Ключи к смыслу жизни - Александр Данилин

Подружитесь с ним. Нам так не хватает этой дружбы... Именно такая дружба сопровождала жизнь гениальных людей, даже если они сами называли ее по-другому.

Беседа одиннадцатая

Гениальность — это инстинкт? Первородный грех и перелетные

птицы, и Декарт

Память... эта странная память великих людей.

Юлий Цезарь и Александр Македонский знали в лицо и по имени десятки тысяч своих воинов. Может быть, именно поэтому воины были так им преданы.

Гениальный математик Леонард Эйлер обладал невероятной памятью на числа и мог проводить любые операции с умножением и делением в уме. Шахматист Алехин мог играть вслепую с 30—40 партнерами одновременно. Тесла обладал такой феноменальной памятью, что еще подростком выучил восемь языков. С детства Тесла и Лев Ландау помнили наизусть логарифмическую таблицу.

Но в то же время, Бетховен в детстве никак не мог запомнить таблицу умножения, а Ландау, наоборот, никак не мог запомнить ни одной музыкальной мелодии или ноты и в целом вообще не мог воспринимать музыку.

Джузеппе Верди патологически ненавидел арифметику. Он не мог решать даже самые простые примеры на сложение. Лев Тол­стой испытывал отвращение к химическим формулам, никогда не знал ни одной из них и не мог запомнить.

Ибсен не мог отличить свинцовую облатку от цинковой. Эрнст Геккель жаловался на то, что он не помнит ни одного произведе­ния художников. Как-то однажды он спутал картину Тициана с картиной Рафаэля.

Что же пытается помнить гений? Можно ли каким-то общим способом анализировать интересы и способы мышления таких разных людей, как Толстой, Бетховен, Ландау или Верди?

Есть древняя кельтская легенда о мальчике Гвионе — учени­ке чародея. Юный Гвион чистил котел, содержащий магическую жидкость знания, в какой-то момент три капли выплеснулись из котла и обожгли ему палец.

Когда Гвион сунул палец в рот, чтобы остудить кожу, то он вне­запно постиг смысл всех вещей, всего, что было, есть и будет.

Может быть, эта мысль покажется слишком общей, однако лю­бой гений стремится пережить ощущение Гвиона, постичь смысл всех вещей. Именно эта невероятная претензия древнего мага где-то в глубине души и руководит человеком. Не только гением, но и каждым из нас.

Просто каждый чистит поверхность котла знаний на участке, который достался именно ему. Каждый видит грязь в своем ме­сте, поэтому и капли разным людям достаются на первый взгляд разные. Но у «капель» этих есть одно общее свойство: через их призму человек, который получил ожог, пытается увидеть смысл всех вещей — всего, что было, есть и будет.

В легенде о Зигфриде, которая была положена на музыку ге­нием Вагнера, капли драконьей крови попадают на руку героя и обжигают ее. Зигфрид точно так же подносит руку ко рту и в этот миг вспоминает способность понимать пение птиц и шепот леса.

Вагнер использовал знакомое нам выражение: «Зигфрид под­нес руку ко рту и внезапно вспомнил язык птиц и шепот леса». Неужели Вагнер считал, что это можно вспомнить?

Может быть, в процессе эволюции, вместе с появлением ана­литического разума, мы утратили или забыли какие-то инстин­ктивные способности?

Забыли язык птиц и шепот леса...

Известно, что мы наверняка утратили животный инстинкт воз­вращения домой.

Ученый по имени Иоганн Шмидт открыл, что все угри, оби­тающие в европейских водах, рождаются в Саргассовом море. Осенью угри из Европы и Восточной Америки уходят из рек в это море, в район между Индией и Азорскими островами. Сле­дующей весной появившиеся на свет маленькие угри плывут об­ратно в пресные водоемы. Два года спустя, достигнув в длину двух дюймов, они возвращаются домой. Те, у кого 115 позвон­ков, плывут обратно в Европу, а те, у кого 107, возвращаются на Запад, в Америку. Их родители остаются на месте, чтобы уме­реть.

Зеленая черепаха Карибского бассейна в период размножения совершает такой же подвиг, проплывая 1400 миль от Бразилии до острова Вознесения в центре Атлантики. Крошечная белоногая мышь, живущая в Америке, размером не больше кончика паль­ца, возвращается обратно домой, куда бы ее ни отвезли. Экспе­рименты с помеченными мышками проводили на расстояниях в сотни миль, и они находили дорогу домой с точностью до 50 сантиметров.

Птица черноголовка ориентируется с помощью звезд. Лосось, как это ни странно, ориентируется с помощью невероятно разви­того обоняния. Каким образом находят дорогу домой угри, до сих пор до конца не объяснено.

Немецкий зоолог Ганс Фромме открыл, что у малиновок пере­летный инстинкт ослабляется, а со временем и совсем исчеза­ет, когда их помещают в наглухо закрытый ящик со стальными стенами. Это значит, что они ориентируются, каким-то образом улавливая колебания электромагнитных волн. Существует гипо­теза, согласно которой эти колебания исходят, между прочим, из Млечного Пути. Правда, и это остается всего лишь предположе­нием.

Человек — единственное существо на Земле, которое не знает, где его дом.

Может быть, то усилие, которое предпринимает гений, чтобы уловить «смысл всех вещей» — смысл гармонии в котле знаний природы, — это попытка «возвращения домой», воспоминание о какой-то давно забытой цельности или подлинности.

Недаром именно такую метафору избрал Иисус Христос в притче о блудном сыне. В ней возвращение домой — это и есть путь в Царствие Божие. Для того чтобы не погибнуть, блудный сын должен вспомнить именно о своем доме.

Дом — это детство. «Будьте как дети», — говорит Спаситель. Но дом — это еще и родители... или то, что одновременно гораздо глубже и гораздо выше нас. Отец из притчи, наше идеальное «Я».

Гений, в какой бы области знания он ни проявил себя, стре­мится углубляться в суть предмета, а не получать поверхностные знания обо всем.

В платоновском «Пире» Сократ выражает это общечеловече­ское стремление, передавая слова Диотимы следующим образом: «Кто, наставляемый на пути любви, будет в правильном порядке созерцать прекрасное, тот, достигнув конца этого пути, вдруг уви­дит нечто удивительно прекрасное по природе... нечто... вечное, то есть не знающее ни рождения, ни гибели, ни роста, ни оскудения».

В течение двух с половиной тысяч лет после Сократа цивили­зация удерживала внимание человека на решении повседневных практических задач. Только вечные маргиналы-гении, художни­ки и мистики, продолжали протестовать против этого, утверждая, что в нашем мире действует нечто, делающее человека большим, чем хитрый и хищный карлик.

Хитрый и хищный карлик — это повседневное суетное «Я». Каждому из нас этот персонаж хорошо знаком. Но каждый из нас в глубине души чувствует: «Это не весь я»!

К ЖИЗНИ КАРЛИКА МЕНЯ ВЫНУДИЛИ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

Если подобная мысль знакома читателю этих строк, ему необ­ходимо развиваться. А развитие, согласно главному тексту нашей религии, — это... воспоминание.

Человек должен вспомнить о существовании какого-то родни­ка, какого-то «котла» или «дракона», который существует в каж­дом из нас и является нашим... истинным домом.

Если мы считаем себя «атеистами», то ведем свое происхожде­ние от обезьяны и считаем «домом» своей души... инстинкт.

Если мы считаем себя верующими, то ведем свое происхожде­ние от Бога и ощущаем себя «образом и подобием» Его. Он и есть утраченный рай — «дом» наших душ.

Наши взгляды расходятся, чтобы никогда не сойтись...

Но в библейском раю живут звери. Первородный грех, в ре­зультате которого люди были изгнаны из «дома» (райской обите­ли), — это обретение объектного «суетного» разума (если не вда­ваться в детали, разумеется).

Да и Ной спасает от потопа «каждой твари по паре», а вовсе не только представителей рода человеческого. Внутри Ноева ковче­га все равны! И зверья в ковчеге гораздо больше, чем людей.

Животные — точно такие же дети Божий, как и мы. Наука до сих пор не в силах ответить на вопрос, где хранится жест­кая и сложнейшая программа поведения, которую животные, в отличие от нас, свято блюдут и которую мы со школьных вре­мен привыкли называть «инстинктом примитивных существ». Если опираться на Книгу Бытия, то окажется, что животные безгрешны... Они по-прежнему населяют рай, недоступный для человека.

Они знают дорогу домой.

Взгляды верующих и атеистов мало различаются. Инстинкт можно назвать промыслом Божьим о судьбе животного — это ни­чего не меняет.

Возвращение блудного сына — это воспоминание об инстин­кте Творца, который есть у каждого человека, но не у животного.

Чему тут удивляться? У каждого вида животных существует свой инстинкт. У человека — инстинкт творения мира. Каждый из нас обречен на то, чтобы сотворить свой собственный мир — в великом или смешном смысле этого слова.

Что мы знаем о занятиях Адама в раю?