Сёгун - Джеймс Клавелл

— Да, я понимаю.

— Вы извинитесь завтра. Я соберу собрание регентов, и они примут решение по этому вопросу. Потом вам будет разрешено поехать, с Киритсубо и госпожой Сазуко.

— Пожалуйста, извините меня, сколько времени это все займет?

— Не знаю. Несколько дней.

— Простите, у меня нет этих нескольких дней, мне приказано выехать сразу же.

— Посмотрите на меня! — Она повиновалась. — Я, Кийяма Уконно-Оданага, господин Хиго, Сатсумы и Осуми, регент Японии из династии Фудзимото, глава дайме-христиан Японии, — я прошу вас остаться.

— Извините. Мой сюзерен запрещает мне оставаться.

— Вы понимаете, о чем я вам говорю?

— Да, господин. Но у меня нет выбора, прошу меня извинить.

Он показал на ее сына.

— Помолвка моей внучки и вашего сына Сарудзи… Я вряд ли пойду на это, если вы попадете в опалу.

— Да, господин, — ответила Марико с болью в глазах. — Я поняла это. — Она видела, что мальчик в отчаянии. — Прости, мой сын, но я должна выполнить свой долг.

Сарудзи подумал.

— Прошу извинить меня, мама, но разве… разве ваш долг по отношению к наследнику не более важен, чем ваши обязанности перед господином Торанагой? Наследник — наш настоящий сюзерен.

— Да, мой сын. И нет. Господин Торанага имеет надо мной власть, наследник — нет.

— Это не значит, что господин Торанага имеет власть над наследником тоже?

— Нет. Извини, нет.

— Пожалуйста, мама, извини меня, я не понял, но мне кажется, если наследник отдает приказ, то этим приказом отменяются приказы господина Торанага.

Она не ответила.

— Ответьте ему? — рявкнул Кийяма.

— Это ты сам придумал, мой сын? Или кто-нибудь тебе это внушил?

Сарудзи нахмурился, пытаясь вспомнить.

— Мы… господин Кийяма и… и его госпожа — мы говорили об этом. И отец-инспектор. Я не помню… Думаю, я сам додумался. Отец-инспектор сказал, что я был прав, да, господин?

— Он сказал, что наследник более важен в нашем государстве, чем господин Торанага. По закону. Пожалуйста, ответьте ему прямо, Марико-сан.

Марико сказала:

— Если бы наследник был мужчина, в возрасте, Квампаку, официальный глава государства, как им был Тайко, его отец, — тогда я повиновалась бы ему через голову господина Торанага. Но Яэмон — дитя, фактически и по закону, следовательно, недееспособен. По закону. Тебя устраивает такой ответ?

— Но… но он все же наследник, не так ли? Регенты слушают его… господин Торанага признает его. Это… это год, несколько лет, да, мама? Если вы не извинитесь, — прошу меня простить, но я боюсь за вас. — Губы юноши задрожали.

Марико хотелось подойти, обнять и защитить его, но она не сделала этого.

— Я не боюсь, мой сын! Я ничего не боюсь на этой земле! Я боюсь только Божьего суда. — Она обращалась к Кийяме.

— Да, — заметил Кийяма, — я это знаю. Может быть, Мадонна благословит вас. — Он помолчал. — Марико-сан, вы извинитесь перед господином генералом публично?

— Да, с радостью, при условии, что он уберет всех своих самураев с моей дороги и даст письменное разрешение мне, госпоже Киритсубо и госпоже Сазуко выехать завтра утром.

— Вы подчинитесь приказу регентов?

— Прошу простить меня, господин, но в этом случае — нет.

— Вы удовлетворите их просьбу?

— Прошу меня извинить, но в этом случае — нет.

— Вы согласны с требованием наследника и госпожи Ошибы?

— Прошу простить, с каким требованием?

— Посетите их, оставайтесь с ними несколько дней, пока мы не решим это дело.

— Прошу меня извинить, господин, но что здесь решать?

Терпение Кийямы кончилось, и он закричал:

— Будущее и порядок в государстве — во-первых, будущее матери-церкви — во-вторых, и вдобавок еще и ваше будущее! Ясно, что этот ваш тесный контакт с чужеземцем испортил вас, отравил ваши мозги — теперь я в этом убедился!

Марико ничего не ответила, только смотрела на него.

Усилием воли Кийяма взял себя в руки.

— Прошу извинить меня… мою несдержанность. И мою невежливость, — с усилием произнес он. — Меня извиняет то, что я очень беспокоюсь. — Он с достоинством поклонился. — Я прошу меня извинить.

— Это моя вина, господин. Прошу извинить, что я нарушила ваше спокойствие и причинила вам беспокойство. Но у меня нет выхода.

— Ваш сын дал вам один выход, я предложил вам несколько.

Она не ответила.

В комнате стало душно, хотя ночь была прохладной, а ветер заметно колебал пламя факелов.

— Так вы решили?

— У меня нет выхода, господин.

— Очень хорошо, Марико-сан. Мне больше не о чем говорить. Кроме как еще раз сказать, что я приказываю вам не спешить с решением — и я прошу вас об этом.

Она наклонила голову.

— Сарудзи-сан, пожалуйста, подожди меня за дверью! — приказал Кийяма.

Юноша был в смятении, едва мог говорить:

— Да, господин, — он поклонился Марико. — Прошу извинить меня, мама.

— Может быть, Бог о тебе позаботится.

— И о тебе.

— Аминь! — сказал Кийяма.

— Спокойной ночи, сын!

— Спокойной ночи, мама!

Как только они остались одни, Кийяма начал:

— Отец-инспектор очень обеспокоен.

— Мною, господин?

— Да. И он беспокоится о святой церкви и о чужеземце. И о корабле чужеземцев. Сначала расскажите мне об Анджин-сане.

— Он необычный человек — очень сильный и очень умный. На море он… он живет морем. Он кажется частью корабля и моря, и на море нет человека, который может сравниться с ним в смелости и ловкости.

— Даже Родригес-сан?

— Анджин-сан дважды одолевал его. Один раз — здесь, один раз — на пути в Эдо. — Она рассказала ему о ночном визите Родригеса во время их остановки в Мисиме, о спрятанном оружии и обо всем, что она услышала. — Если бы их корабли были одинаковыми, Анджин-сан победил бы. Даже если бы они не были одинаковыми, я думаю, он все равно победил бы.

— Расскажите мне о его корабле.

Она повиновалась.

— Расскажите мне о его вассалах.

Марико подробно изложила, как они появились.

— Почему господин Торанага дал ему этот корабль, вассалов, деньги и свободу?

— Мой господин никогда не говорил мне об этом.

— А что вы сами об этом думаете?

— Возможно, он освободил Анджин-сана для войны со своими врагами, — отвечала Марико, потом добавила не извиняясь: — Раз уж вы меня спрашиваете, скажу, что особые враги Анджин-сана те же, что и враги моего господина: португальцы, святые отцы, помогающие португальцам, господа Харима, Оноши и… вы… господин.

— Почему Анджин-сан считает нас своими особыми врагами?