны, сухая хвояСнизу, кругами, скрывающий тайны подлесокближней окраины… Если бы воля твоя —в этих границах остаться, органная месса

перетянула бы проклятую суетумысли, еще не созревшей, но мчащейся прочь уж,только набухнет, в грызню социальную, ту,что в оправданье неверности высшему прочим.

Как же тебя затащил в эту музыку бес?ты что пытался озвучить на рухляди старой? —всех осчастливить, собой расплатившись… А лестак и стоит, как стоял, хоть и вовсе без пары —

без Самого и посланника, с кем договорнаобещал о-го-го… на поверку же хрупкимсном оказался. Куда там! Серебряный Боресли бы нам удержать от бандитской порубки,

Остров Лосиный сберечь бы от шустрых деляг,дьявольский Брокен кремлевский хоть как-то приструнив…Вовсе не сказки: за лесом уж новый ГУЛАГ,есть развернуться где буйной совковой Фортуне.

Вновь ни вперед, ни назад, как бывало, с трудомлишь сосчитать корабли, обложившие Трою,да за колючкой бараки… Построил бы домв немолодом сосняке, где подруга удвоитпыл не геройский – лирический. Если ж нуждавынудит перелистать вековые страницы,то на иной, что попроще дорожке, кудабыл бы заброшен не делателем – летописцем.

Все объективней: не гнать поперек лошадейвскачь по прошедшим когда-то и будущим далям —что сохранится под будничной сутолкой дней…Но не промчись мимо главных, не книжных деталей:

там, где любовь, и лукавый бессилен, хотявцепится крепко, едва протянуть ему палец…Эпос по сути вторичен – ужели шутяв этом потоке нас выкупал веймарский старец?

3

Эпос катил не спеша, отдаляясь строкойот промелькнувших событий, что были не хуженынешних, видимо. Что же мы чести такойне удостоились как-то, утешившись вчуже

малыми формами, где, подмастерье, итогхилый тебе подбивать, оставаясь в сторонкеот роковых передряг. Почему-то в песокнаши поделки уходят, забыв похоронки.

В прошлом отечества черных канунов не счесть,да и теперь не сказать, что намного светлее —та же в учебники валит придворная лесть,те же витии рыгают церковным елеем.Разве трагедии века не стоят перапусть безымянных аэдов, что, выйдя из гущиих породивших народов, смогли б из нутрадушу живую вдохнуть в омертвевшую сущность?

Нет, не сложить «Илиады», и даже Роландс кличем «Аой!» не прорвется сквозь полчища мавров,хоть в 41-м вставал молодой лейтенантперед фашистской броней, чтоб ответить за лавры

трусов в лампасах. Катарсис, грохочут валы:море насилья не стерпит, как эпос! – куда мнеот озорного соблазна к познанью уплыть,даже когда эту мощь разбивает о камни?

Хаос бушует… Сыскать приложения сил,чтоб захватили тебя без расчисленной мерыкем-то, пускай сатана бы любой предложилвсе испытать за мещанскую, сытую серость…

Домик в березках… – ну, нет уж! сменить полюсаистин привычных, готовых до смерти затискать!Гениев грешных из рая гремят голоса:а не пора ли в дорогу? Ну, где там расписка!

4

Вот неуемная прорва – не валится стихв яму конца, что уже приготовлена, вроде,эпос несет его дальше, во время глухих:та же толпа ждет не этих – попсовых мелодий.Видимо, перетерпеть нам и этот ледник,гон перманентный, что снова сметет динозавров,чтобы из хаоса звук музыкальный возникв землях атлантов, в расщелинах горного Тавра,

почва нальется под осень – родится поэт,что воссоздаст для потомков живые картины.Эпос хотя и вторичен – истории нет,коли умрет… память Трои не скрасят руины.

Лишь понесется по миру биенье струны,самой высокой, с богами чтоб спорить на равныхв тех же сраженьях абсурдных – тогда со стенызапричитает опять о судьбе Ярославна.

Эпос есть со-бытие, потому родником,словно кипящая жизнь, и течет нескончаем,крохи познанья не валятся нам прямиком —мы со-творцы, отдаем по чуть-чуть, принимая.

Ассоциация

(концерт Р. Шумана для скрипки с оркестром)

Гидону Кремеру

Как будто тот же рыцарь проскакал,что из застенка разбудить стремитсямир, спящий на ходу, где зал – не зал,прискорбная больница – не больница.

Собратья по искусству на краю,где до безумья так легко скатиться,прощупывают музыку своюпо чуть живую сторону границы,

где разум отступал от норм, ужене различимых на таком излете,облатки нот отпали, и душетеперь звучать одной, совсем без плоти,

как будто скрипка вырвалась из рук,смычок за ней, касаясь струн едва лишь,и звук в те выси полетел, где звукнеразделим на мелкие детали —

сноп света, да такой, что не объятьничьими, даже ангелов крылами.Лети! не истощайся! – и, как знать,вдруг небо распахнется перед нами,

а там… Оркестр выдохнул, без силскрипач застыл: вот-вот – и рухнет зданье!..Ах, слишком высоко опять … – решили растворился в сдвинутом сознанье.

Мы разошлись в ночную кутерьмусвоих домов, где столь же одинокипо сути, но давно чужды тому,что вырывалось за земные сроки.

А рыцарь не сдавался, пусть слегкаи поскучнел под бременем таланта,упрямо, взор вперив под облака,гнал по раскисшим тропам Росинанта.

Свет без пламени