Книжные контрабандисты. Как поэты-партизаны спасали от нацистов сокровища еврейской культуры - Давид Фишман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Передачу оружия и денег необходимо было осуществлять быстро, не привлекая внимания коллег, не состоявших в ФПО. Многих членов «бумажной бригады» тревожило, что кто-то из товарищей по работе может оказаться доносчиком[185].
Помимо сержанта Браузе из полиции гетто, у «бумажной бригады» имелся второй канал доставки оружия в гетто. Мендель Боренштейн, плотник из «трудовой бригады», проносил боеприпасы и пистолеты в своем ящике для инструментов с двойным дном[186].
Кроме того, «бумажная бригада» помогала расплачиваться за оружие, используя свои запасы. Из Музея Ан-ского на Вивульского, 18 доставили десятки серебряных бокалов для киддуша, указок для чтения свитков Торы и прочих ритуальных предметов из золота и серебра. Ковнер, Ружка и другие вносили их в гетто и передавали в ФПО для переплавки. Потом золото и серебро продавали на черном рынке, а деньги шли на покупку столь необходимого оружия[187].
Операция по переплавке вдохновила Суцкевера на создание одного из самых знаменитых написанных в гетто стихотворений — «Свинцовый набор типографии Ромма». Автор воображает, как борцы еврейского Сопротивления переплавляют свинцовые типографские формы, с которых в виленском издательстве Ромма печатали Талмуд, — и отливают из них пули для борьбы с немцами. Одна буква расплавляется за другой, и Суцкевер сравнивает себя, равно как и других борцов, со священниками из древнего храма, которые наполняют маслом менору. Гений еврейского народа, на протяжении многих веков являвшийся миру через изучение священных текстов и молитву, теперь будет являться через вооруженное противостояние:
Отлитые пули блестят под рукою, А буквы, святой исполняя обет, Строкой вавилонской и польской строкою Уходят в огонь: было слово — и нет, Но мужество предков течет к нам рекою — Пусть выстрелы грянут и вздрогнет весь свет![188]Стихотворение Суцкевера содержало вдохновенный образ и воодушевляющую мечту. На деле наборные формы из типографии Ромма захватили и расплавили немцы. Тем не менее стихотворение основывалось на другой, совершенно реальной операции, которую провела ФПО: металлические бокалы для киддуша и указки для Торы были переплавлены, чтобы закупить оружие.
Как-то раз Хвойник, один из командиров ФПО, попросил Шмерке о встрече. «Вы отлично работаете. Товар хороший. Но с одними пистолетами в бой не пойдешь. Нам нужны винтовки, а главное — пулеметы». Шмерке нервически хихикнул. А потом взял себя в руки, вспомнил о воинской дисциплине и ответил по форме: «Так точно!»
На следующий день при встрече с Янкаускасом Шмерке заговорил про пулеметы, и — к его глубочайшему удивлению — для его друга это не стало сюрпризом. «Погляжу, что можно сделать».
На следующую назначенную встречу Янкаускас не явился. Его не было несколько дней, Шмерке забеспокоился, что его арестовали. Если так — очень скоро немцы придут за ним, Шмерке. Несколько ночей он ночевал в гетто по разным адресам.
А потом, в дождливый день, под конец обеденного перерыва, когда вот-вот должны были вернуться немцы, Янкаускас открыл ворота ИВО — в руке у него был футляр для альта. Шмерке бросился ему навстречу.
Шмерке. Что такое? Ты решил поучиться играть на альте?
Янскаускас. Этот альт умеет стрелять. Держи.
Шмерке схватил тяжелый футляр и потащил в подвал. Сообщил о своем приобретении Михалу Ковнеру, Ружке и Суцкеверу. Было решено немедленно разобрать пулемет и спрятать по частям в разных помещениях — на случай, если какой-нибудь любопытный работник, видевший футляр с альтом в окно, решит зайти и посмотреть на музыкальный инструмент[189].
Едва они разобрали и спрятали пулемет, вернулись немцы, причем не на одной машине, а на двух. С гостями. Вилли Шефер зашел в здание в сопровождении высокопоставленных гостей в униформе. Сердца у членов ФПА бились очень громко: Шефер решил провести для посетителей экскурсию по зданию и, комната за комнатой, показать все сокровища. Немцы вошли в зал с произведениями искусства (ствол пулемета лежал под тремя картинами) и принялись рассматривать экспонаты: Шагал, Минковский и пр. Суцкевер, отвечавший за отдел искусства и работавший в соседней комнате вместе с Рахелой Крыньской, был вне себя от волнения. Шефер взял в руки одну картину, потом другую… Еще одна — и он обнаружит ствол. Суцкевер побелел как полотно и побежал сообщать Шмерке, что катастрофу уже не отвратить.
Рахела Крыньская заметила, что друг ее очень взволнован, и поняла: над ними нависла беда. Она не входила в члены ФПО и была не в курсе операции по контрабанде оружия, однако давно уже сообразила, что Янкаускас во время своих посещений приносит Шмерке не только хлеб. Нельзя было терять ни минуты — она решила отвлечь визитеров. Подошла к дверям соседней комнаты и окликнула Шефера: «Господин начальник, господин начальник, я нашла ценную рукопись!» Немцы повернулись на зов и подошли рассмотреть, что она держит в руках: документ времен Польского восстания 1830 года. После осмотра они отправились восвояси[190]. Уловка сработала, катастрофу удалось предотвратить.
Шмерке гордился обеими своими ролями — и книжного контрабандиста, и члена ФПО. Он считал, что две формы сопротивления дополняют друг друга. В своих мемуарах он пересказывает сказку: создав первого еврея, библейского патриарха Авраама, Бог отправил его в путь по жизни с двумя дарами: книгой, которую Авраам взял в одну руку, и мечом, который он держал в другой. Однако патриарх так увлекся чтением, что не заметил, как меч выпал у него из руки. С тех пор евреи и стали народом книги. Теперь борцам из гетто и партизанам предстояло отыскать потерянный
