Девочка и гора - Марк Лоуренс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Турин попятился, обнаружив, что весь в поту, сердце колотится, он хрипло дышит. Нести звезду с собой было невозможно. Он отдохнул, согнувшись и положив руки на колени, потом поднял голову и посмотрел на ворота. Он спросил себя, видели ли сестры, сколько времени он просидит здесь, пока не поймет, что туман-врата — единственный выход отсюда. Если он заупрямится, то неосвещенный город увидит, как он блуждает по нему вслепую, пока голод не принесет ему медленную смерть, но, скорее всего, он заблудится, споткнется и невидимое падение предложит ему более быстрый выход.
Турин вернулся к кольцу, проведя рукой по глубоко вырезанным символам по его краю. Он уже видел их родственников раньше, светящихся на стенах подземного города, письмена Пропавших. У Сломанных не было письменности, но он слышал от тех, кто жил на льду, что жрецы Черной Скалы могли уловить смысл в этих рунах, даже целые истории. Письмена Пропавших были больше, чем рассказами. Они говорили с тобой, умудряясь передавать эмоции и команды за барьер перевода. Символы под его пальцами, однако, молчали, прикусив языки, выжидая своего часа.
Турин вздохнул и посмотрел на отбрасываемую им тень, черную башню среди золотого света, окрашивающего противоположную стену. Даже если бы он захотел открыть ворота, было неясно, как это можно сделать. Турин ничего не знал о ключах, кроме того, что они, как говорили, открывают или закрывают вещи. Он никогда не встречал никого, кто хотя бы видел ключ, но каким-то образом идея сохранилась, застряв в языке кланов. Казалось логичным, что ему придется принести ключ к тому, что нужно открыть. В данном случае это означало бы принести звезду к вратам.
Звезда продолжала гореть, медленное движение теней по ее поверхности меняло свет. Турин собрался с духом для второго подхода. Возможно, если он побежит... Он покачал головой. С таким же успехом он мог бы попытаться выхватить расплавленный металл из кузнечного горшка, просто будучи быстрым. Ни одна часть его тела не позволит ему даже приблизиться к звезде.
Он прошелся по комнате, лихорадочно размышляя. Не раз он кричал вслед ушедшим сестрам, что они, по крайней мере, могли бы сказать ему, как открыть ворота.
Наконец, измученный, он присел на корточки возле одной из грязных луж и подумал, достаточно достаточно ли велика его жажда, чтобы пить такую воду. Лужа вообще его смущала. Он не чувствовал, как вода просачивается со стен, и откуда могла взяться грязь? В ледяные пещеры Сломанных грязь попадала только от разлагающихся грибов и отходов, на которых они росли. Но здесь он не видел ничего подобного.
Под небом из тающего льда Турину никогда не приходилось бороться с жаждой. И ему это совсем не нравилось. Язык казался неестественно шершавым на сухой внутренней стороне щек. Он кинул кислый взгляд на грязную лужу. Возможно, ему удастся убедить воду отказаться от мрака. Он слегка напряг свой вода-талант и поднял колышущийся шар воды размером с два кулака, сложенные вместе. Эксперименты в прошлом показали, что лучший способ — быстро вращать шар.
Внутри вращающегося шара грязь быстро начала перераспределяться, концентрируясь вокруг экватора черной полосой, в то время как вода за ней начала очищаться. Осуществление необходимого уровня контроля было утомительным, но с яростной концентрацией Турин позволил черной воде улететь, в то время как он поддерживал сплоченность центральной массы.
После нескольких минут усилий шар стал немного меньше, а вода — намного чище. Турин остановил его вращение и направил воду к своему пересохшему рту. Первый усик достиг его губ, и он уже собирался выпить, когда что-то в том, как золотистый свет пробивался сквозь массу, навело его на новую мысль.
Турин направил шар воды в нишу, где покоилась звезда. Он уже хмурился. В его плане не хватало одной детали. Даже когда он обернул воду вокруг звезды новой кожей толщиной в дюйм, он знал, что не сможет удержать хватку. Если он поднимет воду, звезда утонет в ней и останется там, где была.
Вся пещера теперь покрылась рябью, словно в море, на глубине многих фатомов, зажегся золотисто-белый свет чужого солнца, горевшего за движущимися облаками. Турин почти ожидал увидеть странных рыб, плывущих по соседним туннелям, чтобы обогнуть кольцо-ворота. Яз знала о рыбах; она могла представить их лучше, чем те жалкие фантазии, которые он составил, глядя на черных безглазых существ, плавающих в ручьях Сломанных.
Почему-то мысли о Яз заставили Турина подумать о льде, словно девушка всегда будет его частью. И это дало ему последнюю, самую трудную часть его решения. Он сосредоточил весь свой талант работы со льдом на шаре воды, содержащем звезду. Он видел стоячие озера, вырезанные прошлыми поколениями Сломанных, где вода может превратиться в лед в течение нескольких мгновений, изменить состояния под действием какого-то небольшого возмущения, фокуса, вокруг которого и происходит изменение. Сейчас ему нужно, чтобы вода замерзла, изменила свое состояние, чтобы каждая часть бурлящей жидкости соединилась со своими соседями и плотно сомкнулась. Ему нужно, чтобы тепло, предотвращающее этот переход, ушло.
Необходимая манипуляция оказалась довольно похожей на попытку продеть сухожилие через игольное ушко, стоя на одной ноге... и подвергаясь нападению запятнанного геранта. Турин стоял так близко, как только мог, протянув одну руку к звезде, а другую прижав ко лбу, чтобы остановить ускользающие мысли. Годы лед-работы дали ему инстинктивное понимание разницы между льдом и водой на гораздо более глубоком уровне, чем можно получить от осязания и зрения. Каким-то образом ему нужно было разрушить барьер между ними, заставить одно стать другим.
Прошел час, может быть, три. Шип боли вернулся, вонзившись между глаз Турина. Он чувствовал себя на грани успеха, но почему-то тот никак не проявлялся, как забытое имя, щекочущее кончик языка, но отказывающееся быть произнесенным.
Он утолил жажду мутной водой и продолжал давить на проблему, в то время как его желудок урчал от голода.
Какой-то звук вывел его из транса. Отдаленное легкое скольжение, где-то в темном коридоре, по которому он пытался следовать за сестрами. Звук, а затем
