Правда о Порт-Артуре. Часть II - Евгений Ножин

Электрическій утесъ немедленно повернулъ два орудія въ море и тоже по нимъ открылъ огонь.

Первый выстрѣлъ — недолетъ, второй — перелетъ.

Крейсера немедленно стали отходить. "Севастополь" взялъ курсъ на Тахэ и началъ пристрѣливаться къ сухопутной непріятельской батареѣ.

Только что пристрѣлялся и началъ громить ее изъ двѣнадцатидюймовыхъ орудій, рѣшивъ отдать якоря, — опять подошли ближе "Ниссинъ" и "Кассуга", открывъ бѣглый огонь, а изъ державшихся на горизонтѣ 24 миноносцевъ отдѣлился отрядъ, который отправился въ направленіи "Севастополя".

"Севастополь" отошелъ подъ прикрытіе береговыхъ батарей.

Когда разорвался снарядъ около штаба крѣпости, рядомъ съ генератомъ Кондратенко шелъ начальыикъ крѣпостной артиллеріи генералъ-маіоръ Бѣлый, который тоже былъ засыпанъ землей и каменьями.

CXXXIII

Съ наступленіемъ ночи, осаждающій неожиданно открылъ сильный огонь по городу.

Странно было: на фронтѣ сравнительная тишина, а въ городѣ и портѣ непрерывный гулъ взрывовъ.

Одинъ снарядъ попалъ въ Пушкинское училище. Всѣ мы переполошились: лично я жилъ въ саду Пушкинскаго училища, въ домѣ завѣдующаго русско-китайской школой; зданіе училища превращено въ лазаретъ, онъ наполненъ больными, ранеными. Тамъ помѣстился Дальнинскій госпиталь. Къ счастью, все обошлось благополучно,

Площадь, на которой стоитъ лазаретъ, непрерывно обстрѣливается, и несчастные раненые всегда подъ страхомъ новыхъ, еще большихъ раненій.

Какое кипѣло въ каждомъ изъ насъ негодованіе при сознаніи, что съ первыхъ уже дней осады, благодаря искусству нашихъ инженеровъ, крѣпость прострѣливалась насквозь!

Говорятъ, что въ этомъ виновата гражданская междовѣдомственная комиссія, сузившая периметръ крѣпости до минимума.

Да больнымъ и раненымъ было ли отъ этого легче?!

Только что началась тѣсная блокада, а снаряды осаждающаго громятъ уже центръ осажденной крѣпости.

Крѣпость, отрѣзанная отъ всего міра, не имѣющая ни малѣйшаго представленія, на сколько недѣль, мѣсяцевъ она предоставлена самой себѣ, своимъ жизненнымъ и боевымъ средствамъ, съ перваго дня тѣсной блокады подвергается обстрѣлу во всѣхъ ея точкахъ.

Еще Угловая гора съ предгоріями была въ нашихъ рукахъ, еще Дагушань оборонялся нами — а снарядъ за снарядомъ съ батареи, расположившейся на Волчыіхъ горахъ, уже громили городъ.

21 іюля снарядомъ, разорвавшимся на "Цесаревичѣ", былъ раненъ покойный адмиралъ Витгефтъ.

Въ этомъ виновата междовѣдомственная комиссія!?

Она виновата! Согласенъ. Она не прониклась уваженіемъ къ военнымъ инженерамъ.

Но почему эти военные инженеры, свѣтила ихъ, не заставили себя уважать и чутко прислушиваться къ ихъ просвѣщенному мнѣнію?

А что они просвѣщенны, въ этомъ никто не сомнѣвается! Что они были въ Артурѣ и работали тамъ — тоже.

Но гдѣ же результаты?

Мы, сидя въ Артурѣ, и тѣ тысячи раненыхъ, дышавшихъ подъ ежесекунднымъ страхомъ быть растерзанными влетѣвшимъ снарядомъ съ первыхъ же дней тѣсной блокады вплоть до послѣдняго ея дня, никоимъ образомъ не могли и не могутъ проникнуться уваженіемъ и любовью къ тѣмъ лицамъ, которыя строили крѣпость.

Не только лица, пережившія всѣ строгости осады, ихъ вдовы, сироты, потомки — но даже самъ холодный, безпристрастный историкъ, разбираясь въ эпопеѣ защиты Артура, броситъ грозный упрекъ и произнесетъ надъ лицами, строившими крѣпость, безпощадный и суровый приговоръ.

Онъ, конечно, будетъ знать о "междовѣдомственномъ совѣщаніи, совѣщаніи многочисленномъ, въ которомъ военное вѣдомство имѣло хотя высокаго, но лишь одного представителя"; онъ будетъ, конечно, знать, что инженеры, отказавшись отъ "первоначальнаго проекта укрѣпленія Артура, соотвѣтствовавшаго требованіямъ прикрытія ядра крѣпости", который былъ грандіозенъ (70 верстъ по периметру одного сухопутнаго фронта), пошли еще дальше подъ вліяніемъ междовѣдомственнаго совѣщанія.

Они даже согласились "укрѣпленія въ раіонѣ горъ Угловой и Высокой, на хребтѣ Панлуншанѣ и на горѣ Дагушанѣ поставить во вторую очередь и въ Артурѣ временно сжаться, сжаться до того срока, пока боевые вопросы не будутъ освобождены отъ вліянія междовѣдомственнаго совѣщанія, либо пока входившіе въ это совѣщаніе гражданскіе сановники не проникнутся уваженіемъ къ военной наукѣ и къ основнымъ требованіямъ тактики крѣпостного боя"…

Зная о междовѣдомственномъ совѣхданіи и о томъ огромномъ вліяніи сановниковъ — невѣждъ въ военной наукѣ — на просвѣщенныхъ инженеровъ, историкъ невольно задастъ вопросъ: почему же просвѣщенные инженеры безпрекословно подчинялись, а не протестовали?

Почему они не протестовали, а рѣшили сжаться и выжидать перерожденія гражданскихъ сановниковъ?

Почему они, просвѣщенные инженеры-офицеры, подчинились и дѣлали завѣдомую глупость и глупость преступную, стоившую Россіи безчисленныхъ жертвъ, огромныхъ, непосильныхъ затратъ и того позора, который тяготѣетъ надъ Россіей?

Почему центръ просвѣщенныхъ инженеровъ, съ просвѣщеннѣйшимъ изъ нихъ генераломъ Величко во главѣ, не протестовали, какъ люди, не протестовали, какъ офицеры? Почему они не довели до свѣдѣнія Государя о "тенденціозности" междовѣдомственнаго совѣщанія и не настояли на томъ, что подсказывалъ имъ ихъ просвѣщенный разумъ?

Они и только они могли и должны были это сдѣлать.

Они не слѣпые исполнители, а вдохновенные творцы, для которыхъ созданіе мощныхъ крѣпостей — смыслъ и цѣль существованія.

Громко, искренно протестующій ихъ голосъ могъ и не быть гласомъ вопіющаго въ пустынѣ.

А если послѣ жестокой, упорной борьбы они не добились бы того, что подсказывали имъ совѣсть и разумъ, то не умывать должны были руки, не ждать перерожденія сановниковъ, а какъ оскорбленные слуги Царя и народа, демонстративно уйти со службы и этимъ теперь, теперь, когда умолкли громы Артура, доказать народу и Престолу, что они были правы.

Государь понялъ, что перерожденія чиновниковъ не дождешься. Онъ призвалъ къ себѣ на помощь весь народъ!

Онъ гордо смотритъ впередъ, онъ увѣренъ, что съ лучшими людьми, избранниками народа, онъ доживетъ до счастливаго, чуднаго мгновенія, когда "солнце правды возсіяетъ надъ всей великой, многострадальной руеской землей", а тѣ, кто не умѣлъ по своему малодушію или не хотѣлъ по своему эгоизму помочь Государю разогнать скоплявшіяся надъ родиной тучи — да сгибнутъ!!!

ПРИКАЗЪ

по войскамъ Квантунскаго укрѣпленнаго раіона.

Августа, 11 дня, 1904 г., кр. Портъ-Артуръ.

№ 525

"Я сегодня имѣлъ особое счастье получить телеграммы Батюшки-Царя и Матушки-Царицы; спѣшу подѣлиться счастьемъ съ вами, боевые соратники. Богъ поможетъ намъ исполнить долгъ.

Прошу священниковъ прочесть вездѣ въ госпиталяхъ и церквахъ.

Генералу Стессель.

Отъ имени Моего и отъ лица всей Россіи поручаю вамъ поздравить гарнизонъ, войска, моряковъ и жителей Артура съ одержаннымъ успехомъ въ бояхъ тринадцатаго, четырнадцатаго и пятнадцатаго іюля. Я твердо увѣренъ въ ихъ полной готовности поддержать своей беззавѣтной храбростью боевую славу Нашего оружія. Горячо благодарю всѣхъ. Да благословитъ Всевышній ихъ тяжелый, самоотверженный подвигъ и да сохранитъ Онъ артурскія твердыни отъ посягательства врага.

Николай.

Генералу Стессель.

Глубоко признательна за дорогую Мнѣ память вашу и ввѣренныхъ вамъ доблестныхъ войскъ. Отъ души благодарю васъ и всѣхъ; всегда мысленно и молитвенно со всѣми вами. Да сохранитъ васъ Господь.

Марія

Прочитали мы этотъ приказъ, Высочайшія телеграммы, и тяжелыя, гнетущія думы насъ посѣтили. Радовались лишь японцы.

Радовались наши враги. А враговъ Россіи по бѣлу свѣту не мало.

Наши враги, открытые и скрытые, поняли, что неладное творится у насъ.

Повторяю — все, что творилось въ крѣпости, быстро становилось достояніемъ японцевъ. И они, прочитавъ Высочайшія телеграммы, поняли, воочію убѣдились, какъ Государя, а за нимъ и всю Россію обманываютъ. Но никто еще не зналъ, что Стесселя признали уже вреднымъ для Артура и его отзываютъ.

Государь поздравляетъ насъ съ успѣхомъ!

Съ какимъ? Съ какимъ успѣхомъ — невольно задавалъ каждый вопросъ.

Съ неорганизованнымъ отступленіемъ дивизіи Фока, очищеніемъ позиціи на Зеленыхъ горахъ, бѣгствомъ, позорнѣйшимъ бѣгствомъ Фока съ Волчьихъ горъ, которое ошеломило всѣхъ и каждаго!

Сначала мы думали, что тутъ какое-то недоразумѣніе, но когда убѣдились, что телеграммы дѣйствительно получены, что въ подлинности ихъ не могло быть никакого сомнѣнія — всѣмъ стало ясно, что генералъ Стессель въ своихъ телеграммахъ обманываетъ Государя.