«Если», 2011 № 01 - Журнал «Если»

Я подумал: вот ведь хрень. Что дальше? Возвышаясь над маленьким уродцем, Оддни сказала:

— Вы действительно сознаете, что на самом деле я не Ильва Йоханссен?

Углы его рта поехали в стороны, кривясь. Эту своеобразную ужимку я посчитал попыткой улыбнуться; обнажилась несимметричная совокупность беззубых розовых десен.

— Да-да, понимаю. Стало быть, дубль-тело?

— Верно.

— И тем не менее ипостась Высокочтимой Прародительницы, пусть и не столь опасная для текущей реальности.

Оддни сказала:

— Я знаю, что Ильвы Йоханссен нигде поблизости нет, не то я… услышала бы ее.

— Любопытно, — сказало существо. — Нет, уничтожив Землю, Высокочтимая Прародительница превратилась в Первообраз.

Я переспросил:

— В первообраз?

— В компьютерный призрак, существующий лишь благодаря подпитке от ноосферы.

— Ого!

Новая ужимка.

— Вижу, вы понимаете.

Оддни (в ее глазах стояла утонченная боль) сказала:

— Почему она убила себя?

— Неизвестно. И почему ей вздумалось прихватить с собой всех Бессмертных, кроме тех немногих, кто тоже перебрался на Марс. — Калданы по определению не владеют мимикой, но так и хотелось высмотреть в этих громадных глазах что-нибудь вроде щемящей тоски.

— Мы не собирались задерживаться здесь по окончании проекта «Второе цветение», однако…

Я сказал:

— И тогда вы с сородичами создали маленьких людей, населяющих окрестности Юпитера и Сатурна.

— Их предков. Около семисот миллионов лет назад мы расселили человечков на Марсе. А относительно недавно, когда затея нам наскучила и Марс стал возвращаться к исходному состоянию, перебросили их на Юпитер.

— Сколько вас в этом участвовало?

— Сначала? Ну-у… тысяча… две… три… Большинство давно покончило с собой, разумеется. Все, кроме горстки тех, что грезили и грезили в своих убежищах, ожидая невесть чего, а возможно, ничего не ожидая. Я, вероятно, последний ныне здравствующий Бессмертный.

Последний Бессмертный? А я?..

— Я в числе грезящих? Или в числе мертвых?

— Вы?.. А, понятно. Нет, мистер Зед. Если память мне не изменяет, вы не вернулись с Войны.

Меня пробрал озноб.

— Пал в бою?

— Навряд ли. Согласно преданию, вы связали судьбу с осколками империи Вертопрядов, с последними из Звездуз, с оптимодами и ордой рободеток из эры Челоматов.

— Но не с Ильвой?

— Полагаю, вы велели ей приглядывать за уцелевшими людьми, и, выполняя наказ, она сотворила Бессмертных.

Оддни сказала:

— Зачем вы создали маленьких людей?

Сдавленный смешок.

— От скуки. Исключительно от скуки.

Это я мог себе представить. Так много времени. Так мало дел. Не диво, что их потянуло сводить счеты с жизнью. Неудивительно, что Ильва в конце концов прикончила их.

— Куда вы дели Вейяда и Аруэ? И экипаж?

— Отрядил в состав Второй экспедиции.

— На Уран? — Люди на борту того корабля были мертвы.

Глазищи на долю секунды остановились на мне.

— Какой Уран? Я поместил их в изолированную петлю времени.

Я ненадолго онемел, внутренне заметавшись между сногсшибательными возможными толкованиями этих слов, а затем рассказал Варку Фан'ши о брошенном звездолете и о том, как мы попали в его здесь и сейчас.

Огромные глаза смотрели без выражения. Калдан сказал, пришепетывая:

— Да, скверно.

— Почему?

— Ах-х… Техника устарела. Сильно устарела. Не всегда оправдывает ожидания.

Оддни проговорила:

— И вы скинули кусок будущего — свое настоящее — в ближнее прошлое.

Конформный парадокс? — изумился я.

Калдан сказал:

— Это полбеды. Беда, что вы вообще здесь очутились. Ничейный звездолет унесло в прошлое. Вы нашли его. Из этой точки пересечения должна была прорасти новая временная нить, параллельная моей, чтобы в конце концов вы попали в будущее по ней. А на поверку…

Я сказал:

— Насколько мне известно, перемещения в конформном времени невозможны.

Существо ответило:

— И насколько известно мне. Но случайности… риск…

— Как вы намерены с нами поступить? — спросила Оддни.

Долгое молчание.

— Э… Отослать вас обратно тем же путем, каким вы сюда попали, нельзя…

Я спросил:

— Почему это?

Опять гримаса.

— Даже если бы все получилось — о чем можно узнать лишь на опыте, — это означало бы, что мы сами застряли в петле времени, которую я нечаянно мог создать, пытаясь водворить в подобное же образование Вторую экспедицию.

— Серьезная загвоздка.

— Да. Я виноват. Мне и расхлебывать. Нет, даже будь это в моих силах, вы двое — особенно вы, мистер Зед, — теперь знаете о грядущем слишком много. Вдруг вам вздумается предвосхищать события, или ускорять, или обеспечивать их непременность… все это могло бы закольцевать мою собственную веточку, отщипнуть и… Нет. Чересчур опасно.

— Значит?..

— М-м… вероятно, я пристрою вас туда, где вам, будем надеяться, удастся породить новую ветвь, собственную. Куда-нибудь подальше в прошлое, чтобы это не сказалось на мне.

Послышался мягкий треск, словно что-то рвалось, и в воздухе открылась дверь во мрак; оттуда пахнуло холодным ветром, смрадом мокрой растительной гнили.

— Ступайте, — Варк Фан'ши указал клешней на дыру в ткани пространства-времени, — пора.

Невидимая рука толкнула нас за дверь, пальцы инерции безжалостно увлекли за порог. Мы, дрожа, стояли в холодной сырой тьме, босиком на колкой крошке. Из пространственно-временной прорехи лился свет. Варк Фан'ши на той стороне приподнял клешню, словно прощаясь. Калдан крикнул: «Счастливо оставаться…»

Прореха срослась и исчезла. Мы остались наедине с тихими шорохами ночи.

Оддни сделала глубокий вдох и сказала:

— Пахнет отвратительно. — Ее неясный силуэт тихонько попрыгал, белея кожей в скудном свете неизвестного происхождения. — Сила тяготения — примерно один грав. Может, мы на Земле.

Я осторожно принюхался.

— Гм. Плесень и что-то… странно знакомое, будто бы… а! Побочные продукты окисления углеводородов. — Мои глаза мало-помалу привыкали к темноте, и наконец я сумел различить очертания обступавших нас деревьев; сквозь кроны сочилось свечение ночного неба, местами яркое, кое-где потусклее. Звезды. А то и луна. Такая апельсинная?.. — Идем-ка вон туда.

— Зачем?

— Что-то подсказывает мне: это светятся пары натрия. — Ее устремленные на меня глаза заблестели. — Уличные фонари.

— Кажется, вы знаете, где мы…

Я сказал:

— Айда.

Мы зашагали среди деревьев. Почва под ногами шла под уклон, уводя вниз; ночь становилась все более сырой и холодной, встречный ветер — пронизывающим. Лес внезапно кончился. Мы стояли на вершине длинного травянистого холма. Повсюду у его подножия и оторочкой на одном боку пестрели коробочки домов… домов, каких я не видел с тех пор, как на исходе третьего десятилетия двадцать первого века навсегда покинул Землю.