Сёгун - Джеймс Клавелл

— Почему Анджин-сан считает нас своими особыми врагами?

— Нагасаки, торговля и ваш контроль побережья Кюсю, господин. И потому, что вы — главный дайме католиков.

— Церковь не враг господина Торанаги. И святые отцы — тоже.

— Простите, но господин Торанага считает, что святые отцы поддерживают господина генерала Ишидо, как и вы.

— Я на стороне наследника. Я против вашего господина, потому что он не на его стороне и потому что он разрушит нашу веру здесь.

— Простите, но это не так. Мой сюзерен настолько выше этого господина генерала! Вы в двадцать раз больше выступали на его стороне, чем против него, и вы знаете, что ему можно доверять. Почему вы перешли на сторону его заклятого врага? Господин Торанага всегда хотел торговать, и он не противник христиан, как господин генерал и госпожа Ошиба.

— Прошу извинить меня, Марико-сан, но, ей-богу, я считаю, что господин Торанага тайно ненавидит нашу христианскую веру, не любит нашу церковь и в душе готов прекратить эту династию и уничтожить наследника и госпожу Ошибу. Его магнит — сегунат, только он! Он втайне хочет стать сегуном, планирует стать сегуном, и все нацелено только на это.

— Ей-богу, господин, я не верю в это!

— Я знаю, но это не делает вас правой, — он мгновение смотрел на нее. — Вы допускаете, что Анджин-сан и его корабль очень опасны для церкви? Родригес согласен с вами, что, если Анджин-сан встретится с Черным Кораблем в море, это очень опасно для него.

— Да, я тоже так считаю, господин.

— Это очень повредит нашей матери-церкви, не так ли?

— Да.

— Но вы тем не менее не поможете матери-церкви?

— Он не против матери-церкви, господин, и на самом деле не против святых отцов, хотя и не доверяет им. Он только против врагов своей королевы. А Черный Корабль нужен ему из-за денег.

— Но он против истинной веры и, следовательно, еретик.

— Да. Но я не верю, что все, что нам говорят святые отцы, верно. И многое никогда не будет нам известно. Тсукку-сан допускал многое. Мой сюзерен приказал мне стать его доверенным лицом и другом, учить его нашему языку и обычаям, учиться у него тому, что может быть полезно для нас. И я нашла…

— Вы имеете в виду — полезно для Торанаги.

— Господин, повиновение сюзерену — главное в жизни самурая. Разве не этого повиновения вы требуете от всех своих вассалов?

— Да. Но ересь ужасна и мне кажется, что вы объединились с чужеземцем против нашей церкви и заражены его ересью. Я молюсь, чтобы Бог открыл вам глаза, Марико-сан, прежде чем вы лишите себя спасения. Теперь последнее: отец-инспектор сказал, что у вас есть для него какая-то личная информация.

— Господин? — Это было совершенно неожиданно.

— Он сказал, что несколько дней назад было письмо от Тсукку-сана. Со специальным гонцом из Эдо. У вас есть информация о моих союзниках.

— Я просила отца-инспектора о свидании завтра утром.

— Да. Он поделился со мной. Ну?

— Прошу меня извинить, но завтра, после того как я увижусь с ним, я…

— Не завтра, — сейчас! Отец-инспектор сказал, это связано с господином Оноши и касается церкви и вы должны будете сразу мне все открыть. Ей-богу, это его слова. Неужели пришли такие времена, что вы мне не доверяете?

— Простите. Я договорилась с Тсукку-саном. Он просил меня откровенно побеседовать с отцом-инспектором.

Марико поняла, что у нее нет выбора. Она рассказала Кийяме о заговоре против него все, что знала. Он так же смеялся над этим, как над слухами, пока не узнал об источнике этой информации.

— Его исповедник? Он?

— Да. Прошу прощения.

— Жаль, что Урага погиб. — Кийяма еще более огорчился, что ночное нападение на Анджин-сана оказалось столь же неудачным, как и другая стычка, и убит единственный человек, который мог доказать, что его враг Оноши был изменником. — Урага будет вечно гореть в аду за такое святотатство. Он сделал ужасную вещь. Он заслуживает отлучения от церкви и адского огня, но тем не менее сослужил мне большую службу, рассказав об этом, — если только это правда. — Кийяма посмотрел на нее — он вдруг как-то сразу как будто состарился. — Мне не верится, что Оноши сделал это. Или что господин Харима был участником.

— А могли бы вы… могли бы вы спросить господина Хариму, правда ли все это?

— Да, но он никогда не откроет истины. Я бы не признался, а вы? Печально все это… Как ужасны иной раз поступки людей.

— Да, я согласна с вами.

— Я не могу вам поверить, Марико-сан. Урага мертв, мы не можем получить никаких доказательств. Я приму меры, но… но я не могу поверить…

— Одна мысль, господин. Вам не кажется странным, что господин генерал приставил охрану к Анджин-сану?

— Почему — странным?

— Зачем его охранять, когда он его так ненавидит? Очень странно. Может быть, теперь господин генерал видит, что Анджин-сан — это возможное оружие против дайме-католиков?

— Не понимаю вас.

— Если, не дай Бог, вы погибнете, господин, — господин Оноши станет верховным правителем на Кюсю. Что мог бы предпринять господин генерал, чтобы усмирить Оноши? Ничего, — только, может быть, использовать Анджин-сана.

— Это возможно, — не сразу согласился Кийяма.

— Есть только один довод за охрану Анджин-сана — потом его использовать. Где? Только против португальцев, а тем самым против христиан-дайме с Кюсю.

— Так-так…

— Я думаю, что Анджин-сан так же важен для вас, как для Оноши, Ишидо или моего господина. Важен живым. Его познания огромны. Только знания могут защитить нас от чужеземцев, даже от португальцев.

Кийяма презрительно заявил:

— Мы можем сокрушить их, уничтожить, как только захотим. Они докучают нам, как комары лошади, и только.

— Если святая мать-церковь победит и все земли станут христианскими, о чем мы молимся, — что тогда? Сохранятся ли наши законы? Останется ли бусидо, противоречащий заповедям? Думаю, нет, как и везде в католическом мире, если святые отцы захватывают власть. Нам следует к этому подготовиться.

Кийяма не ответил.

Тогда она осторожно предложила:

— Господин, я прошу вас, пусть Анджин-сан расскажет вам, что происходит в мире.

— Нет, не согласен. Мне кажется, он очаровал вас, Марико-сан. Я верю святым отцам. Думаю, ваш Анджин-сан подстрекается сатаной и его ересь, прошу вас это понять, уже заразила и вас. Три раза вы упомянули католиков, когда имели в виду христиан. Разве это не значит, что вы согласны с ним: есть две веры, две одинаково правильные версии о святой вере? Разве не вы угрожали сегодня вечером ножом в животе наследника. И вопреки интересам церкви? — Он встал. — Благодарю вас за информацию. С Богом.