Блог «Серп и молот» 2017–2018 - Петр Григорьевич Балаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И число учеников, переводимых в 9-ый класс, в Хорольскую среднюю школу № 1, падало год от года. Из моего класса, из 14 человек, переведено было 5 учеников. Треть. Из класса моего брата, он на два года младше, 2 человека.
Но и это еще не самое страшное. Учительская чехарда и уровень учителей вели к тому, что половина ребят уже примерно с 5-го класса настолько теряли интерес к учебе, что вообще прекращали учиться. 7 человек в моем классе, 4 мальчишки и 3 девчонки. Не учились вообще. От слова — совсем. Они и читали по слогам, а писали хуже, чем чеховский Ванька Жуков. Не от тупости, а просто у них был убит всякий интерес к учебе. Им просто взяли и в свидетельства о восьмилетнем образовании поставили тройки.
Т. е., половина выпускников моей восьмилетней школы получила не восьмилетнее образование, а только начальное. Через 60 лет после ВОСР.
Вот эти ребята составили основную массу рабочего класса в сельском хозяйстве. Едва умеющие читать-писать.
И Ленинская школа еще не была худшей. Нас 5 человек пошло учиться в девятый класс, все закончили среднюю школу, Сашка Оберемок, правда, со справкой. Из восьмилетки с. Луговое в наш 9 «А» пришло 4 человека. Два парня и две девчонки. Парни уже в первой четверти ушли из школы, не смогли учиться.
Городским жителям трудно понять, как Партия целенаправленно вдавливала сельское население в невежество. Это так преодолевались противоречия между городом и деревней? Или они углублялись? А в материалах партийных съездов звучало всё красиво.
* * *Здание Хорольской средней школы № 1 было построено в 1940 году. Потом таких школ уже не строили. Огромное 4-х этажное здание. Высоченные потолки, просторные коридоры и зоны рекреации. Шикарный спортзал, душевые. Учебные кабинеты — как аудитории в институтах. Своя мастерская.
Мой отец 7 классов заканчивал в этой школе. В его время в Ленинском восьмилетки не было, только начальная школа. Чуть ребятишки подросли — их возили в районный центр учиться. Потом наплодили «педагогов» и понастроили в селах восьмилеток. Сараев с печным отоплением. Районный центр — все-таки уже поселок. Там интеллигенция вполне уютно себя чувствовала, педагогический состав был стабильным. Еще рядом и полк дальней морской авиации. Жены офицеров, в большинстве своем, учителями были. Педагогического состава даже излишек был, хватало на две средние и одну восьмилетнюю школу в районном центре. Даже не на всех вакансии были, женщины из Хороля ездили преподавать в окрестные деревни. Учителей в стране было — завались. Нужно было только этими кадрами с умом распорядиться, сконцентрировать их в районных центрах, в больших школах, а детей возить учить туда. А не распылять по медвежьим углам. Проще, дешевле и эффективнее было содержать пару автобусов и двух водителей, чем здание-сарай восьмилетки и штат недоделанных педагогов. И дети нормальное образование получили бы. Но это было слишком очевидно, поэтому делалось все наоборот.
Уровень преподавания в Хорольской средней школе № 1 был таким, что когда в при поступлении в институт записывался на подготовительные курсы, как выпускник сельской школы, мне хотели отказать в этом. Хорольскую школу знали. Уровень хорошей городской школы.
Вот в этой, уровня хорошей городской, школе моих одноклассников по восьмилетке окончательно и добили. Почти по всем предметам добили.
Советскому учителю было плевать на результат своего труда, потому что за этот результат его никто не спрашивал. У народа формировали мнение, что учитель — благородная профессия. Учителя — одухотворенные подвижники. На самом деле — дуры, которые гробили детей. А статистику делали просто — они же сами экзамены выпускные принимали. Чего статистику не сделать?
Принцип же обучения в советской школе строился на очень иезуитской платформе: способности и трудолюбие ученика. Ленивый и тупой — в отходы «производства».
Такой удивительной по степени безответственности профессии я даже не знаю. Никакой ответственности за результат. Школа ответственность за результат обучения, если говорить прямо, переложила на самого ребенка. Хочет ребенок учиться — научится. Нет — значит, это его таков выбор. Пусть родители чаще ремнем его по заднице. Школа не виновата. Материал виноват.
Конечно, если бы результаты работы учителей оценивались объективными экзаменами, и работа оплачивалась бы по числу учеников, полностью усвоивших программу. А тех дур, у которых большинство учеников программу толком не усвоили, гнали бы из преподавателей с волчьим билетом… Но такая школа очень сильно отличалась бы от обычной для всего мира, от буржуазной школы. И слишком много шибко умных в стране развелось бы.
Стабильный преподавательский состав — учителя вели учеников Хорольской школы с 4–5 классов постоянно. Это были их ученики. Пришедшие из окрестных сельских школ — чужие. Психологически их училки-дуры своими не воспринимали. Эти детишки им были неинтересны. И раздражали…
* * *Я на занятия в девятый класс опоздал на 10 дней. Лежал в районной больнице, лечил гайморит, который у меня обнаружили при поступлении в Суворовской училище и из-за этого не приняли. Я с рентгеновским снимком головы, сделанным в училище, пришел в больницу. Меня положили в стационар и лечили. Потом сделали сами снимок головы и оказалось, что на училищном снимке не моя голова, т. е. и гайморита у меня не было. Но 10 дней лечили. Хорошо еще, что физио-процедурами, а не стали пазухи прокалывать.
Пришел в девятый класс и меня возненавидели половина учителей. Я в восьмилетке привык к тому, что в школе я занимал особое положение. Учителя со мной считались. А Хорольская школа меня сразу ошарашила. Я начал качать права. Не всем это понравилось.
Математика. Пришел на первый урок, и попал на контрольную. Но меня 10 дней в школе не было.
