Сценарист (СИ) - Син Айкава

Со временем рыдания стихли, а слёзы постепенно высохли на щеках Мелтон. Она осталась в объятиях Максвелла, тяжело дыша, но чувствуя себя как будто немного облегченной. Этот момент стал каким-то особенным и важным для них обоих, словно их связало что-то гораздо более сильное, чем просто разговор.

Когда Лола немного пришла в себя, она осторожно отстранилась от Максвелла, осмотрев своё искаженное слезами лицо при помощи фронтальной камеры своего телефона. Её глаза были покрасневшие и опухшие, но в них теперь проглядывало что-то новое — какое-то облегчение, словно тяжёлый груз был наконец снят с её плеч.

— Спасибо тебе. — произнесла она тихим голосом.

— Не за что. — улыбнулся парень своей лучезарной улыбкой.

Собравшись с мыслями, девушка приняла очень важное для себя решение, которое, скорее всего, способно изменить её жизнь.

— Думаю, ты должен знать кое-что обо мне. — выпалила она.

— Что именно? — уточнил парень.

— Мою… мою историю. — с трудом выговорила она, сжимая кулаки. — От начала и до конца.

* * *

Уже на протяжении нескольких минут мужчина стоял возле входной двери в частный жилой дом, не решаясь постучаться. Мысли в его голове буквально кричали ему о том, что он не должен появляться здесь, что он должен просто уйти и больше никогда не приходить в это место, но всякий раз, когда он уже собирался уйти, его что-то останавливало. Несмотря на то, что большинство его мыслей твердили о правильности уйти оттуда, были и те, что советовали ему всё-таки постучаться в дверь.

Он не знал, что ему стоит сделать, потому просто стоял на месте и пытался собрать волю в кулак для финального решения. В этот момент его конечности плохо слушались его, будто бы обретя свой разум и свою волю — по-другому он никак не мог понять причины своей нерешительности. Сколько он себя помнил, он ещё ни разу не вёл себя подобным образом. На его памяти он всегда был решительным и смелым, способным принимать важные решения за секунды, а сейчас он не мог сделать даже простой выбор. По крайней мере, таковым он являлся с виду, а вот с моральной точки зрения он был крайне тяжёл.

«Господи, почему я ломаюсь, как девка на выпускном? Нужно просто взять и постучать. Разве мне хуже от этого станет?» — раздумывал мужчина с фальшивой улыбкой на лице, пытаясь заставить себя сделать хоть что-то, что изменило бы ситуацию.

Мужчина продолжал стоять перед входной дверью, словно внутри его развернулась настоящая борьба между разумом и интуицией, между прошлым и настоящим. Время казалось тянущимся бесконечно, как будто каждая секунда стояния перед дверью превращалась в минуту. Его сердце билось сильнее, а в голове кружились вопросы без ответов. Он вспоминал моменты своей жизни, когда он чувствовал себя сильным и решительным. Воспоминания о тех моментах, когда он переступал через сомнения и страхи, приходили в его голову словно призраки прошлого. Он пытался извлечь силу из этих воспоминаний, чтобы преодолеть нерешительность, которая владела им сейчас. Но всякий раз, когда он намеревался взяться за ручку двери, какое-то невидимое препятствие останавливало его. Как будто внутри него разыгрывалась война между двумя силами: одна пыталась толкнуть его к действию, а другая настойчиво подсказывала, что лучше всего остаться на месте и уйти.

— И долго ещё какой-то уебан будет стоять около моей двери? — послышался голос со стороны, который тут же привлёк внимание мужчины.

Взглянув в сторону, он заметил довольно-таки старого мужчину, что прямо сейчас находился за открытым окном, наблюдая за ним. Саркастическая ухмылка старика отражала его презрение к сцене, которую он наблюдал. Мужчина увидел морщины, углубившиеся в старческое лицо, словно глубокие следы времени, оставленные на его коже. Он имел высокий лоб, на котором виднелись паутинообразные сети тонких морщин. Его глаза, хоть и окружены морщинами, выражали какую-то странную яркость и живость, словно они были окном в его опытную душу.

Седые волосы старика беспорядочно торчали в разные стороны, словно не желая следовать каким-либо стандартам ухоженности. Но именно эта неопрятность придавала ему некую индивидуальность и характер. Он был одет в старую, но ухоженную домашнюю одежду. На нем была расцветавшая вишнёвая рубашка с небольшими пятнами и потёртостями, словно она служила ему верой и правдой на протяжении многих лет. Открытая застёжка на груди демонстрировала, что старик предпочитает комфорт и свободу перед официальностью. Его тёмно-синие брюки были также потёрты и имели несколько заплаток, но это лишь добавляло им индивидуальности. Старик носил их с некой небрежной гордостью, будто бы не обращая внимания на мирские стандарты. Его обутые в домашние тапочки ноги покоились на подоконнике, и, казалось, они также носили в себе множество историй и приключений.

Старик продолжал наблюдать за мужчиной, словно читая его мысли и эмоции. Наконец, он рассмеялся коротким, но звонким смехом, который разорвал напряженную атмосферу вокруг. Его голос звучал хрипло, но в тоже время обладал каким-то магическим пленительным звучанием.

— Не знаю, что ты тут намеревался делать, молодой человек, но явно стоило уже что-то предпринимать, а не таращиться на мою дверь словно долбоящер. — произнес старик с невозмутимой уверенностью.

— А ты как всегда гостеприимен, отец. — ухмыльнулся Дженсен, убирая взгляд со старого мужчины.

— Я — сама гостеприимность! — ответил на очевидный сарказм старик, сохраняя уверенный вид. — Что понадобилось преступнику в моём мирном доме?

— Пришёл поговорить с собственным отцом. — пожал плечами Тодд. — Мы же долго с тобой не виделись.

— И лучше бы не виделись столько же. — буркнул старший Тодд. — Пока тебя не было, всё было спокойно!

— Я не думаю, что об этом стоит говорить на улице. — решил намекнуть отцу Дженсен. — Сомневаюсь, что ты хочешь испортить свою репутацию перед соседями. Они же вроде тоже какие-то крупные шишки, которые важны для тебя. Не хочется хоронить твои возможные перспективы стать ещё богаче. — ухмыльнулся мужчина, не оставляя старшему выбора.

С тихими проклятиями и весьма весомыми недовольствами старик исчез в оконном проёме, судя по всему, направляясь к входной двери. Тодду пришлось ждать целых три минуты до момента, пока до его ушей не дошёл звук открытия замка, что явно уже дало понять, что мужчина точно сможет сегодня стать гостем данного частного дома. Ещё через несколько мгновений дверь распахнулась, что могло служить приглашением войти внутрь, но в проёме стоял недовольный старик, который явно не был рад пускать внутрь пришедшего гостя.

— Тебе здесь не рады. — язвительно произнёс он и шагнул назад, пропуская Дженсена внутрь.

— Мне везде не рады. — с прежней ухмылкой ответил Тодд, входя в дом. — Даже в родном доме не желают меня видеть.

— Это мой дом, а не твой. Он тебе никогда не принадлежал. — продолжал показывать свою злобу старый.

— И никогда не станет моим. Можешь не продолжать. — отмахнулся Дженсен. — Себе оставь. Мне уже давно не дано жить настолько открыто.

— Хорошо, что ты привыкаешь к закрытым пространствам. В тюрьме тебе точно будет удобно. — ухмыльнулся старик, направляясь в гостиную.

— И даже там я найду хорошее бухло. — издал смешок мужчина. — Хоть что-то от тебя я наследовал хорошо.

— То, что ты пьёшь, я бы даже ослу не предложил. — ответил острым выражением старший Тодд, присаживаясь на диван.

— Знаю-знаю, мой «любимый» папочка. — фальшиво улыбнулся бывший солдат, присаживаясь на противоположный диван. — Ты пьёшь только очень дорогое пойло. Я же… ну, скажем, обычный человек с обычными вкусами. — закинул он одну ногу на другую. — Ты сам научил меня быть таким.

Гостиная была украшена старинной мебелью, которая, похоже, сохранилась в этом доме уже много лет. Тяжелый деревянный диван и кресла были обиты тёмным кожаным материалом, потрепанным временем и использованием. Повсюду вокруг можно было заметить небольшие декоративные статуэтки, книжные полки с пыльными томами, а также несколько портретов, изображающих предков старика и некоторые моменты из его жизни. На некоторых из картин, к слову, был изображён и Дженсен, которого «любяще» обнимали отец с матерью. От вида старых фотографий бывшего солдата аж передёрнуло от злобы и отвращения.