Мартлет и Змей - Олег Яковлев

Только после этого Неллике Остроклюв отдернул полог и впустил в шатер уже утомившийся стоять за порогом солнечный свет. Эльф вышел и задернул за собой проем. Он будто и не заметил пристального взгляда больших лазурных глаз, что вонзались ему в спину. С ложа раздался шорох одеял, и из постели вынырнула красивая обнаженная женщина. За несколько мгновений она облачилась в длинное платье цвета сумерек и растворилась во тьме шатра.

Эльф вышел под неприветливое осеннее небо, при этом глаза его ни мгновения не щурились от поднимавшегося на востоке светила, ни единый мускул на лице не дрогнул от налетевшего ветра, лишь ноздри слегка расширились, вдыхая окружающие запахи. Пахло лесом, опавшими листьями и прошедшим накануне дождем.

В десяти шагах стоял высокий воин в кольчужном доспехе, скрытом под черным плащом, – было видно, что он находится здесь уже давно, ожидая, пока его господин покинет шатер. У эльфа были длинные волосы цвета остывшего пепла, выбивавшиеся из-под капюшона. О прищуренный взгляд можно было порезаться, а на лице застыло выражение, какое бывает у волка, которого посадили на цепь: не подходи ближе – схватит за горло. Больше всего этот эльф напоминал раненого серого хищника, находящегося в рабстве, и предводитель испытывал истинное наслаждение от этой звериной ярости и мощи, которую он, Неллике, держал под каблуком. Но сейчас, учитывая весть, которую принес Сегренальд Луазар, рыжеволосый углядел в своем подчиненном нечто подозрительное.

– Тебя что-то тревожит, Келльне? – Саэгран кивнул одному из своих старших стражей. – Минувшая ночь оставила на твоем лице отпечаток волнения.

Страж замешкался – едва ли на пару мгновений, но Неллике успел уловить его неуверенность и беспокойство, которые воин до этого хорошо прятал за строгой выправкой и показным рвением.

– Сегодня еще один, – коротко доложил Келльне. – Полагаю, вам нужно взглянуть на это.

– Веди.

Ни тени недоумения не отразилось на бесстрастном лице саэграна. Он уже прекрасно знал, что там увидит. То же самое, что и вчера, и еще три дня назад, с тех самых пор, как они встали лагерем на берегу озера в лесу Утгарта, и воды его почернели благодаря магии Велланте и жуткому алтарю, тайно доставленному сюда из Хоэра. Старая традиция, уходящая корнями в темные времена Исхода, будь она неладна. Ему приходится иметь дело с древними суевериями, мешающими истинной цели. Все эти глупые страхи здесь и сейчас обрели плоть, при этом они были лишь предрассудками, не более того.

Два эльфа пересекли просторную поляну, пройдя между двух рядов сливавшихся с бледной мглой дымчато-серебристых шатров, вокруг которых было настолько тихо, словно и не было поблизости никого. Тем не менее саэгран знал, что совсем рядом течет обычная лагерная жизнь: пополняют запасы дров и воды, на кострах готовят пищу, сменяются караулы, с заданий возвращаются дозоры, готовятся к выходу рейдовые отряды и наблюдатели. Призрачная туманная дымка, повисшая над самим лагерем, скрывала бо́льшую часть движений внутри, искажая саму суть происходящего и давая плоть иллюзии, а истинное положение дел можно было различить разве что с десяти шагов. Напади враг – с виду пустынный лагерь обернется для него неприятным сюрпризом, да и чужой шпион, коли ему доведется проникнуть сюда, будет легко введен в заблуждение.

Саэгран и его спутник проходили между шатров, то и дело отмечая выступающие, словно из пустоты, силуэты спешащих стражей, очертания костров, повозок и лошадей. Все воины были при доспехах и оружии – предводитель требовал, чтобы здесь, на враждебной земле, каждый из них был готов вступить в бой при первой мелькнувшей среди деревьев опасности. Всего в лагере располагалось пять десятков воинов: разведчики, следопыты, мастера убийств и проникновений, непревзойденные лучники, даже несколько чародеек – вся Избранная Стража лорда Найллё, которой единолично командовал Неллике Остроклюв.

Его титул звучал как «достойный вести за собой», это была наивысшая ступень, на которую только может подняться страж; в землях Конкра саэграны не только командовали армиями Дома, но и, случалось, правили от имени своего лорда. За каждого из своих стражей эльф мог поручиться лично – он отбирал себе воинов сам, и боевое мастерство здесь было далеко не единственным критерием: не менее ценились «особые» умения вроде бесшумной стрельбы или знания ядов и, конечно же, верность как Дому, так и лично ему, Остроклюву. Про Неллике за глаза говорили, что он не из тех, кто отождествляет цели и интересы Дома со своими. Тем не менее Найллё Тень Крыльев весьма ценил своего военачальника главным образом за его неразборчивость в средствах и непреклонную волю в достижении поставленной цели – если саэгран брался за какое-нибудь дело, то неизменно доводил его до конца, чего бы это ни стоило ему самому и его воинам. Любые потери, любые принесенные жертвы, с его точки зрения, были оправданны, если в результате он поднимался выше в глазах своего лорда, если власть его Дома и его личная укреплялись.

Вот и сейчас, когда Дом Черного Лебедя повел рискованную игру, ответственным за исход всего предприятия лорд назначил не кого иного, как Неллике. Остроклюв понимал, что это не столько честь, сколько здравый смысл, не говоря уже о том, что в случае провала именно им пожертвуют в первую очередь. И все же он взялся за эту миссию – интересы Дома в очередной раз совпали с его собственными планами. Более того, скажем откровенно, изначально это был именно его план. Милорд Найллё в своем высокомерии даже не задумывался о том, сколько лет ушло у его ближайшего советника на то, чтобы внушить своему повелителю мысли, которые теперь воплощались в жизнь.

Саэгран и страж давно уже оставили позади лагерь и теперь шли вдоль заросшего камышом берега озера, воды которого были столь же черны, сколь и крылья ворона в темную ночь. Это была необычная вода – ни единого всплеска невозможно было заметить там, где переливался под солнечными лучами гладкий и непрозрачный антрацит. Ни мошкары, ни рыб, ни уток, ни вездесущих жуков-плавунцов – совсем никакого движения: озеро не пускало к себе живых. У него был только один хозяин, пришедший оттуда, где нет ни биения сердца, ни исходящего изо рта пара, и именно его образ принял на свою сигну их Дом.

Даже просто идти вдоль берега было тяжело. Едва эльфы приблизились к черной воде, как на грудь словно упал тяжелый камень: дыхание сделалось порывистым и хриплым, а легкие будто сжались под невидимыми тисками. Говорили, что у тех, кто проводил ночь у черной воды, сердце останавливалось навсегда. Так это или нет, доподлинно неизвестно, но желающих проверить не возникало уже давно – никто по своей воле не пожелал бы уснуть на этом про́клятом берегу.