Водолаз Его Величества - Яков Шехтер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Снаряжение оказалось изрядно изношенным, но еще вполне приличным.
«Не зря, выходит, Бочкаренко предупреждал, что новое снаряжение можно найти только у нас в школе», – подумал Артем.
Один из матросов помог облачиться в скафандр, и спустя полчаса Артем уже был на дне рядом с улыбчивым водолазом. Работа оказалась не сложной, но кропотливой и нудной. Каждый блок, перед тем как окончательно сесть на место, требовал четырех-пяти подвижек с обязательной проверкой ватерпасом. Артем быстро ухватил науку и принялся помогать. Водолаз поначалу делал предостерегающие жесты, но увидев, что Артем справляется, одобрительно махнул рукой. За три часа непрерывной работы вдвоем им удалось установить пять блоков.
– Ты молодец! – обнял его водолаз, когда они, сняв скафандры, подошли друг к другу на палубе катера. – Поймал за минуту. Сразу видно – Кронштадтская школа!
– Он уже может работать самостоятельно? – уточнил поручик.
– Вполне! Последние четыре блока уложил сам. И как уложил, всего с тремя подвижками! Так что мы можем спокойно собирать вещи.
– Успеете еще, – возразил поручик. – Надо бы его сменщика обучить.
– Я сам его завтра обучу, – вмешался Артем. – С утра пойдем под воду, а через час он это будет делать в два раза лучше меня.
– Приятно, что ты так говоришь о товарище, но мне этого недостаточно.
– Мы давно работаем парой, – ответил Артем. – Нас фон Шульц в шутку называет еврейская голова с русскими руками. Так вот руки – это он. Золотые руки!
– А кто такой фон Шульц? – спросил поручик.
– О, это начальник Кронштадтской школы, – с нескрываемым уважением в голосе произнес улыбчивый водолаз. – Самый большой спец в нашем деле по всем флотам.
– Ну ладно, – согласился поручик. – Я вижу, вы быстро сговорились. Собирайте вещи и валите домой.
– Ура!!! – заорали оба водолаза.
Артем украдкой посмотрел на третьего, того, что стоял на воздушном насосе. Его взгляд был мрачен, и это уже не казалось: озлобление было написано на лице большими буквами.
Отряд квартировал на берегу Графской бухты, рядом с причалом, куда на ночь швартовались баржа с понтоном, буксир и два катера. В чисто выбеленных мазанках жили по двое, убывающие водолазы передали свою Артему и Митяю.
– А что это ваш третий напарник такой мрачный? – не удержался от вопроса Артем.
– Он вовсе не наш, – с неожиданным раздражением буркнул улыбчивый водолаз. – Он из предыдущей компании пьянчуг. Мы его на дно не пускали, сами работали. Его держали только на насосе, вот он и злится.
– А почему не пускали? – просил Митяй.
– А потому, что голову свою закладывать за него никто не хочет. Случится с ним что на дне, понаедут комиссии, станут искать виноватого. А виноватый всегда из нижних чинов оказывается, разве не знаешь?
Артем и Митяй переглянулись. Отношения между водолазами совсем не походили на те, что царили в Кронштадтской школе. Улыбчивый водолаз заметил их переглядку и хмыкнул:
– Ничего, вы скоро с этим гусем поближе познакомитесь и все поймете сами.
Распрощались сердечно, как близкие друзья, и катер увез водолазов в Южную бухту.
Третий водолаз вечером пришел в их мазанку с бутылкой.
– Ну, хлопцы, давайте отметим встречу.
Он пытался улыбаться, но улыбка выходила смятой, а лицо неясным.
– Завтра под воду, никак нельзя.
– Ишь, какие правильные! Откуда вы такие взялись?
– Кронштадтская школа водолазов.
– Кроншт-а-а-адтская, – нараспев произнес водолаз. – А меня Грицьком кличут, фамилия Иващенко. Давайте знакомиться.
Познакомились. Рука у Грицька была покрыта твердой коркой мозолей, оставленных ручкой насоса.
– Ну, хлопцы, по чуть-чуть, за знакомство? – еще раз предложил он, покачивая бутылкой.
– Извини, Грицько, никак, – вежливо развел руками Артем.
– Ну вы как хотите, а я приму.
Грицько огляделся по сторонам, выудил с полки стакан, налил до краев и выпил залпом. Осушив, он перевернул стакан, показывая, что не осталось ни капли, крякнул и занюхал рукавом. Базыка и Артем переглянулись.
– А я школ не кончал, крымский я, из Феодосии, – произнес Грицько, доставая из кармана коробку удлиненных «Асмоловских». Вытащив папиросу с золотым ободком, он с наслаждением затянулся и выпустил в воздух струю ароматного дыма.
– Ого, – воскликнул Базыка. – Дорогие папиросы куришь, не по чину!
– Та я на себе не экономлю, – отрезал Грицько. – Сколько той жизни отведено, никто ж не знает. В жизни водолаза удовольствий с гулькин хрен, чому ж залышаты сэбэ гарного курева?
– Да кури ты, что хочешь, – отмахнулся Базыка. – Гуляй, ежели деньги у тебя водятся.
– У моей семьи виноградник под Феодосией, пятьдесят бочек вина каждую осень закрываем. Водочку виноградную втихаря гоним, сла-а-а-дкую! – Грицько зажмурился от воспоминаний, налил еще полстакана и рывком опрокинул в глотку.
– На море я родился, у воды вырос, – продолжал он витийствовать, поводя рукой с горящей папиросой. – Напрямки вам скажу, в воде я себя чую лучше, чем на воздухе. И во флот сам попросился, сказал, мол, люблю нырять, плавать. Вот меня в водолазы и определили. Только вся моя наука – чему хлопцы постарше научили. Шо показали, то и делаю. Так и служу!
Он налил еще стакан водки, выпил и, слегка пошатываясь, поднялся со своего места.
– Какие-то вы некомпанейские, хлопчики. Пойду-ка я спать.
Он сгреб недопитую бутылку и нетвердым шагом двинулся к выходу из мазанки.
– Спать самое милое дело, – произнес ему в спину Артем.
Грицько обернулся и вдруг ожег его взглядом, полным неприкрытой злобы.
– Видел? – спросил Артем, когда незваный гость выбрался за порог.
– Да уж трудно не заметить, – ответил Митяй. – Чего он на тебя взъелся?
– Да просто человек дрянь, ребята ведь предупреждали, – сказал Артем. – Давай укладываться.
К ночи поднялся ветер, волны с шумом накатывали на берег, били в пристань, словно хотели развалить ее на части. Лежа на койке и прикрыв глаза, Артем почему-то вспоминал Припять. Жаркий летний полдень, сонное течение реки, красных стрекоз над водой и тишину, царящую над Чернобылем. Все живое пряталось от солнца, даже собаки, вечно брехавшие на прохожих, и те дремали, забившись под крыльцо или в другой тенистый уголок. В горячем воздухе плыли очертания моста, зыбко подрагивала белая громада церкви, и ничего, ничего не происходило до самого вечера, пока палящий оранжевый диск солнца не приближался к горизонту.
Спасаясь от жары, Артем набирал полную грудь воздуха, нырял в Припять, хватался рукой за корягу или камень и сидел, пока хватало дыхания, наслаждаясь прохладой, постепенно пронизывающей все тело. Под водой царила тишина, но совсем иная,
