Ларец с опасным сюрпризом - Евгений Сухов

– Слушаю.

– Я знаю этого человечка. Это брат той самой козы, что разбила мою машину.

– Вот как? – удивился Кощей. – В какой-то степени задача облегчается. Парень ты серьезный, шуток не любишь, а значит, договориться с ним будет легче… А теперь давайте езжайте ко мне.

Глава 13

Смерть Распутина, или Последнее свидание

1916 год

Скорбная весть о смерти Григория Распутина застала Анастасию Раевскую по дороге в Петроград. На одном из небольших перегонов в тамбур заскочил мальчишка лет пятнадцати и, размахивая свежей газетой, звонко прокричал:

– Убийство Распутина! Кому это выгодно? Господа, покупайте газету «Московский листок»! Самые последние новости!

В какой-то момент Раевская поняла, что лишилась сил. Ноги вдруг отказались слушаться, и она опустилась на полку. Прошло несколько минут, каждая из которых была длиною в вечность, прежде чем к ней вернулись прежние силы и способность мыслить. Княгиня поднялась, прошла по коридору и обратилась к постреленку, продававшему газеты:

– Мальчик, дай мне «Московский листок»…

Мальчуган с откровенным удивлением воззрился на бледную женщину, привалившуюся к косяку двери, и протянул газету.

– Пожалте, барышня!

– Сдачи не надо, – протянув целковый, сказала Раевская.

– Сударыня, вам плохо? – обеспокоенно спросил проводник.

– Не беспокойтесь, со мной все в порядке, – попыталась улыбнуться Раевская и, стараясь не упасть, ухватилась за ручку двери. Когда головокружение улеглось, княгиня медленно зашагала мимо окон по узкому проходу вагона.

Закрывшись в купе, она осталась наедине с собственными переживаниями. Открыла «Московский листок» и увидела на развороте фотографию убитого Распутина, сделанную крупным планом. В человеке, лежавшем на каменном столе морга, не было ничего от прежнего Григория, которого она знала. Глаза его были закрыты, волосы на голове слиплись от крови, лицо обезображено множественными побоями, на лбу несколько глубоких ран, а борода неряшливо всклокочена.

И все-таки это был Григорий Распутин. Прочитав статью до конца, княгиня вдруг впала в глубокий сон и пробудилась только у самого Петрограда. Оделась, привела себя в порядок, подправила помадой губы, подвела специальным черным карандашом брови и вышла на перрон, на котором ее никто не встречал…

Ехать на Гороховую, где в последние месяцы проживал Григорий, было бессмысленно. Наверняка там сейчас полиция, журналисты и просто сочувствующие и любопытствующие.

Выйдя из вокзала, Анастасия угодила прямо в гомон привокзальной площади, которому не было дела ни до почившего Распутина, ни тем более до переживаний княгини. Грохоча тоннами железа, с металлическим дребезжанием пробегали трамваи, задиристо звучали клаксоны автомобилей, а извозчики, стараясь перекричать привокзальный гомон, зазывали пассажиров.

Постояв некоторое время в задумчивости, она уверенно зашагала в сторону извозчичьей стоянки, – от принятого решения на душе полегчало.

– Куда вас, сударыня? – проговорил кучер, подавшись малость вперед.

На нем был овчинный тулуп, на голове бесформенная меховая шапка, закрывавшая половину лба; огромная черная борода спадала на грудь, из-под косматых седеющих бровей на нее взирали по-молодому ясные глаза. Чем-то очень отдаленным он напомнил ей Григория, и княгиня, откровенно на него воззрившаяся, привела возницу в некоторое замешательство.

– Мне нужно в «Асторию», – пожелала Раевская, распахивая дверцу кареты.

– Это мы мигом, сударыня, а ежели еще малость уважите, так домчу с ветерком.

– Синенькой хватит?

– Сударыня, да за такие рублики… Э-эх! – взмахнул кнутом повеселевший кучер. – Довезу в лучшем виде. Видит бог, не зазря столько ждал!

Выехав на набережную Мойки, княгиня Раевская пожелала пройтись пешком. Остановившись на оклик, кучер распахнул перед женщиной дверь. Протянув обещанное вознаграждение, Анастасия спросила:

– Вы знаете, куда бросили Распутина?

От былого волнения не осталось и следа. Теперь она была прежней, уверенной в себе госпожой, к которой привыкли служанки и каковой знали ее близкие приятельницы.

Пряча деньги в карман тулупа, кучер внимательно всмотрелся в пассажирку. И вновь княгиня поймала себя на том, что извозчик невероятнейшим образом походил на Распутина. Даже прищур у него был в точности такой же, как у старца, с расходящимися лучиками в уголках глаз. Ощущение такое, словно Григорий посылал ей привет с того света.

– А кто же не знает-то? – удивленно спросил кучер. – Сейчас туда весь Питер ходит смотреть. Его сбросили на Малой Невке с Большого Петровского моста. Поговаривают, он поначалу на полынье лежал, а потом в воду упал. Вот его водолазы и вытащили. А кровь еще на мосту была, так его, по всему видать…

– Увольте от подробностей, – все тем же бесстрастным голосом произнесла княгиня.

– Виноват, – быстро отвечал кучер, заметив, как изменилось при последних словах лицо женщины.

– Я у вас хотела спросить… можете меня отвезти сегодня к тому месту… Скажем, в час ночи… – И стараясь предупредить возможный отказ, тотчас добавила: – Плачу четвертную!

– Оно, конечно, хорошо четвертной заполучить. Иной бы и за полтину довез… Не знаю, по какой такой надобности вам туда надобно, но только там и ночью полиция караулит. А вы, я вижу, барышня знатная, так что сами смотрите, – сдержанно предупредил кучер. – Разговоры могут пойти. Нынче Григорий Ефимович не в чести.

– Ничего, как-нибудь устроится, – приобретая прежнюю твердость, произнесла Анастасия. – Вы вот что, милейший, везите мой багаж к гостинице, а я уж пешком пройдусь.

* * *

Ровно в час ночи княгиня Раевская вышла из гостиницы «Астория». Возчик, взобравшись на козлы, не сразу узнал в женщине, одетой в черный полушубок, из-под которого спускалась длинная зимняя юбка, в мохнатой шапке, скрывающей лицо, свою прежнюю пассажирку. Теперь, лишенная прежнего модного шика, Анастасия походила на обыкновенную курсистку, каких в Петрограде было немало.

Новый облик никак не вязался с прежней пассажиркой, задиристо поднимавшей подбородок, которую он подобрал на привокзальной площади. И только интонации голоса, что могли принадлежать только настоящей аристократке, выдавали прежнюю пассажирку.

– Чего же мы сидим?

Кучер косолапо сошел с облучка и, чуток потоптавшись, распахнул перед женщиной дверцу экипажа.

– Вы того… не застудитесь. Подушки у меня там, обложитесь со всех сторон. Оно и мягче станет, – посоветовал он. – А то похолодало.

– Благодарю, – мягко произнесла княгиня, взяв одну из подушек.

– Оно и славно! – весело отозвался мужик, хлопнув дверцей.

Поскрипывая рессорами, экипаж выехал на набережную Малой Невки, отделявшей Петроградскую сторону от Каменного и Крестовского островов. Впереди показался деревянный многопролетный балочный мост, подле которого стоял сторожевой пост.

– Приехали, – объявив, остановился кучер. Подождав, покуда княгиня выйдет из экипажа, показал на балочный мост: – Вы, видать, приезжая… Это и есть Большой Петровский мост. Теперича сюда многие приходють. – Глянув на реку, закованную в лед, добавил: – Да вот и сейчас кто-то стоит.

Действительно, у самого берега, будто бы в глубоком трауре, чернели две склоненные женские фигуры.

– Вижу.

– В основном ночью приходють. Боятся, чтобы не опознали.

– Хорошо, милейший, вы вот что… обождите меня здесь немного. Я скоро подойду, – сказала княгиня и направилась к берегу.

К Анастасии неторопливым шагом с карабином за спиной двинулся высокого роста молодой солдат.

– Куда вы, барышня? – негромко поинтересовался он.

– Я бы хотела подойти к берегу.

– Не самое подходящее время выбрали, приходите днем, – слегка нахмурился солдат. – Можете поскользнуться и сгинуть. А потом ведь ночь. Не далее как вчера одна дамочка здесь утопла.

– А если я днем приду, так пропустите? – с некоторым вызовом спросила Анастасия.

Глубоко вздохнув, солдат признал:

– А днем тем более не положено. Караулы по всему берегу выставлены. Поутру сюда народ тысячами приходит. Ежели хлынут на лед все разом, так и потопнуть могут!

– Я вас прошу, – взмолилась княгиня Раевская, – мне очень надобно. Я сюда… к нему из Москвы приехала. Кто бы мог знать?

Простоватый солдат внимательно всмотрелся в лицо молодой женщины со следами неподдельного горя.

– Кто же вы ему были, барышня?

– Я его любила.

– Вот оно как, – удивился солдат сдержанной откровенности. – Только ведь его многие любили.

– Я это знаю. Он был особенным.

– Ишь ты… Только ведь о нем разное толкуют. Поди разберись, где тут правда, а где измышление. А теперь все более «святым чертом» называют.

– Плохо о нем говорят лишь те, кто его совсем не знает. Григорий Ефимович был безгрешным человеком.