Дорогой папочка! Ф. И. Шаляпин и его дети - Юрий А. Пономаренко

любопытство у нас, детей, но и страх своей большой и вечно дымящейся трубой, огромными машинами внутри. Дядя нас туда таскал и удивлял всякими чудесами. В конце концов он её продал в 1914 году, так и не сделавшись миллионером. Зато его преемники разбогатели, переделали фабрику и стали выпускать консервы для армии. Нам было жалко смотреть на дядю Масси, он был очень добрый и жизнерадостный, но весьма легкомысленный и увлекающийся. С дядями нашей семье не повезло <…> Дядя Вася, папин младший брат, был очень похож на папу, но он ростом был пониже отца, а тонкими чертами лица даже превосходил его. У него были те же густые белые брови, тот же цвет волос и бутылочно-зелёные глаза, тот же острый подбородок. Он так же, как отец, носил шляпу. Я никого не могу вспомнить, чтобы так красиво носили шляпу, как отец. Это была не шляпа, а настоящий элегантный головной убор. Дядя Вася умел носить костюмы, которые ему папа заказывал, как и себе, за границей, у него были изысканные манеры, осанка и благородная походка. Отец таскал его по своим гастролям и этим испортил его: он любил играть в казино в Монте-Карло и частенько проигрывал крупные суммы. Правда, при этом спокойно стоял во фраке и равнодушно наблюдал, как золото уплывает от него… Отец многое пытался сделать для него, но Василий ничем не увлёкся. У него был отличный тенор, хорошая фразировка и чувство музыки, но… всё было напрасно. Его сгубило пьянство…

Лидия Шаляпина в детстве, 1904 г.

* * *

О своём дедушке, чья фотография стояла на письменном столе отца, она писала:

Знаю по рассказам, что дед был высокий и худой. Мама его хорошо знала и помнила. Он одно время, очень недолго, правда, жил у нас. Насколько он был неприятным, когда был выпивши, настолько тих и благообразен в трезвом виде. К маме он относился хорошо, но с какой-то вежливой опаской… иностранка. Вначале отнёсшись к папиному актёрству недоброжелательно, он затем смирился. И однажды, сидя с мамой в партере театра, приоткрыл рот от удивления, оглядывая аплодирующую публику, кричавшую: «Шаля-я-я-пин!» Очень ему это чудно казалось, и, не выдержав, он наклонился к соседу и сказал: «Это мою фамилию выкрикивают…»19

Воспоминания об отце20

Крым. Жаркие сияющие дни. Семья наша проводит это лето на курорте Суук-Су – так называли этот поистине райский уголок Черноморского побережья. Мы снимали прелестную виллу, которая стояла высоко над морем, откуда открывался вид на весь залив. В море отражалось солнце миллионами ослепительных звёзд; недалеко от берега возвышались два скалистых островка – Адалары. Слева гора Аю-Даг, а в середине самого побережья мысом выступала знаменитая Пушкинская скала-полуостровок, о которой и будет речь в моём рассказе.

Пушкин на этой скале, собственно, никогда не бывал, а своё название она получила из-за волн, яростно об неё разбивавшихся и производивших звук пушечного выстрела.

С утра, в купальных халатах, все весёлой гурьбой сбегали вниз на пляж. Отец впереди всех. Он на ходу сбрасывал халат и с разбега бросался в воду. Пловцом он был замечательным. Плавал быстро, «сажёнкой» – и впечатление было, что плавает он не в воде, а над водой, и сразу же исчезал с поля зрения, уплывая далеко, неведомо куда и надолго. Когда уже нам становилось за него тревожно, он вдруг появлялся у самого берега, как-то вырастая из волн морских, во весь свой могучий рост, искрящийся, радостный, как некий солнечный бог. А потом любил забираться на Пушкинскую скалу, полежать на солнышке и предаваться мечтам… Вот там-то и запала ему эта мечта глубоко в душу и сердце… А мечта претворилась в твёрдое решение эту скалу приобрести, построить на ней «дворец», куда со всех концов России будет съезжаться талантливая молодёжь, чтобы проводить там лето, не думая о завтрашнем дне, о хлебе насущном, чтобы могли они там работать и творить в спокойствии.

И чтобы посередине дворца возвышалась башня, на макушке которой будет жить он сам. Но как всё это осуществить? Захочет ли Ольга Михайловна Соловьёва, владелица всего курорта, продать эту скалу? Свою мысль он поведал нашей матери. Мама отнеслась к этому скептически, но и не отговаривала отца. «Она поймёт меня, – говорил он, – я уверен. Я её уговорю». Ольга Михайловна, так же, как и отец, принадлежала к крестьянскому сословию.

В молодости пришла работать к барину в этот самый курорт. Красива она была необычайно. Барин влюбился в неё без памяти, женился на ней и после смерти оставил ей громадное состояние.

Ольга Михайловна вела курорт твёрдой рукой и светлым разумом. А ведь не легко это было. Несколько гостиниц, большое казино, виллы, громадный парк, неисчислимый штат служащих и т. д. Везде она поспевала, всюду был её хозяйский глаз, во всём был порядок и благоустройство. Когда и как она всё это успевала – непостижимо. У Ольги Михайловны и речь, и походка, и движения были медлительны. Никогда никакой суетливости, и всегда приветливая улыбка, приветливое слово для всех. Была она ещё очень хороша собой: высокая, дебелая, с царственной поступью! Всегда и неизменно в день своих именин Ольга Михайловна объявляла всех жителей курорта своими гостями. Ели, пили, сколько душе угодно; шампанское лилось рекой, и никаких счетов – именинница угощала.

Устраивались всевозможные развлечения, вечером запускался сказочный фейерверк, на эстраде играл оркестр. Собирались, главным образом, перед казино, на большой площадке, в середине которой росло огромное дерево-мимоза, под сенью которой расставлялись столы со всевозможными яствами. Сама же хозяйка в боярском костюме, в кокошнике, усыпанном жемчугами, выступала павой, расточая свои улыбки и слова приветствий. Поднимались бокалы с поздравлением, и громкое «ура!» оглашало всё Суук-Су. Будучи поистине широкой натурой в жизни, в делах Ольга Михайловна знала место и цену каждой копейке.

Вот тут-то и нашла коса на камень… В первый же раз, когда отец заикнулся о продаже ему скалы, Ольга Михайловна смерила его, с ног до головы, удивлённым взглядом и просто ничего не сказала – рассердилась. Но отец не сдавался. При всяком удобном и неудобном случае он заводил разговор о скале. Ольга Михайловна упёрлась. Упёрся и отец. Как её уломать? Он был одержим этой мыслью. Предлагал баснословную цену за скалу, наконец стал подъезжать к матери нашей с просьбой: «Поговори ты с ней. Вы, бабы,