Это было в царстве Чу в 3 веке до н.э. Книга 1. Наложница генерала, приносящего мир. Часть 3 - Хатка Бобра

Пропустив его тираду мимо ушей, Бай Юй упрямо повторила:

— Сян Юй, ты не хотел дарить меня Лиу Бану?

Он посмотрел в пол, потом снова уставился на нее и заявил:

— Не скажу!

И гордо ушел. И унес все книги и записи Бай Юй.

Она беспомощно вздохнула и посмотрела на дверной проем, в котором исчез господин, но потом губы ее расплылись в улыбке.

Так бушуют дождь и ветер, и молнии бьют в землю, но непогода проходит, и полевой колокольчик поднимает поникшую головку и расправляет свои лепестки.

–

*[150] 刀头舔蜜 /Dāo tóu tiǎn mì/ (букв. "нож у головы — лижет мед") о человеке, не знающего остановки в поиске наслаждений

*[151] 合陰陽 "Слияние инь и ян" — трактат о том, как надо заниматься сексом (самый ранний найденный список относится ко 2 в. до н. э.)

–

ГЛАВА 60. Ли Лэ исчезла из усадьбы

Время уже было за полдень.

Бай Юй пришлось самой убирать кавардак, устроенный Сян Юем, потому что Ли Лэ где-то запропастилась.

Это было тем более обидно, потому что Бай Юй утром просила ее зайти на кухню и взять сиропа с кубиками молодого бамбука. После общения с генералом Сяном бамбуковый сироп был бы очень полезен для женских нервов!

Бай Юй послала кого-то из слуг поискать Ли Лэ и сидела долго ждала, но маленькую служанку так и не нашли. Бай Юй попросила найти Цуо Су, но его тоже нигде не было.

Столько сегодня волнений, когда же все это кончится!

Ли Лэ в это время не могла явиться к хозяйке, потому что заснула под ивой у пруда.

Она несла хозяйке большой глиняный горшок с кубиками молодого бамбука, но хозяйка разговаривала с хозяином Сяном — из домика доносился треск мебели. Ли Лэ пожала плечами. Хозяин Сян часто ломал мебель и кидался вещами, когда видел молодую госпожу.

Ли Лэ была хорошей служанкой и знала, что не должна мешать. Если хозяин Сян был с госпожой ночью, Ли Лэ уходила в спальню для женской прислуги или на кухню, чтобы послушать разговоры, а потом подремать у печки. Если хозяин был у них днем, Ли Лэ находила себе занятия в усадьбе.

Она отправилась в прачечную, где у нее было замочено белье в деревянной кадушке. Горшочек свой она спрятала на полке в сарае, чтобы не возбуждать у людей напрасной зависти. После стирки Ли Лэ помогла У Маогэнь и еще двум девочкам натянуть ослабевшие веревки для белья, и они все вместе развесили выстиранную одежду. Потом У Маогэнь попросила ее забрать у них сломанную подставку под котелок и отнести ее в дальний двор. За всеми делами пробежал шичэнь и начался другой.* (时辰 т. е. 2 часа прошло)

Ли Лэ побежала в сарай и нашла горшок с сиропом в целости, чем была довольна.

В пыльном воздухе сарая было видно, что солнечные лучи падают уже наклонно, день шел на убыль.

Ли Лэ схватила горшок и побежала домой, чтобы разделить угощение с хозяйкой. Она только решила пройти мимо пруда и полюбоваться на первые распустившиеся кувшинки. Оглянувшись, не смотрит ли кто, Ли Лэ прошмыгнула за высокую плетеную ограду.

Ах, кувшинки были, как белые звездочки, отражающиеся в чистой воде! Лепестки их просвечивали насквозь и отливали по краям розоватым сиянием. Вода была прозрачная и неподвижная, в ней лежало голубое небо, по которому плыли белые звезды, а вокруг, как искорки, взблескивали прозрачными крылышками весенние стрекозы. Ивы вокруг прудика были укутаны зеленой дымкой.

Маленький уголок, спрятанный за плетеной оградой, был наполнен тишиной и покоем.

Ли Лэ подумала, что не будет большого греха присесть на минутку, посмотреть на красоту и попробовать, хороший ли получился сегодня сироп.

Блики золотистого света на воде утомили ее глаза, и они закрылись сами… как будто невидимая рука легла ей на веки.

Солнце, краснея, уже опускалось на ветви цицзы и османтусов в маленьком дворе.

Бай Юй села у окна. В руках у нее была небольшая лакированная шкатулка с округлыми узорами, которые назывались "Драконы в облаках" или 长寿 "Чаншоу", "Долгой жизни".

Днем, когда Сян Юй орал и раскидывал вещи, шкатулка упала, и у нее отвалилась боковая стенка. Бай Юй повертела ее в руках, а потом достала спрятанную на дне ремесленного ящика маленькую коробочку с саморезами.

Она посмотрела на них с любовью. Суэй Тиень отлично справился с заданием, и саморезы не раз выручали ее.

Бай Юй установила шкатулку на боку и наметила места для отверстий. Потом она нагрела шило, проделала тонкий канал в отвалившейся дощечке, взяла плоскую стамеску и стала осторожно вкручивать саморез.

Аккуратно притянув стенку с одной стороны, она полюбовалась на свою работу и снова взяла шило.

Потом она уронила шило.

Она сидела и не шевелилась.

Перед ее мысленным взором были истлевшие обломки этой самой шкатулки, которые найдут здесь, в Учжуне, через 2300 лет. Она снова видела щепки с остатками черного и красного лака, круглые жемчужины, рассыпавшиеся со сгнившей нити, нефритовую заколку, вырезанную в виде двух перьев феникса, и, среди всего остального, — позеленевшую от времени странную бронзовую шпильку с витым стержнем, слишком короткую, чтобы закалывать ею волосы.

Все тогда ломали головы, что это за предмет. Этим предметом она только что привинтила отвалившуюся боковую дощечку. Это был саморез, изготовленный умелыми руками Суэй Тиеня!

Она видела его летним вечером 2024 года в телефоне Чан ЯньЮаня, в ленте снимков из захоронения номер шесть.

Похоронена женщина, около 20 лет, в могиле найдено значительное количество погребальных подношений, в том числе — шкатулки с украшениями и рукоделием, одежда и ткани, включая остатки юбки из сиреневых и зеленых клиньев.

Это была ее могила.

Огромными глазами уставившись на дощатое окно перед собой и не видя его, Бай Юй, как неживая, подняла руку и вытащила из волос заколку. Два пера феникса, вырезанные из бледно-зеленого нефрита. Она тупо посмотрела на нее.

Она умрет здесь, в поместье Сян.

Здесь ее и похоронят.

Ей будет двадцать лет, или немного больше.

Ей никогда не выбраться из этого поместья.

Все правильно. Это не ее время, она не должна здесь быть.

История сама исправляет ошибки, зачеркивает и стирает все лишнее.

Бай Юй — ошибка истории.

Она все время ощущала свое бессилие что-нибудь изменить.

И сердце тоскою разбито мое.

Бай Юй вдруг подумала, а что если рассказать все Сян Юю…

Она с усилием потерла лоб и