Правда о Порт-Артуре. Часть II - Евгений Ножин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Такъ точно, ваше превосходительство, но обстановка очень тревожная. Японцы, по овладѣніи редутами, которые уже въ критическомъ положеніи, по всему вѣроятію, поведутъ на сильно пострадавшій центръ штурмъ. Большое Орлиное Гнѣздо, Залитерная батарея Высокихъ выведены изъ строя; Куропаткинскій люнетъ тоже въ критическомъ положеніи; батарея лит. Б дѣйствуетъ однимъ лишь орудіемъ, морская батарея тоже подбита…
— Согласенъ — продолжаетъ Смирновъ: дѣло обстоитъ очень серьезно, но я принялъ уже мѣры: 14-ый полкъ, находящійся въ общемъ резервѣ, приказалъ передвинуть изъ мѣста расположенія (казармы 10 полка) на с.-в. фронтъ, на которомъ эшелонировать побаталіонно у Большого Орлинаго Гнѣзда и питательнаго погреба. Кромѣ того, я сниму 6 ротъ десанта (1200 ч.), который сосредоточу у фронта, въ блиндажахъ 9 полка. Рабочіе, съ наступленіемъ ночи, исправятъ орудія. Въ пораженномъ интервалѣ поставлю полевыя орудія изъ общаго артиллерійскаго резерва, и штурмъ мы парализуемъ.
Отправляйтесь назадъ. Въ четыре часа я пріѣду на вашъ участокъ, и тамъ мы уже рѣшимъ всѣ подробности встрѣчи предстоящаго штурма.
Генералъ Горбатовскій уѣхалъ.
На Опасную взбирается поручикъ Гаммеръ и подаетъ коменданту пакетъ.
Генералъ Фокъ, вмѣсто того, чтобы немедленно исполнить приказаніе Смирнова — передвинуть въ этотъ остро-критическій моментъ 14-ый полкъ, стоявшій въ общемъ резервѣ, къ сѣверо-восточному фронту — прислалъ записку на цѣломъ листѣ бумаги, въ которой излагалъ очень подробно свои глубокомысленныя разсужденія объ опасности (въ смыслѣ потерь) такого расположенія резерва, въ особенности у питательнаго погреба, куда якобы непріятель посылаетъ кучу шрапнели.
Необходимо замѣтить, что приказаніе свое комендантъ отдавалъ съ Опасной горы, у подножія которой находится питательный погребъ, прекрасно укрытый мѣстностью и въ то же время вовсе не обстрѣливаемый непріятелемъ.
— Это чортъ знаетъ что такое! Не могу резервы подвести! завопилъ уже комендантъ, какъ ужаленный, прочитавъ посланіе Фока.
— Гаммеръ! пишите записку генералу Фоку.
Въ запискѣ было сказано, что если онъ, Фокъ, немедленно не исполнитъ приказанія о подводѣ резерва, — будетъ устраненъ отъ командованія имъ.
Гаммеръ, сломя голову, поскакалъ.
Къ часу артиллерійская атака начала постепенно слабѣть. Атакующій, занявъ деревни Фудзяфанъ и Палиджуанъ, началъ подбираться къ гласисамъ редутовъ.
Приближался штурмъ. По всѣмъ даннымъ, онъ долженъ былъ наступить не ранѣе ночи.
Нужно замѣтить, что генералъ Смирновъ, сразу оцѣнивъ слабость с.-в. фронта, съ момента своего прибытія вооружалъ его за счетъ западнаго фронта — переносилъ на этотъ фронтъ орудія съ берегового фронта (9" мортиры Волчьей батареи) и ставилъ въ большомъ количествѣ орудія, полученныя отъ флота, пребывая въ непоколебимой увѣренности, что главная сила удара будетъ нанесена именно сюда, тѣмъ болѣе, что непосредственно за этимъ фронтомъ помѣщалось все жизненное въ крѣпости (портъ, докъ, интендантскіе склады, главный пороховой погребъ, мельница).
Вѣроятнѣйшимъ пунктомъ атаки комендантъ опредѣлилъ исходящій уголъ, образуемый верками крѣпости между капониромъ ІІ-ымъ и редутомъ І-ымъ, о чемъ еще за мѣсяцъ передъ этимъ предупредилъ генерала Горбатовскаго, назначеннаго на этотъ фронтъ, и, при постоянныхъ объѣздахъ этой линіи, подолгу останавливаясь на ней, требовалъ отъ сопровождавшаго его Григоренко созданія мощныхъ блиндажей. Все, что можно было успѣть къ началу атаки, было сдѣлано; работали, не покладая рукъ, на страшномъ солнцепекѣ. А солнце на Квантунѣ горячее!
Отправивъ Гаммера, комендантъ, отдавъ послѣднія приказанія, обратился къ присутствовавшимъ:
— Господа, орудійный огонь стихаетъ, непріятель дѣлаетъ передышку, раньше сумерекъ атака не возобновится, — можно и намъ передохнуть, подкрѣпиться.
Спускаясь внизъ, опять попали подъ шрапнельный огонь, но насъ поздно замѣтили. На Дагушанѣ у нихъ установленъ наблюдательный постъ: лишь только покажется группа, они немедленно открываютъ огонь. — По дорогѣ комендантъ встрѣтилъ строящійся резервъ 14-го полка. Генералъ Смирновъ лихо подскакалъ къ нимъ.
— Здорово, молодцы стрѣлки!
— Здравія желаемъ!.. гаркнули въ отвѣтъ.
— Друзья, вы присягали служить вѣрой и правдой; такъ помните же — насталъ часъ, когда это предстоитъ доказать на дѣлѣ. Вы — молодцы! Я въ васъ увѣренъ. Да благословитъ васъ Господь исполнить свято вашъ долгъ, какъ исполняютъ его уже ваши товарищи впереди. Съ Богомъ! — Вечеромъ увидимся, я къ вамъ пріѣду.
Впослѣдствіи, при дальнѣйшихъ непрерывныхъ штурмахъ сѣверо-восточнаго фронта, генералъ Смирновъ долго не могъ найти одного баталіона 14-го восточно-сибирскаго стрѣлковаго полка, не понимая, гдѣ онъ могъ потеряться на атакованномъ фронтѣ. Послѣ тщательныхъ розысковъ оказалось, что этотъ баталіонъ съ охотничьими командами, съ вѣдома генерала Фока, оставался въ казармахъ.
Самъ же генералъ Фокъ не повелъ и не вышелъ съ 14-ымъ полкомъ (послѣдній въ резервѣ) на позицію, а оставался жить въ своей городской квартирѣ.
Послѣ всѣхъ этихъ художествъ Фока, комендантъ отстранилъ его отъ командованія резервомъ, и поэтому съ 8-го августа вплоть до 3-го декабря генералъ Фокъ абсолютно не игралъ никакой боевой роли. Вся его дѣятельность заключалась въ писаніи длиннѣйшихъ объяснительныхъ записокъ и начиниваніи Стесселя всевозможными совѣтами.
Крѣпости грозила серьезная опасность. Если врагъ проявитъ настойчивость, ночь будетъ тяжелая. Комендантъ все это отлично понималъ, но ни единымъ взглядомъ не выдавалъ себя. Видъ, какъ всегда, бодрый и покойный. Подъѣхавъ къ штабу крѣпости, онъ приказалъ начальнику своего штаба командировать генеральнаго штаба капитана Степанова изъ штаба Стесселя въ штабъ отряда генерала Горбатовскаго — Тамъ Степановъ теперь нуженъ, и я надѣюсь, что онъ будетъ очень полезенъ. — Вмѣстѣ съ тѣмъ приказалъ Хвостову снять съ судовъ 6 ротъ десанта и передвинуть его къ арсеналу, въ блиндажи 9-го полка.
Какъ увидитъ читатель, предположеніе Смирнова оправдалось въ полномъ объемѣ. Всю силу штурмующихъ колоннъ и артиллерійскаго огня противникъ направилъ на с.-в. фронтъ, его исходящій уголъ — редуты I и II, которые были оставлены лишь тогда только, когда они превратились въ груду развалинъ. Явилось полное основаніе предполагать, что, врѣзавшись въ с.-в. фронтъ, занявъ 2 редута, противникъ поведетъ дальнѣйшій штурмъ, такъ какъ за редутами шла слабая оборона Китайской стѣнки, а за нею батареи, входящія въ линію верковъ крѣпости.
Не премину упомянуть. Говорятъ, что генералъ Стессель, подъ вліяніемъ Фока, въ періодъ времени, когда еще шли операціи на передовыхъ позиціяхъ укрѣпленнаго раіона, неотступно настаивалъ на особенно сильномъ укрѣпленіи западнаго фронта со стороны Угловой горы, въ предположеніи, что противникъ именно тамъ поведетъ главную атаку.
Это предположеніе оба генерала основывали на своей idee fixe. Были, видите ли, когда-то маневры. Фокъ со своей дивизіей осаждалъ Артуръ. Стессель оборонялъ его.
Кончилась осада очень быстро. Фокъ неожиданно, обходнымъ движеніемъ на Угловую гору, вошелъ въ Артуръ. Стессель капитулировалъ и съ тѣхъ поръ вѣрилъ Фоку, какъ Марсу.
Военный совѣтъ.Генералъ Смирновъ, отдавъ распоряженіе полковнику Хвостову, пригласилъ всѣхъ насъ къ себѣ завтракать.
— Господа, милости прошу ко мнѣ на бутылку квасу. Генералъ Никитинъ, поручикъ Гаммеръ и я послѣдовали за комендантомъ.
Всѣ проголодались и съ большимъ аппетитомъ завтракали, запивая восхитительнымъ квасомъ, которымъ Смирнова снабжалъ штабъ крѣпости.
Генералъ по обыкновенію шутилъ, словно все обстояло благополучно. Я старался уловить хоть тѣнь тревоги на лицѣ говорившаго. Не могъ. Такой же, какъ и всегда — оживленный, бодрый, энергичный.
— …Намъ противостоитъ врагъ серьезный — продолжалъ генералъ: вся бѣда въ томъ, что мы не можемъ, боимся проявить активную дѣятельность.
Не понимаю, отказываюсь понимать, какъ наша многочисленная кавалерія на сѣверѣ не можетъ…
— Ваше превосходительство, его превосходительство генералъ Стессель!
!?!!?
Въ дверяхъ изъ-за портьеръ продвинулась крупная фигура генерала…
Всѣ встали.
Смирновъ привѣтствовалъ входившаго.
Смирновъ: — А-а! Ваше превосходительство, вотъ не ожидалъ. Милости прошу. Не угодно ли съ нами позавтракать.
(Генералъ Стессель здоровается съ нами. Видъ необычайный. Весъ какъ-то вошелъ въ себя. Совершенно неопредѣленный взглядъ. О быломъ величіи нѣтъ и помину).
Стессель — Покорнѣйше благодарю, сытъ.
Недоумѣвающе смотритъ, въ особенности на Никитина. Гаммеръ чувствуетъ себя неловко. Никитинъ сознаетъ, что онъ попался. Видъ у него такой, что плакатъ онъ не будетъ, но чувствуетъ за собой вину, находясъ въ обществѣ Смирнова. Смирновъ хитро улыбается.
