Миледи и притворщик (СИ) - Ванина Антонина

– Просто ты не старосарпалец, хоть и выдаёшь себя за него.

– Да, моя госпожа, – тут же подал голос Сеюм, – он полутромец, который выдаёт себя за полусарпальца. Он такой же северянин, как Имрана и…

– Я не давала тебе слова, – осадила она монаха, даже не удостоив его взгляда.

Сеюм весь сжался и уткнулся в тарелку с пловом, лишь бы не навлечь на себя подлинный гнев царицы. А она всё не сводила глаз со Стиана:

– Я видела тебя в странной одежде, какой нет во всём Старом Сарпале, видела тебя в странном дворце среди странных вещей. А ещё я видела множество книг вокруг тебя и множество листов бумаги, которые ты исписывал странным чернильным пером без оперения.

Вот это да. Каким-то непостижимым образом она увидела сцены из повседневной жизни Стиана во Флесмере. Это просто невероятно…

– Да, госпожа, – кивнул Стиан, – ты могущественная чародейка и многое обо мне знаешь.

– Я знаю лишь то, что знает о тебе твой пёс и что он видел, когда ты был рядом с ним. Но главного я так и не разглядела. Кто ты таков? Что привело тебя в Румелат?

– Моя тяга к познанию. Я учёный, госпожа, изучаю всё, что связано с Сарпалем, его обитателями, верованиями и историей. Я читаю и пишу книги, как ты верно увидела. И, возможно, вернувшись домой, я напишу книгу и о тебе.

На губах Алилаты заиграла улыбка:

– Но тогда тебе придётся изучить меня. Старательно и до самого конца. Готов ли ты к такому?

– Я готов на многое ради науки. И ради твоей прекрасной улыбки, госпожа.

Их беседа плавно перетекла в неприкрытый флирт, и мне уже было трудно скрывать своё недовольство происходящим. Алилата точно заигрывает со Стианом, а вот он… надеюсь, он ради интервью для будущей книги отвешивает ей комплименты, а не потому, что и вправду считает её звериный оскал прелестным.

– Ну что ж, – взяв в руки кубок, Алилата подняла его, чтобы провозгласить. – Да пребудет с Румелатом благословение Красной Матери. И пусть будут благословенны эти трое, что прошли через великие испытания и вернули нам утраченную реликвию, а вместе с ней и надежду на то, что вскоре Румелат возродится и обретёт невиданную ранее мощь, которая сокрушит всех тиранов и деспотов Сарпаля. Выпьем же за здравие наших дорогих гостей. Без их доброй воли и подвига мы бы сегодня не собрались здесь.

Ох, это же тост в честь Сеюма и нас со Стианом. Неожиданно, но так приятно. Чем не повод отведать здешнее вино? Хм, а оно такое терпкое… Узнаю этот вкус – это же гранатовое вино, которое мне впервые удалось отведать в Сахирдине. Помнится, в том самом городе, где принято кидать младенцев в объятую огнём яму, мне сказали, что вино привезли из Румелата. Так вот где в Сарпале находится центр гранатового виноделия. Надо будет попросить царицу Алилату, чтобы в обмен на её портрет она подарила мне сотню саженцев для нашего с Рольфом Вистингом предприятия.

Но об этом я поговорю с ней позже. А пока послушаю, что эта коварная обольстительница хочет втолковать Стиану:

– Значит, ты учёный муж и не только читаешь книги, но и пишешь их? Что бы ты написал обо мне?

Алилата так испытующе смотрела на Стиана, пока он отпивал из бокала, что неловко стало не только мне, но и ему.

– Думаю, – ответил он, – мне нужно время, чтобы лучше узнать тебя, узнать твой родной город и край, понять, что есть Румелат. Только познание позволит мне поведать о тебе и твоих владениях другим.

– Другим учёным мужам вроде тебя?

– И не только. В Тромделагской империи много людей интересуется Сарпалем. Благодаря Эмеран и её фотографиям. Так что, госпожа, если ты позволишь Эмерен сфотографировать убранства твоего дворца и улицы твоей столицы, они появятся в нашей с ней книге, и тогда её охотно раскупят даже те, кто не особо любит читать объёмные научные тексты, которые я пишу.

– Что люди в твоей стране знают о Румелате?

– Увы, немного, и только то, что рассказывают о нём переселенцы из Старого Сарпаля.

– Значит, только ложь, – сурово заключила царица. – В твоей стране ничего не знают о моей. Ни слова правды. И это невзирая на то, что я приютила ваших строителей дорог, когда они бежали от обезумевших последователей Инмуланы и Мерханума. Я дала им кров и стражей, чтобы их проводили до границы с Ормилем, и они смогли уплыть домой. Ваши строители могли бы рассказать всем в твоей стране о моей доброте и радушии моего народа, но они этого не сделали, и потому в умах твоих соплеменников царят сказки кошатников.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Прошу, не вини их, госпожа, – устало прикрыв глаза, сказал Стиан, – у тех, кто бежал от погромов, не было времени и сил любоваться красотами Румелата и интересоваться, чем живут румелатцы и каковы здешние традиции. Но мы с Эмеран хотим исправить эту оплошность и рассказать всему миру о таком необычном для Сарпаля крае как Румелат. Но для этого нам нужна свобода действий.

– Что это значит?

– Позволь Эмеран заходить куда угодно и фотографировать что угодно. И позволь мне задавать любые вопросы, даже если они тебе не понравятся.

Губы Алилаты изогнулись в саркастической усмешке:

– Что же такого неприятного ты хочешь у меня спросить? Не бойся, я отвечу на любой твой вопрос и не буду сердиться, ведь сегодня такой великий праздник. Но тогда и ты будешь должен ответить на мой вопрос.

Стиан устало потёр глаза и спросил:

– Что же это за вопрос?

– Сначала задай свой, – сказала Алилата, и её улыбка стала ещё коварнее.

– Хорошо, – согласился Стиан. – Скажи мне, госпожа, почему в храм верховной богини Румелата можешь войти ты, жрицы, монахи, но только не простые румелатцы? Почему им дозволено молиться Камали, но не дозволено приближаться к её дому и святилищу? Разве для того ты и твоя покойная тётушка свергали старых богов и назначали новых, чтобы лишить свои подданных всякого общения с высшими силами?

– Хоть ты и учёный муж, а не понимаешь простой истины. Румелатцам нет нужды идти в храм, чтобы получить благословение Красной Матери. Всякий её последователь может получить её помощь и поддержку хоть перед домашним алтарём, хоть во сне. Всякая женщина может стать пожирательницей дыхания, всякая укротительница летучего кинжала может стать жрицей. Даже твоя любовница смогла, хоть она до сегодняшнего дня ни разу не видела храма Камали воочию и не входила в него. Ведь не входила, Эмеран?

Меня так смутила её мимолётная фраза про любовницу, что я не сразу нашлась с ответом:

– Я бывала только в заброшенном монастыре, где не осталось никого, кроме иссохшего трупа, который потом много дней преследовал нас в Жатжайских горах.

– Он хотел передать тебе то, что ещё держало его в мире живых и не давало упокоиться.

– Да? А мне казалось, что он хотел меня убить за то, что я потревожила его покой.

– В мертвеце ещё теплилась искры магии и былого могущества. Их он и передал тебе, и теперь я вижу искры магии в твоих глазах. Красная Мать мудра и всесильна, она настигнет всякого, кто ей приглянулся. Она нигде и она везде. Она в тебе и во мне. Это она привела тебя в Барият, в самое сердце свободного мира. И привела не просто так, а для исполнения высшего предназначения.

– Какое у меня может быть высшее предназначение? – удивилась я. – Мне ничего об этом неизвестно.

– Ничего, скоро ты всё поймёшь, – осклабилась царица и повернулась к явно утомлённому этим долгим пиром Стиану. – А теперь мой черёд задавать тебе вопрос.

– Да, конечно, спрашивай, – сказал он, опершись локтём о стол и устало проведя ладонью по лбу.

– Сложно ли править целой сатрапией?

– Не знаю, госпожа. Тебе виднее.

– О да, я знаю, как это непросто, когда среди верных подданных прячутся предатели, что так и норовят вонзить нож в спину. А на востоке тем временем правит бесчестный изверг и поработитель, который им эти ножи в руки и вложил. Да, очень сложно править Румелатом, когда в Шамфаре на троне Великого Сарпа восседает такой мерзкий тип как Сурадж. Но знаешь, учёный муж, он ведь свой трон потерял.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Меня словно молнией пронзило от её слов. Что? До Алилаты уже дошли слухи о политическом кризисе в Старом Сарпале? А она, случайно, не знает, из-за кого этот кризис случился?