Любовь за деньги. П… роману с Бузовой - Роман Третьяков

– Но вы же сами мне сказали, – наконец-то я вступил в дискуссию, – что я ушел и не должен никак ассоциироваться с «Д2» до марта месяца.

– О-кей, Роман, если я тебе сейчас говорю можно, в этой ситуации, значит, это можно, – Германовский вдавил эту фразу. Я начал чувствовать его напряжение. – Ты все равно официально числишься в «Д2», для зрителя по крайней мере. Мы же объявили о том, что ты уехал, точнее, ты сам это сказал, что уехал по неким семейным обстоятельствам. Твое присутствие на площадке для зрителя, оно абсолютно…

– Логично, – вставила Оля. Она развернулась ко мне и жалобным тоном продолжила: – Каждый раз я слышу на поляне от ведущих: «Ты одиночка! Ты без пары». Когда, например, кто-то говорит: «Ты не ушла за Ромой!» Это часто говорит Дашко. Это обман, потому что Рома не ушел!

– Поверить не могу, Оля, ты просишь меня вернуться? – Я резко повернулся к ней.

– Ну да! Ты видишь, Николай Алексеевич говорит, что ты можешь принимать участие в Лобном месте. Я бы очень хотела, чтобы ты, как раньше, пришел и поставил всех на место.

– Логично, – продолжил товарищ продюсер. – Мне странно слышать, что ты, Роман, не хочешь защитить Олю. Потому что все три года ваших отношений это было твоим кредо. Зритель именно за это тебя полюбил. За то, что, невзирая на обстоятельства, ты свято оберегал свою любимую девушку.

– Николай Алексеевич, я прекрасно понимаю, о чем вы говорите, но у меня нет желания возвращаться в периметр ни на минуту до тех пор, пока мне не будут выплачены мои заработанные деньги. – Я наконец-то зацепился и озвучил мысль, которая возвращала мне надежду на скорейшее возвращение средств. – Мое участие на Лобном и конфликт, которым оно, безусловно, закончится, – это работа, которую вы мне предлагаете сделать бесплатно. Давайте рассчитаемся за предыдущий этап и начнем новый.

– Смотри сам, это, конечно, твой выбор, но за время твоего отсутствия картинка ваших отношений, которая до твоего ухода была выигрышной, может существенно поменяться, учитывая Олино неумение постоять за себя. У Оли в твое отсутствие нашлось слишком много умных врагов: Степан, Рустам, Дашко, Тори, Рассел, – и все они будут прилагать максимум усилий, чтобы потопить ваши отношения до розыгрыша квартиры.

– Николай Алексеевич, – снова залепетала Оля, – а нельзя этот конфликт вообще раз и навсегда разрешить?

– Оля, я не могу запретить ребятам говорить про тебя и осуждать твое поведение. Это, пожалуй, самое интересное в сложившейся ситуации. Телезритель хочет это видеть. А от тебя мне странно слышать подобные высказывания, потому что так было всегда. И вы сами неоднократно осуждали ребят за это. Кто-то не ушел за кем-то, и к человеку возникали вопросы – это логично. Вы сейчас говорите о деталях, а я пытаюсь донести до вас ситуацию в целом. Мне самому интересно, чтобы этот конфликт балансировал, и где-то мы будем подкреплять одну сторону аргументами, через ведущих, где-то другую, в этом есть наша работа. Опять же поймите, если вы считаете, что это вам вредит, что это как-то очень сильно отражается на вашей жизни, тогда лучше не играть во все это. Поймите это раз и навсегда. Надо либо с этим соглашаться и играть в эту игру, либо уходить. Да, у вас настоящие отношения, отлично, замечательно. Я ничего не имею против, и пусть они будут, но это же игра! – Германовский возбуждался от собственных слов. – И ты, Оля, правильно сказала, вы в ней живете. В этом есть некоторый дисбаланс всего происходящего, вы уже привыкли в этом жить и начинаете забывать, что это всего лишь игра – игра по своим правилам, по своим законам и в итоге игра на деньги, за деньги и за главный приз. И люди будут делать все, чтобы получить этот главный приз. Так неужели не понятно, почему Дашко именно сейчас затеяла эту войну?

– Почему она говорит, если бы ты, Оля, хотя бы извинилась… я перед ней извинялась три раза! – глупо вставила Оля.

– Нет, нет, нет! Да пойми ты, Оля, наконец, – продолжал Германовский, – что это делается для усиления некой гиперболизации ее позиции, для того, чтобы потом с треском провалить. У нас нет задачи кого-то унизить, а кого-то возвысить – нет. Но, чтобы шоу продолжалось, мы должны это делать. Вы помните, по ряду причин вначале мы не делали этого, и что на проекте было? Болото. Помните? Были такие времена. Мы же занимаемся бизнесом, так же как и вы! Мы зарабатываем деньги на ваших эмоциях. И либо вы соглашаетесь с этим, либо не соглашаетесь. Но нельзя жить на проекте с несогласием внутри. Мы постоянно будем вынуждены иметь вот такие неприятные конфликты и ситуации, которые имеем. Опять же, возвращаясь к Дашко, понятно, почему она сейчас начала это. В этом есть ее резон. 14 февраля состоится розыгрыш квартиры, это единственный фактор, который сейчас влияет на все.

– Ну понятно, – спокойно ответила Оля, отрешенно глядя в окно.

– Но наша встреча сегодня состоялась по другому поводу.

– Совершенно верно, – довольный возвращением разговора в интересующее меня русло, подчеркнул я.

– Насколько я знаю, Оля собралась сегодня покинуть проект. – Германовский снова начал говорить спокойно и размеренно. Так обычно говорят учителя в школе, которые имеют огромное желание за урок отыграться на учениках. – Мое личное отношение к этой ситуации как продюсера пусть остается личным. Любое ваше решение я приму. Если вы приняли решение уходить, значит, вы сегодня уйдете. По своей работе я обязан согласовывать рабочие моменты с руководством, и они ищут выходы из сложившейся ситуации.

Последнее предложение, которое они поручили мне сформулировать вам, звучит следующим образом: поскольку ты, Оля, в качестве главной причины своего ухода озвучиваешь отсутствие гарантий и неприятный случай, произошедший с Романом, есть предложение выплату денег по Роминому договору перенести на дату его возвращения на проект. Деньги будут перенесены на действующий договор, который ты, Роман, надеюсь, подпишешь при возвращении в марте. Второй момент: если ты, Оля, настаиваешь на ежемесячной выплате в пять тысяч долларов, то мы делаем ее возможной для тебя с первого ноября. Вот эти два условия. Если они вас устраивают, то все в порядке, если не устраивают – ну что ж, больше нам, к сожалению, предложить нечего. Да, и еще, если вы, несмотря ни на что, сейчас принимаете решение уходить, то теряете все накопленные деньги…

После его слов повисла огромная пауза. Сейчас за окном должна сверкнуть молния и разразиться гром, но ничего подобного не случилось, Оля своим раболепским голоском отбила у молнии желание блеснуть.

– На самом деле, вы сказали то, что я хотела… – Она была довольна!

– Да, и еще, – вернулся к разговору Германовский, – твои, Оля, деньги за сентябрь ты получишь уже десятого ноября, если, конечно, подпишешь договор о дальнейшем пребывании в шоу. – Он улыбался.

Я перекинул взгляд на Бузову. Это немыслимо, но она сидела с трудом скрывая свою радость! Ее распирало от мысли, что все окончено, уже не надо уходить с проекта и совсем скоро ей будут платить по 120 тысяч рублей. В ту самую секунду я почувствовал, что больше ей не нужен, она получила с моей помощью все, что хотела, и теперь ее больше не интересуют мои проблемы. Тем временем меня все больше раздражало ее цветущее лицо, самоуверенная ухмылка продюсера и его бескомпромиссный тон.

– Если мне не изменяет память, вы обещали выплатить в сентябре целиком всю сумму. – От злости и безысходности мое лицо заливало краской. Я сдерживал себя, чтобы не перейти на крик: – Так почему сейчас речь идет о выплате денег в марте?

Германовский был чрезмерно спокоен, более того, он говорил с издевкой:

– По поводу марта я уже сказал – это решение руководства. Тебе пошли навстречу и готовы выплатить деньги только на предложенных условиях. – Я кожей чувствовал, как он, нащупав слабое место, давит туда, упиваясь моей беспомощностью.

– Я и не сомневалась, что все решится, – расплылась в улыбке Оля.

– Дело не в тебе и не в твоих сомнениях, – взяв мягкий, отеческий тон, говорил Германовский. – А в том, что над этим вопросом работают люди из юротдела, эти люди общаются с другими людьми, которые бывают на площадке, и в конечном итоге это доходит до девочки Маши, которая является участницей, а Маша в свою очередь делится по-девичьи с подругой, и слух про неуплаты участникам расползается по всем людям, связанным с проектом. Это неверно.

– Где гарантии, что деньги выплатят в марте? – продолжал злиться я.

– Роман, – обращаясь ко мне, Германовский сложил руки, как учили в школе. «Руки на парту», – пронеслось у меня в голове. – Я знаю, ты всегда и во всем видишь подвох. Тебе кажется, что все вокруг пытаются тебя нае…ать. Это, безусловно, полезная х…йня. – Он выпрямился в своем кресле и заговорил намного громче: – Но нельзя превращать это в свое знамя, которое ты несешь по жизни. Потому что в конечном итоге с такой позицией ты проиграешь. Сейчас у тебя, к твоему сожалению, не та ситуация, в которой ты можешь диктовать условия.