Миледи и притворщик (СИ) - Ванина Антонина

– Сто лет, говоришь, – о чём-то задумалась Алилата и тут же спросила, – и чтобы нарисовать такой портрет, ты должна вернуться домой?

– Да, госпожа, без своей лаборатории я бессильна что-либо сделать. Если ты отправишь со мной провожатого, и мы доберёмся через Ормиль в Тромделагскую империю, я сделаю в своей лаборатории твой портрет за пару дней и отдам его провожатому, чтобы он привёз его тебе. Знаю, придётся очень долго ждать, но самая ближайшая лаборатория есть только во дворце сатрапа Сураджа.

– Да? – усмехнулась она. – И у него есть такой же чудесный портрет, какой ты обещаешь мне?

– Нет, его портрет я не делала. Он заказал мне книгу из портретов его новых жён и наложниц.

– Новых? – лениво спросила она, – А куда делись старые?

– Он их убил из-за ревности. Не всех, но многих.

В зале повисло молчание. Кажется, эта новость шокировала здешнюю публику.

– Мерзкий ублюдок, он обязательно поплатится за это, – процедила Алилата. – Настанет день, и все женщины Старого Сарпаля будут освобождены от тиранов и поработителей. Кончится власть Сураджа и все жёны с наложницами сбегут от него, как сбежала ты.

– Да, но я не была его наложницей.

– Не была? – кажется, удивилась она. – Сколько же ты времени пробыла во дворце?

– Кажется, месяц.

– И что же, Сурадж ни разу не попытался призвать тебя на своё ложе?

Меня бросило в жар от столь бесстыдного вопроса. Что ей надо, что она хочет от меня услышать? Да ещё и при куче народа, что пирует рядом и внемлет каждому нашему слову.

– Я не делила с ним ложе, – поспешила сказать я и на всякий случай добавила, – Сурадж нанял меня для работы над книгой портретов, их я и делала целыми днями.

– А что ты делала ночами? – не отставала царица.

– Спала. Одна.

– Вот оно что, – снова отпив из кубка, ухмыльнулась Алилата. – Теперь понятно, откуда в Сурадже эта убийственная ревность к запертым в его гареме женщинам. Видно, за пятнадцать лет он совсем лишился своей мужской силы и теперь не может их всех возлюбить. Потому и тебя не стал звать в свою опочивальню. Побоялся опозориться перед тобой.

Тут отовсюду послышались смешки. Гостей забавляла наша беседа, а я едва не сгорела от стыда. Что происходит? Это какие-то старые счёты Алилаты и Сураджа? Ей приятно прилюдно обзывать его импотентом, чтобы показать своим подданным, как сатрап Старого Сарпаля потерял право быть повелителем своей сатрапии, где верят, будто его семя обладает сакральной силой и должно беспрестанно оплодотворять женщин из самых древних и славных семейств края, чтобы жизнь в Старом Сарпале продолжалась. А я-то тут при чём? Зачем меня впутывать в их давнюю ссору из-за нежелания Алилаты становиться наложницей Сураджа и нежелания Сураджа побыть мужем на час и зачать ей ребёнка?

Гости всё смеялись, кто-то даже начал придумывать новые остроты про правителя соседней сатрапии, как вдруг двери, ведущие в зал, отворились, и я увидела стражей, что вели за собой Сеюма и Стиана.

Я подскочила на месте, увидев моего любимого, а он тут же направился ко мне, подтягивая поводок, что был привязан к ошейнику Гро.

– Это и есть твой носильщик? – с какой-то странной интонацией спросила Алилата.

– Мой проводник и помощник, – поправила я.

Стоило Стиану вместе с Гро приблизиться к нашему столу, как сёстры-камалистки тут же повскакивали со своих мест и метнулись за спину царицы.

– Моя госпожа, не дай ему приблизиться к тебе. Его зверь может укусить и растерзать тебя.

– Не может, – уверенно произнесла царица.

Во всём её виде появилась такая стать, такая невероятная внутренняя сила, что я поняла одно – царица Алилата никогда и ничего не боится, потому что она всесильна и несокрушима. Благодаря познаниям в колдовстве, покровительству Камали или собственному характеру, но она точно знает себе цену. И все вокруг это видят и чувствуют, и потому признают своей царицей эту необычайную женщину.

– Подойди ближе, проводник, – сказала она Стиану и повелительным жестом указала на освободившийся стул напротив меня. – Садись, выпей вина, отведай угощений. Твоя хозяйка так переживала о тебе, что я решила позвать тебя на пир в честь обретения головы царицы Генетры.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Как же меня покоробило это её "хозяйка", будто я владелица какой-то собаки или коня. Но Алилату ничего не смутило. И Стиан не подал виду, что у него хозяев нет. Он так внимательно, почти заворожённо смотрел на царицу, что моё сердце на миг сразил укол ревности. Правда, я быстро взяла себя в руки, поняв одно: если Стиан и любуется Алилатой, то только потому, что она та самая загадочная царица Румелата, о которой он так много слышал и вот теперь увидел её воочию.

– Благодарю, госпожа, – опомнившись, опустил он глаза, что вызвало у Алилаты загадочную полуулыбку-полуухмылку.

Стиан сел за стол и вскоре рядом с ним возник Сеюм, нервно поправляющий перекинутую через плечо сумку. Как же он изменился – в Старом Сарпале это был всесильный распорядитель гарема, повелитель девичьих жизней, а теперь, вернувшись на родину, он снова стал опальным монахом-сестроубийцей, чья жизнь с момента суда до сих пор находится в руках Алилаты. Сейчас он так заискивающе на неё смотрел, так ждал от неё хоть слова, хоть взгляда в ответ, но она лишь раздражённо махнула рукой и указала Сеюму на свободный стул рядом со Стианом.

Пока слуги подносили новые блюда и кубки, Стиан бросил на меня молчаливый взгляд, полный тревоги и немых вопросов. Я послала ему свой растерянный взгляд в ответ. Гро же тем временем немного покрутился, и хотел было улечься под столом, но тут рука царицы нежданно потянулась к его носу.

– Смотри на меня, дикий зверь, – словно гипнотизируя его, сказала она, – внемли мне. Подчиняйся.

Гро так и замер на месте и даже перестал моргать, а царица под обеспокоенный шёпот сестричек-камалисток коснулась пальцем его переносицы и повела им вверх ко лбу.

– Внемли, слушайся меня, – прикрыв глаза, шептала она, словно погружаясь в дебри чужого сознания. – Открой свой разум. Покажи, кто ты есть на самом деле.

Все вокруг затаили дыхание, наблюдая за этим действом. Кажется, гостьи на пиру ждут какого-то чуда. Например, что Гро впустит в свой разум волю Алилаты, и царица станет управлять им как марионеткой. Или что через Гро она проникнет в разум его хозяина и сделает своей марионеткой Стиана.

От мысли о последнем я пришла в ужас. Я была готова подняться с места, кинуться к Гро, чтобы оттащить его от опасной чародейки, но тут Алилата открыла глаза и с нескрываемым разочарованием изрекла:

– Это никакой не дикий шакал, – тут она метнула грозный взгляд в сторону сестричек и сказала, – это просто пёс. Большой северный пёс с голубыми глазами, и к тому же трусливый.

Услышав это, люди облегчённо вздохнули, кто-то даже поддел Шепси и Шукету за то, что они такие паникёрши и спутали приручённого зверя с диким. А Алилата тем временем уже вовсю поглаживала Гро за шею, а тот так и норовил в благодарность лизнуть ей руку.

– Твой пёс умеет бояться людей, но не умеет их ненавидеть, – заметила Алилата. – А ты? Ты боишься меня?

Стиан немного подумал и сказал:

– Я сражён твоей красотой и рассудительностью, госпожа, и потому ещё не знаю, стоит ли мне тебя опасаться.

Алилату отчего-то рассмешил его ответ, и она сказала:

– Ты лжец. Всякий, кто живёт на востоке, знает, что я ведьма и погубительница мужчин, от которой не стоит ждать пощады. Даже малым детям известно, что нет на этом свете никого ужаснее, чем правительница Алилата из рода Румелов. Любой старосарпалец, увидь он меня, пал бы ниц и просил о пощаде. А ты не падаешь. Почему?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Стиан снова на миг задумался и ответил:

– Наверное, потому что я не сделал в этой жизни ничего, что требовало бы твоего прощения.

– И снова лжёшь, – холодно констатировала Алилата. – Может, ты и не нарушал ни один из законов Красной Матери, но не боишься ты меня по другой причине.

– Какой же, госпожа?