Сёгун - Джеймс Клавелл

— Хорошая идея, госпожа. Чем скорее у нас будут собственные переводчики, тем лучше, — Ишидо засмеялся. — А христианам придется пережить, что мы нарушим их монополию.

Седой самурай лет шестидесяти, который стоял впереди всех гостей, выразил свое мнение:

— Христиане не владеют монополией, господин генерал. Мы просим отцов-христиан, фактически мы настаиваем, чтобы они были переводчиками и торговцами, — ведь только они могут говорить с обеими сторонами и пользуются доверием у тех и других. Этот обычай завел господин Города и продолжил господин Тайко.

— Конечно, господин Кийяма, я не имел в виду обидеть тех дайме или самураев, которые стали христианами. Я говорил только о монополии священников-христиан, — отвечал Ишидо. — Для нас было бы лучше, если бы наши люди, а не иностранные священники — какие бы то ни было — контролировали нашу торговлю с Китаем.

— Но ведь ни разу не было случаев обмана, господин генерал, — возразил Кийяма. — Цены правильные, торговля идет легко и выгодно, отцы-священники своих людей контролируют. Без южных варваров не было бы ни шелка, ни торговли с Китаем. Если бы не святые отцы, мы имели бы много осложнений — очень много осложнений. Прошу простить, что упоминаю об этом.

— Ах, господин Кийяма, — пропела госпожа Ошиба, — я уверена, господин Ишидо польщен тем, что вы его поправили, не так ли, господин генерал? Что значил бы Совет регентов без советов господина Кийямы?

— Безусловно, — согласился Ишидо.

Кийяма с усилием поклонился, хотя он-то не был обижен. Ошиба взглянула на юношу и взмахнула веером:

— А что вы скажете, Сарудзи-сан? Стали бы вы учить чужеземный язык?

Юноша вспыхнул под ее ослепляющим взглядом. Хрупкий, красивый, он очень старался выглядеть мужественнее, чем был в свои неполные пятнадцать лет.

— О, я надеюсь, мне не придется этим заниматься, Ошиба-сама… Но, если мне прикажут, — я попробую. Буду очень стараться.

Всех тронула его непосредственность. Марико гордо сказала по-японски:

— Анджин-сан, это мой сын, Сарудзи.

Блэксорн сосредоточенно слушал всю предыдущую беседу, но большая часть ее оставалась для него непонятна — быстрая разговорная речь сильно отличалась от литературной. Но он уловил имя — Кийяма — и тревога покинула его. Он поклонился Сарудзи, и тот церемонно ответил на его поклон.

— Прекрасный молодой человек. Хорошо иметь такого сына, Марико-сан.

Он украдкой посмотрел на правую руку юноши, заметно искривленную, и тут же вспомнил: Марико однажды рассказывала ему о своих родах, очень долгих и трудных. «Бедняга, — подумал он, — как же он сможет пользоваться мечом?» Он вовремя отвел глаза, никто не заметил этого его взгляда — кроме самого Сарудзи. На лице юноши отразились смущение и боль.

— Хорошо иметь такого сына, Марико-сама, но ведь это совершенно невозможно, чтобы у вас был такой взрослый сын, — сами вы так молоды.

Ошиба тут же задала вопрос:

— Вы всегда так галантны, Анджин-сан?

— Простите?

— Ах, всегда вы так любезны? Комплименты! Понимаете меня?

— Нет, простите, пожалуйста, не понял. — Голова у Блэксорна уже раскалывалась от постоянного напряжения. Тем не менее, когда Марико объяснила, о чем речь, он ответил с шутливой торжественностью: — Ах, прошу прощения, Марико-сан. Если Сарудзи действительно ваш сын, пожалуйста, скажите госпоже Ошибе: я не знал, что дамы здесь выходят замуж в десять лет.

Она перевела, потом добавила что-то, что всех рассмешило.

— Что вы сказали?

— Ах! — Марико заметила, что Кийяма зло смотрит на Блэксорна. — Прошу прощения, господин Кийяма, могу я представить вам Анджин-сана?

Кийяма вежливо ответил на очень почтительный поклон Блэксорна.

— Я слышал, что вы христианин…

— Ах, извините, господин Кийяма, — ответил тот по-японски. — Да. Я тоже христианин, но другой секты.

— Вашу секту не любят в моей провинции. И в Нагасаки, и на Кюсю, да, думаю, ни в одной из провинции, где дайме — христиане.

Марико с усилием удержала на лице улыбку, — дома она много размышляла, пытаясь определить, сам ли Кийяма нанял убийц Амиды и организовал нападение прошлой ночью. А теперь в переводе она постаралась смягчить грубость Кийямы. Все внимательно слушали разговор.

— Я не священник, господин. — Блэксорн обратился непосредственно к Кийяме. — Если и окажусь в ваших краях, то только по торговым делам. Никаких разговоров о религии или проповедей своего учения. Почтительно прошу только разрешения торговать.

— Я не хочу, чтобы вы торговали! Не желаю, чтобы вы появлялись в моих землях! Вам запрещено появляться в моих землях под страхом смерти! Вы понимаете?

— Да, понимаю. Очень сожалею.

Кийяма надменно повернулся к Ишидо.

— Нам следовало бы полностью запретить эту секту и этих чужеземцев во всей империи. Я предложу это на следующей встрече Совета. А пока открыто заявляю: господину Торанаге дали плохой совет — сделать иностранца, тем более такого человека, самураем. Очень опасный прецедент!

— Ну, это не так уж важно! Ошибки нынешнего правителя Кванто очень скоро будут исправлены.

— Людям свойственно делать ошибки, господин генерал. — Кийяма стоял на своем. — Только Господь Бог все видит и все может. Единственная настоящая ошибка господина Торанаги — что он поставил свои интересы выше интересов наследника.

— Да, — согласился Ишидо.

— Прошу меня извинить, — вмешалась Марико, — но это неправда. Сожалею, но вы оба ошибаетесь в моем господине. Кийяма очень вежливо повернулся к ней.

— Вы заняли совершенно правильную позицию, Марико-сан. Но, пожалуйста, давайте не будем обсуждать это сегодня вечером. Да, господин генерал, а где сейчас господин Торанага? Каковы последние вести?

— Вчера с почтовым голубем пришло уведомление, что он в Мисиме. Теперь я жду ежедневных сообщений о его передвижении.

— Что ж, значит, через два дня он пересечет границы своей провинции, — подытожил Кийяма.

— Да, господин Икава Джикья готов приветствовать его в соответствии с его положением.

— Будем надеяться, — Кийяма улыбнулся Ошибе, — он очень благосклонно относился к ней. — В этот день, госпожа, в честь такого случая, можно ли попросить вас о позволении регентам приветствовать наследника?

— Наследник почтет это за честь, господин, — ответила она, к всеобщему одобрению. — А потом не соблаговолите ли вы и все здесь присутствующие быть его гостями на состязании поэтов? А регенты — стать судьями?

Все бурно зааплодировали.

— Благодарю вас, но не предпочтительнее ли, чтобы роль судей выполнили вы и принц Огаки с кем-нибудь из дам?