Девочка и гора - Марк Лоуренс

Единственный глаз сестер, казалось, становился ярче по мере их приближения, свет зеленой звезды лился в глубоко вырезанные руны по периметру кольца и заставлял их светиться.

— Что это? — Турин с благоговением посмотрел на кольцо.

— Туман-врата.

Любопытно, что по краям зал был густо залит грязью, хотя вода-чувство Турина не обнаружило ни ручьев, ни даже намека на воду в течение последней части их путешествия. И все же то тут, то там мутная вода собиралась в лужи вдоль древних шрамов на литом камне пола.

— Давным-давно я пришла сюда, преследуя беглецов. — Первая сестра повернулась, ее глаз теперь сверкал, слишком свирепо, чтобы смотреть на нее. — Я была Разрушителем, в плену у Скрытого Бога, он забрал мои глаза и заменил их звездами, которые управляли моим разумом. Я ничего не знала о вратах.

К замешательству Турина, женщина вынула глаз из головы и протянула его к кольцу. Звезда вспыхнула еще ярче, и изломанные лучи света с треском ударили из нее в периметр кольца, яркие точки контакта затанцевали на рунах. Все пространство, окруженное кольцом, замерцало, как поверхность бассейна, давая искаженные проблески мира по ту сторону:

— Со звездами, которые запятнал Скрытый Бог, врата поступили... не слишком нежно. Только этот глаз пережил столкновение, и, будучи очищенным, он очистил и меня. Агатта родилась заново, размножилась, получила новое зрение и странные мысли.

Турин заслонил глаза от яркого света, пока сестра не отступила и не вернула глаз в глазницу:

— Ты назвала эту штуку туман-врата? Это дверь? Куда она ведет?

— В любое место, — сказала одна из слепых сестер.

— В любое время, — сказала другая.

— Эти врата дали нам зрение, которое позволяет нам видеть любое место и любое время, — сказала сестра с глазом, — хотя одному глазу действительно не хватает определенной глубины восприятия... поэтому иногда трудно судить о порядке, в котором все происходит.

— Когда-нибудь мне вернут мои старые глаза, — сказала одна из слепых сестер. — Но не сейчас. Давным-давно.

Турин напомнил себе, что старухи — сумасшедшие, и к ним нельзя относиться слишком серьезно. Он держался на расстоянии от кольца, чувствуя себя неловко в его присутствии. Мерцающий центр растаял, но волосы на его руках все еще стояли дыбом. Безумные старухи тоже нервировали его своими разговорами о видении будущего и прошлого, а также быстрым движением ножа из зуба кинжал-рыбы, которым обменивались взад и вперед узловатые руки. Он знал, что долгий спуск был не только для того, чтобы показать ему то, что можно было объяснить в пещере грибов. И так как они, казалось, ждали вопроса, он задал его:

— Почему вы привели меня сюда?

— Потому что мы это видели, — улыбка другой слепой сестры обнажила пожелтевшие зубы и темные щели. — В этом нет никакого «почему». Мальчик открывает кольцо. Мальчик проходит.

— Какой мальчик? — спросила та, что с глазом.

— Ее мальчик, — сказала последняя.

Все три кивнули.

Та, у которой был глаз, указала на заднюю стену, где находилась теперь освещенная ниша. Там горела большая одинокая звезда, золотая, с медленным водоворотом теней, пересекающих ее поверхность:

— Это ключ. Мы потратили много времени на то, чтобы она доставила тебя туда, куда тебе нужно идти. Эти искусства утеряны, так что хорошенько береги ее.

Турин покачал головой.

— Я не собираюсь проходить через это. Я пришел, чтобы найти Яз. Она где-то там, наверху. — Он указал, хотя только одна из его слушательниц могла видеть этот жест. — Вы говорите, что все видите, значит, вы должны знать, где она.

— Она на самом верху. — Единственный зеленый глаз уставился на Турина, снимая слои его мыслей. — Хотя ты, один из всех людей, должен знать, каково это, когда приходишь к ведьмам за пророчеством.

Вспыхнул свет, и изумрудная вспышка похитила его зрение вместе со всеми ощущениями верха, низа и течения времени. Только вопрос задержался... Я, из всех людей?

Турин проснулся и обнаружил, что он один в комнате, лежит, растянувшись на спине перед стоящим кольцом. Колеблющееся золотое сияние подсказало ему, что безумные сестры оставили звезду в алькове зажженной для него. Ключ, так они ее называли. Грязный пол хлюпнул под ним, когда он попытался перекатиться на бок.

Он сел и обхватил голову грязными руками, пытаясь собраться с мыслями и заделать трещины, оставленные пристальным взглядом зеленого глаза. Он медленно поднялся на ноги, ожидая в любой момент всплеска боли, предупреждающего о какой-то травме, но обнаружил, что цел и невредим.

— Ха. — Турин фыркнул и повернулся спиной к воротам. Он не собирался проходить через них, и то, что ему сказали, будто он это сделает, только укрепило его решимость этого не делать. Видеть будущее — это замечательно, но если ты потом расскажешь об этом людям, ты вряд ли можешь ожидать, что все будет развиваться так, как было предсказано. Не оглядываясь, Турин пошел по коридору, который привел его в комнату. Даже если он потерял ориентацию и направление, впереди было три пары грязных следов.

Примерно через пятьдесят ярдов свет стал слишком тусклым, чтобы дать хотя бы смутное представление об окружающем проходе, не говоря уже о том, чтобы различить все более слабые следы, оставленные уходящими сестрами. Турин, спотыкаясь, прошел еще пятьдесят ярдов, запинаясь о разбитый камень, царапая колени при падении, и, наконец, добрался до перекрестка с тремя путями, который совершенно не помнил. За время, проведенное с Запятнанными, он понял, что проходы, открываемые при прикосновениях, могут нарисовать в уме картину, отличную от той, которую дает глаз. Ему не потребовалось много времени, чтобы прийти к выводу, что без света у него нет возможности вернуться по своим следам. Даже со светом он не был в этом уверен. Долгий путь, и он верил, что сестры проводят его обратно, как только откроют свои секреты. Глупое доверие. Со вздохом он отправился обратно в комнату, чтобы забрать звезду.

Турин пересек комнату, стараясь не попадать в грязь. Кольцо отбрасывало на стену и потолок тень, похожую на искаженный круг. Ее он тоже обошел. Турин был уверен, что ничего не случится, если он пройдет через пустые ворота, но все равно обошел и их. Даже со звездой казалось маловероятным, что кольцо может вести куда-либо, кроме как с одной стороны на другую. Но если это действительно так, то что оно здесь делает?

Свет звезды заставил его прищуриться, прежде