Книжные контрабандисты. Как поэты-партизаны спасали от нацистов сокровища еврейской культуры - Давид Фишман

Силы и воодушевление члены «бумажной бригады» черпали, помимо прочего, в осознании того, что ИВО и его довоенный директор Макс Вайнрайх живы и здоровы в Америке. Вайнрайх обосновался в Нью-Йорке в 1940 году и превратил местный филиал института в его головное отделение. Крук и Калманович были вне себя от радости, когда до них дошли отрывочные сведения о том, что ИВО возобновил в Америке свою деятельность. Как ни странно, источником этих новостей стал сам Поль.

Поль был постоянным читателем газеты Yiddish Daily Forward и вырезал оттуда материалы, которые, по его мнению, служили подтверждением нравственной ущербности и злокозненности евреев. (Любые высказывания против преследования евреев он считал проявлением антинемецкой «злокозненности».) В одном из номеров газеты он нашел материалы о проведении в Нью-Йорке 8–10 января 1943 года конференции ИВО и, закончив чтение, показал заметку Калмановичу. В ней упоминались лекции нескольких довоенных друзей и коллег Калмановича — ученых, которые успели спастись из Варшавы и Вильны. Говорилось также, что на конференции принято официальное решение о переводе штаб-квартиры ИВО в Нью-Йорк. Калманович, совершенно ошеломленный, помчался в библиотеку гетто, чтобы поделиться новостями с Круком. Они обнялись, по щекам покатились слезы радости. Крук пишет в дневнике:

Только находясь в Виленском гетто и пережив все то, что пережили мы, зная, что стало с ИВО здесь, можно понять, каково нам было получить этот привет от американского ИВО и в особенности от тех, кто остался жив, кто восстанавливал еврейскую науку. <…>

Мы с Калмановичем пожелали друг другу выжить, чтобы поведать миру свою историю, в особенности главу под названием «ИВО». Судьба в своей жестокости заставила нас нести бремя страшной трагедии гетто, но нас переполняет радость и удовлетворение при мысли о том, что все, связанное с евреями и идишем, живо и сохраняет наши общие идеалы[173].

Члены «бумажной бригады» были убеждены, что Литовский Иерусалим полностью не уничтожен. Живая его часть теперь в Нью-Йорке. Уцелевшие ученые когда-нибудь унаследуют сохраненные книги и документы. Мысль эта стала лучом надежды во тьме.

Дневник Герцля

Теодор Герцль (1860–1904), человек-легенда, отец современного сионизма, взрослые годы жизни провел в Вене, работая журналистом в Neue freue Presse, а также занимая должность президента Всемирной сионистской организации. Как его рукописный дневник за 1882–1887 годы (в это время он изучал в Вене юриспруденцию и пытался стать писателем) оказался в Литовском Иерусалиме? Уже одно это — отдельная история.

При жизни Герцль не публиковал и не обнародовал содержание своего юношеского дневника. Обнаружили его в 1930 году в поместье его непутевого сына Ганса Герцля, который покончил жизнь самоубийством.

На момент отцовской смерти Ганс был тринадцатилетним мальчиком. Образ этого юного существа, читающего кадиш у могилы Теодора Герцля, произвел неизгладимое впечатление на всех, кто присутствовал на похоронах еврейского национального лидера или читал про них. Ганс вырос в Англии, учился в Кембридже, но места в жизни так себе и не нашел. Его мучило то, что его воспринимают только как сына Теодора Герцля, он считал себя неудачником. Ганс впал в депрессию, наделал долгов. В 1924 году, в тридцатитрехлетнем возрасте, он крестился в баптистской церкви — по собственным словам, чтобы обрести полную независимость от отца. Впоследствии перешел в католицизм. Сионисты и британские евреи отвернулись от него, оборвали все связи. Ганс был одинок, беден, озлоблен и ожесточен. Последним его якорем в жизни была сестра Полина. Потом она заболела и умерла. В день ее похорон он покончил с собой[174].

Дневник достался Гансу от отца, и Ганс указал, что дневник надлежит продать за несколько десятков фунтов, чтобы расплатиться с долгами. Душеприказчиком Ганса оказался английский журналист-еврей Джозеф Лефтич, один из немногих членов еврейской общины, кто поддерживал с Гансом отношения после смены веры. Помимо прочего, Лефтич обожал читать литературу на идише и был членом ИВО. Впоследствии он стал первым крупным переводчиком с идиша на английский и составителем антологий. Случилось так, что один из руководителей ИВО, Залман Рейзен, вскоре после самоубийства Ганса проезжал через Лондон, направляясь в Вильну после поездки в США с целью сбора денег. Рейзен встретился с Лефтичем, и тот рассказал ему про дневник. Рейзена так изумила эта находка и так вдохновила возможность поднять престиж ИВО, что он буквально подскочил на стуле и воскликнул: «Эта рукопись должна принадлежать ИВО!» Он предложил приобрести ее немедленно за сумму, указанную в завещании Ганса, — и даже не потрудился посоветоваться с виленскими коллегами. Лефтич дал согласие, Рейзен подписал договор, заплатил аванс, положил дневник Герцля в карман пальто и увез в Вильну.

Засим последовала склока. Лидеры сионистов, проживавшие в Вене, страшно разгневались из-за того, что дневник попал в организацию, которая занимается идишем, а члены ее относятся к их движению либо с равнодушием, либо даже враждебно. Они стали писать письма в ИВО, заявляя, что Ганс не имел права продавать дневник отца. Эта записная книжка — часть литературного наследия Теодора Герцля, которым теперь распоряжается банкир из Вены Мориц Рейхенфельд. Венские сионисты грозились подать на ИВО в суд. Однако ИВО отказался расторгать сделку, если его не принудят к этому решением суда.

Когда угрозы не возымели действия, сионисты прибегли к дипломатии. Штаб-квартира движения в Вене попросила сионистов из Вильны встретиться с руководителями ИВО и попытаться на них воздействовать. На этой встрече виленские сионисты, которыми руководил доктор Яков Выгодский, выдвинули тезис, что все дневники Герцля предпочтительнее хранить в одном месте. Эту записную книжку надлежит присоединить к другим дневникам Герцля, которые находятся в Еврейском университете в Иерусалиме. Кроме того, сионисты отметили, что, по сути, изучение наследия Герцля не относится к основным научным занятиям ИВО. Судя по всему, виленские сионисты предложили денежную компенсацию, чтобы возместить расходы ИВО и, возможно, подсластить пилюлю.

ИВО, однако, ответил, что в сферу интересов института входят все еврейские дела, в том числе история Теодора Герцля. Не стали его сотрудники скрывать и того, что обладание дневником важно для ИВО с точки зрения престижа. Молодой институт (основанный в 1925 году) тем самым становился одним из важнейших еврейских хранилищ в мире. После полутора лет нерегулярных встреч сионисты сдались[175].