Суровая мужская проза - Андрей Бондаренко

– Это же, как я понимаю, местные пустынные волки? – спросил Лёха.

– Они самые, – хищно оскалился Белов. – Рыжие крысоловы. Lobo desierto, выражаясь по-научному. Гроза пустынных крыс и прочих грызунов…. Порядка двухсот штук. Может, и больше. Разместились на гребнях двух высоких барханов, расположенных в непосредственной близости от входа в Глубокую пещеру. Наблюдают за нами, рыжие бестии…. А ещё они совсем не боятся огня и иногда – по ночам – нападают на лагеря беспечных путешественников. Так как уважают человечинку.

– Серьёзно?

– Иногда такое случается. Действительно, нападают, – тревожно передёрнув узкими плечами, подтвердил бербер. – И мясом человека не брезгуют. Ну, как вы – мясом пещерных летучих мышей…. А эти конкретные лобо, похоже, нас стерегут. И настроены они, как я понимаю, весьма серьёзно…

– Не вижу никакой реальной угрозы, – легкомысленно сплюнув под ноги, заявил Лёха. – У тебя, старина, имеется автомат. А у нас с Тёмным – по охотничьему ружью. До этих рыжих волчишек метров четыреста пятьдесят будет, не больше. Сейчас немного поиграем в тир. Подстрелим несколько особей, а остальные, понятное дело, тут же разбегутся. И все дела.

– Нельзя стрелять. Мой автомат старенький, без глушителя. Как рабочая «легенда» и предписывает. Да и на ваших ружьях глушителей нет. Нельзя стрелять.

– Почему – нельзя?

– Грохот будет. Эхо его разнесёт по пустыне.

– Что из того?

– Нам – строгим генеральским приказом – к кому велено попасть в плен? – терпеливо улыбнулся Маххамад-младший.

– Ну, к этим…. Как их там? К хитрым и осторожным идиотам, проживающим в далёком-далёком оазисе.

– Правильно излагаешь, русский. А до оазиса Аль-Дуз, между прочим, ещё с полнедели пути. Зато в пятнадцати-двадцати километрах отсюда кочуют пустынные туаренги-шептуны…. Разве у нас был приказ – попасть в плен к кочевникам?

– Не было, врать не буду.

– И я о том же толкую. От выстрелов поднимется грохот. Лобо, без сомнений, уйдут. Но сюда, благодаря бесстыжему эху, обязательно прикочуют любопытные «шептуны»…. Мы – к тому времени – уже отправимся в путь? Безусловно, отправимся. Но что с того? Следы-то на песке останутся. Туаренги, они опытные и знатные следопыты. Да и верблюды у них рослые и очень быстрые. Обязательно вычислят, догонят и возьмут нас в полон. Ради пошлого выкупа, конечно…. Так что, стрелять нам нельзя. Ни в коем случае…

– Значит, предлагаешь оставаться в плену у рыжеватых шакалов? – невесело усмехнулся Петров. – И, понятное дело, дожидаться наступления ночи, когда они решат проявить – на деле – свои каннибальские наклонности? Каннибальские по отношению к нам, я имею в виду?

– Сейчас я прогоню их, – надувшись гордым мыльным пузырём, пообещал Тёмный. – Меня покойный Аль-Кашар научил одной полезной и очень эффективной штуковине. Называется – «вой вечного ужаса». Сейчас-сейчас. Только сперва надо настроиться должным образом, отринув всё мелкое, пафосное и несущественное.

– Я слышал об этом высоком искусстве, – уважительно покачал головой пожилой бербер. – «Вой вечного ужаса», это, конечно, да. Сила…. Только, вот…

– Что ещё?

– Ты, впав в благородный транс, завоешь. Рыжие лобо, познакомившись со смертельной тоской, тут же умчатся прочь. Всё так и будет. Без сомнений…. А наши верблюды?

– Что – верблюды? Они-то здесь причём?

– Притом. Отголоски твоего воя обязательно проникнут в Глубокую пещеру. Берберские «корабли пустыни» (как вы, русские, выражаетесь), они очень и очень чуткие. Тёмный ужас достанет и их мохнатые Души. Достанет и перевернёт. И верблюды, разломав пещерный загон, помчатся, куда глаза глядят, не разбирая дороги…. Или ноги сломают о валуны и скальные обломки. Или же головы разобьют о стены.

– Да, закавыка…

– Мы же нынче – опытные канадские зоологи, – беззаботно хмыкнул никогда неунывающий Лёха. – Причём, на совесть вошедшие в нужный «образ». Следовательно, выкрутимся…

Петров и Тёмный вернулись в Глубокую пещеру, а Маххамад-младший остался у входа – караулить коварных и непредсказуемых лобо.

– А где наш «зоологический» саквояж? – принялся озираться по сторонам Лёха. – Ага, нашёлся. Открываю…. Вот и они, «сонные» таблетки. Читаю инструкцию…. Всё понятно. Две штуки старательно «вдавливаются» в кусок мяса. Через пару минут глупый рыжий пустынный волк, жадно заглотивший данный кусок, крепко-накрепко засыпает. Нормальный вариант…

– Бредовый, – не согласился Белов. – Сколько у тебя таблеток?

– Три упаковки по десять штук.

– Допустим, пятнадцать голодных и доверчивых лобо, позарившись на коварную наживку, уснут. А что, извини, делать с остальными? И куда, кстати, ты планируешь «вдавливать» таблетки? В копчёную летучую мышатину? Ну-ну, деятель…

– Я, собственно, не собираюсь усыплять ливийских шакалов.

– А кого – собираешься?

– Успокойся, не тебя, – склонившись над брезентовым рюкзаком с продовольствием, заверил Петров. – Эге. Да, где же он? Вроде, вчера ещё был…

– Что ищешь-то?

– «Вонючий» канадский сын. Типа – аналог немецкого «Дор блю». Слава богу, нашёл в боковом кармане…. Дело, понимаешь, было в южном Казахстане. У майора Назарова, который на тот момент возглавлял нашу учебную группу, случился день рожденья. Организовали, как и полагается, скромный праздничный стол. Так, совершенно ничего особенного: немного спиртного, шашлыки из молодой баранины, копчёная колбаска, помидоры-огурчики, горбуша холодного копчения, покупной салат «Оливье», чёрный хлебушек. А ещё и упаковка сыра «Дор блю» присутствовала…. И только я вскрыл ту упаковку, как три верблюда, дремавшие метрах в пятидесяти-шестидесяти в сторонке, тут же проснулись, вскочили на ноги и дружно ломанулись к нашему столу. Пришлось отдать им весь «вонючий» сыр. Мол, себе дороже. Лишь бы, морды мохнатые, угомонились…. Итак, верблюд, он гораздо крупнее волка. Следовательно, в каждый кусок сыра будем «вдавливать» по четыре…, нет, по пять таблеток. Пять умножаем на шесть, получаем тридцать. Как раз столько «сонных» таблеток у нас и имеется в наличии. Всё, что называется, в ёлочку…

Как только упаковка с «вонючим» канадским сыром была вскрыта, по подземелью практически тут же (секунд через девять-одиннадцать), разнеслось:

– Йо-йо-йо. Хр-р-р-р…. Йо-хо-хо…

– Жалостливо так вскрикивают, гурманы губастенькие, – обрадовался Тёмный. – С ярко-выраженными просящими нотками. Знать, выгорит. Пошли-ка, попробуем…

Крайним в загоне располагался Володя.

– Хочешь, Вовочка, канадского «Дор блю»? – протягивая к мокрым верблюжьим губам открытую ладонь, на которой лежал ломтик «сонного» сыра, ласковым голосом спросил Лёха. – Кушай, Вольдемар. Кушай. Не жалко…. Вот и молодец. Умница натуральная.

– Йо-йо-йо-йо, – жалобным хором заныли остальные верблюды. – Йо-хо-хо-хо-хо…

Минут через пятнадцать они вышли из пещеры.

Африканское янтарно-жёлтое солнышко, поднявшись над горизонтом, наяривало уже вовсю, обещая очередной знойный денёк. Рыжие лобо находились на прежних местах, только залегли на гребнях барханов, насторожённо вытянув остроухие морды в сторону входа в пещеру.

– Как дела, русские? – поинтересовался Маххамад-младший, сидевший на округлом красно-коричневом валуне и невозмутимо дымивший крепкой французской папиросой «Голтуз». – Придумали что-нибудь?

– А то, – горделиво усмехнулся Петров. – Обижаешь, бродяга пустынный. Конечно, придумали. Иначе и не бывает…. Дрыхнут все наши верблюды. Причём, без задних ног. То бишь, крепко-крепко. И, что характерно, проснутся только часов через пятнадцать-двадцать.

– Понятно. Догадливые…. Тогда, Тёмный, приступай…

Белов сделал несколько шагов к барханам, плавно развернулся в сторону ласкового утреннего солнышка, зажмурил глаза и, чуть-чуть задрав голову, принялся негромко и размеренно произносить цветастые и отрывистые фразы на арабском языке.

«Это не молитва», – прислушавшись, решил Лёха. – «И вообще, на первый взгляд, полная бессмыслица. Правда, достаточно певучая и однозначно-приятная для слуха. Наверное, некий древний код. Или же что-то аналогичное…».

Тёмный замолчал, а потом, поднеся ко рту сложенные рупором ладони, завыл.

Солнечное и безмятежное «сахарское» утро – плавно и торжественно – наполнилось светлыми и бесконечно-мечтательными звуками. Мечтательными и бесконечно-светлыми. Показалось даже, что одновременно с этими звуками – откуда-то с севера – прилетел свежий морской бриз, богатый на чуть горьковатые йодистые нотки…

Лобо, вскочив на ноги (то есть, на лапы), восторженно завертели рыжими головами по сторонам, смешно и жадно подёргивая чёрными треугольными носами.

«Расслабились, дурачки ушастые», – мысленно усмехнулся Петров. – «Позабыли, для чего пожаловали сюда. А также о том, что Мир, окружающий нас со всех сторон, коварен, неверен, жесток и изменчив…».