Руссо и Революция. История цивилизации во Франции, Англии и Германии от 1756 г. до 1756 г. и в остальной Европе от 1715 г. до 1789 г. - Уильям Джеймс Дюрант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Временами он, казалось, поддерживал самые сомнительные элементы существующего порядка . Он выступал против изменений в правилах избрания членов или принятия законов. Он считал "прогнившие" или "карманные" районы простительными, поскольку они посылали в парламент таких хороших людей, как он сам. Вместо того чтобы расширять избирательное право, он хотел, "уменьшив число, увеличить вес и независимость наших избирателей".44 Тем не менее он отстаивал сотни либеральных идей. Он выступал за свободу торговли раньше Адама Смита, а против работорговли - раньше Уилберфорса. Он советовал отменить политические ограничения для католиков и поддержал петицию диссентеров о предоставлении им всех гражданских прав. Он пытался смягчить варварскую суровость уголовного кодекса и ограничения солдатской жизни. Он отстаивал свободу прессы, хотя сам испытал на себе ее укор. Он отстаивал интересы Ирландии, Америки, Индии перед лицом шовинистического большинства. Он защищал парламент против короля с откровенностью и смелостью, которые лишили его всех шансов на политический пост. Мы можем спорить о его взглядах и мотивах, но мы никогда не сможем усомниться в его мужестве.
Последний крестовый поход Берка против Французской революции стоил ему дружбы человека, которым он давно восхищался и которого любил. Чарльз Джеймс Фокс ответил на его привязанность и разделил с ним опасности сражений в дюжине кампаний, но отличался от него почти всеми качествами ума и характера, кроме гуманности и храбрости. Берк был ирландцем, бедным, консервативным, религиозным, нравственным; Фокс был англичанином, богатым, радикальным и придерживался религии лишь настолько, насколько это сочеталось с азартными играми, пьянством, любовницами и Французской революцией. Он был третьим, но любимым сыном Генри Фокса, который унаследовал одно состояние, растратил его, женился на другой, накопил третье в качестве генерал-майора войск, помог Бьюту купить пост министра иностранных дел, был вознагражден титулом барона Холланда и осужден как "публичный неплательщик неучтенных миллионов".45 Его жена, Каролина Леннокс, была внучкой Карла II от Луизы де Кероуаль, так что в жилах Чарльза Джеймса текла разбавленная кровь неистового короля Стюартов и француженки с покладистыми нравами. Само его имя было связано с воспоминаниями о Стюартах и должно было раздражать ганноверские уши.
Леди Холланд пыталась воспитать в своих сыновьях честность и ответственность, а лорд Холланд потакал Чарльзу во всех его шуточках и переиначивал для него старые максимы: "Никогда не делай сегодня того, что можешь отложить на завтра, и никогда не делай сам того, что можешь заставить сделать за тебя кого-то другого".46 Когда мальчику едва исполнилось четырнадцать, отец забрал его из Итонского колледжа в турне по континентальным казино и спа-салонам и выделил ему пять гиней на ночь для игры. Юноша вернулся в Итон убежденным игроком и продолжал играть в Оксфорде. Он находил время много читать, как классическую, так и английскую литературу, но через два года покинул Оксфорд, чтобы провести два года в путешествиях. Он выучил французский и итальянский языки, проиграл 16 000 фунтов стерлингов в Неаполе, посетил Вольтера в Ферни и получил от него список книг, которые должны были просветить его в области христианского богословия.47 В 1768 году отец купил для него округ, и Чарльз в возрасте девятнадцати лет занял место в парламенте. Это было совершенно незаконно, но так много членов были впечатлены личным обаянием и предполагаемым богатством юноши, что протест не был услышан. Два года спустя, благодаря влиянию отца, он стал лордом адмиралтейства в министерстве лорда Норта. В 1774 году умерли отец, мать и старший сын, и Чарльз стал хозяином большого состояния.
Его внешний вид в зрелые годы был столь же небрежен, как и его мораль. Его чулки были небрежно завязаны, пальто и жилет измяты, рубашка распахнута на шее, лицо одутловато и румяно от еды и питья, а раздутый живот, когда он сидел, грозил упасть на колени. Когда он дрался на дуэли с Уильямом Адамом, то отверг совет своего секунданта принять обычную боковую стойку, так как сказал: "Я такой же толстый, как в одну сторону, так и в другую".48 Он не старался скрыть свои недостатки. Ходили сплетни, что он оказался приятной жертвой остряков. Однажды (рассказывает Гиббон) он играл двадцать два часа за один присест и проиграл за это время 200 000 фунтов стерлингов. Фокс заметил, что самое большое удовольствие в жизни, помимо выигрыша, - это проигрыш.49 Он держал конюшню скаковых лошадей, делал на них крупные ставки и (нас просят поверить) выигрывал на них больше, чем проигрывал.50
Иногда он был так же беспечен в отношении своих политических принципов, как в отношении морали и одежды; не раз он позволял личным интересам или враждебности определять свой курс. Он был склонен к праздности и не готовил свои парламентские речи или меры с той тщательностью и тщательностью, которые отличали Берка. У него было мало ораторских достоинств, и он не стремился к ним; его речи часто были бесформенными и повторяющимися, иногда шокируя грамматиков; он "бросался в середину своих предложений", - говорил ученый Ричард Порсон, - "и оставлял Богу Всемогущему право вытаскивать его обратно".51 Но он был одарен такой быстротой ума и силой памяти, что, по общему признанию, стал самым искусным дебатером в палате. "Чарльз Фокс, - писал Гораций Уолпол, - сверг старого Сатурна [Чатема] с ораторского трона".52
Современники Фокса были снисходительны к его недостаткам, поскольку они были столь распространены, и почти единодушно свидетельствовали о его достоинствах. Большую часть своей жизни после 1774 года он следовал либеральным целям, безрассудно жертвуя преференциями и популярностью. Берк, презиравший пороки, тем не менее любил Фокса, потому что видел, что тот бескорыстно предан социальной справедливости и человеческой свободе. "Это человек, которого можно любить, - говорил Берк, - с самым бесхитростным, открытым, откровенным и благожелательным нравом; бескорыстный до крайности, мягкий и уступчивый до предела, без единой капли желчи во всей его конституции".53 Гиббон соглашался: "Возможно, ни один человек не был более совершенно свободен от привкуса недоброжелательности, тщеславия или лживости".54 Только Георг III был невосприимчив к этому спонтанному обаянию.
Вместе с Берком и Фоксом во главе либеральной партии вигов стоял второй ирландец, Ричард Бринсли Шеридан. Его дед,
