Двэйн (СИ) - Ракшина Наталья

Узкое, длинное, быстроходное судно, способное догнать любой другой корабль. Порой именно на таких одиночных лодках, вмещающих до сотни гребцов, но способных идти под парусом, к берегам Ирландии причаливали захватчики. Да, дубинка брата Ансельма вряд ли пригодится против боевых топоров и мечей в придачу к стрелам…

Гнедой конь во весь опор мчался к деревне Дансеверик, как будто давно знал дорогу.

Все было кончено к полуночи. Подмога в виде двух десятков воинов из замка и всех мужчин деревни, кто мог держать в руках оружие и владел им, пришла быстро. Урон — трое убитых, это гораздо меньше, чем могло быть! Остальные получили ранения да царапины, как и сам эльф, чей длинный боевой шест с заостренными лезвиями на концах был гораздо более эффективным, нежели двуручные мечи. Эльфа зацепило стрелой в предплечье — видимо, случайно, ведь двигался он гораздо быстрее и проворнее людей. Его летучие лезвия уложили семь захватчиков — сразу и наповал, а сам факт долго был предметом бурного обсуждения в деревенском кабаке, где пили эль за здоровье сида. С «гостями» с моря разобрались, оставив парочку для допроса с пристрастием. По счастью, пришельцы (всего-то три дюжины!) не были членами организованного военного похода, а представляли собой разношерстную ватагу — так, хотели быстро пограбить на чужом берегу, да и отойти назад. С такими разговор короткий — петля на ближайшем дереве.

Вскрылись обстоятельства, которые не получили объяснения, потому что последних наспех допрошенных захватчиков повесили под горячую руку, а спросить уже было не у кого. Прежде всего, пестрая толпа была вооружена средненько. Как будто не на серьезное дело шли, а на драку с деревенскими парнями. Также следовало задаться вопросом, откуда пришел шнеккар: непонятно, но не издалека — дерево бортов было относительно сухим! Как будто спустили судно на воду где-то рядом. У троих мужчин длинные жесткие волосы были высветлены известковым раствором (из какого-то племени кельтов, не иначе!) и… мало того, этих людей закололи в спину при начавшейся битве, вскоре после высадки на берег. Свои же, вот как.

А уже после короткой схватки и быстрой казни двух последних налетчиков воины нашли на борту шнеккара крайне важную жертву, заколотую кинжалом, да какую… Юношу, пребывавшего последние пять лет в качестве королевского заложника при дворе Хальдвана. Дальнего родственника риага Дал Арайде. Разумеется, он никогда не был в положении пленника, сидел за семейным столом в качестве почетного гостя и пользовался всей возможной свободой в пределах округи замка Дансеверик, порой проводя где-то на охоте два — три дня и отправляясь на такие вылазки с приставленными к нему воинами. Никто не хватился его со вчерашнего утра, отлучка была обычной… Выходит, не ушел далеко, захватили на берегу где-то поблизости?! Только вот тело парня не имело других следов насилия, кроме одного-единственного удара кинжалом, он не был связан или избит, и вот с этой-то загадкой приходилось крепко призадуматься. Где его спутники, живы ли? Теперь нужно посольство в Дал Арайде — с дарами и извинениями, и сочтет ли тамошний риаг достаточно веским объяснение про нападение норманнов — тот еще вопрос…

Идиллия тихого нетронутого побережья, которое оставалось таковым в течение последних десяти лет, закончилась. Следовало налаживать оборону Антрима и на этом участке, а не только к северо-западу отсюда, где набеги бывали частыми. Не обошлось без ропота простого люда — налоги и подати в таких случаях возрастают, но сильнее ропота был страх за собственные жизни и имущество.

А что же брат Ансельм?.. Два дня спустя он вернулся на холмы, откуда слышалась музыка — не для изгнания беса вернулся, а для беседы с сидом… Вопросов у него было много, а в гости на сей раз он пожаловал без дубинки. Священник понимал, что результаты разговора останутся его личным достоянием и никогда не будут записаны на бумаге и пущены в оборот для широкого ознакомления. Он хотел получить знания, но гореть за них в костре… Нет. Слабость духа? Да, готов в ней признаться и расписаться, что ж поделать…

— Ты сам придумал кататься на волнах, и неужели тебе не холодно?

— Не сам. Я много путешествовал. И далеко отсюда, за бескрайними океанскими просторами, есть места, где люди с рождения ладят с волнами. Правда, там куда теплее. Я говорил, что эльфы менее чувствительны к боли? Так вот, и к холоду тоже.

— Я понял. Почему про сидов идет молва, что всячески шалите и вредите смертным?

— Про шалости слышал и порой сам участвовал. Вреда никому не причинял. — Отвечал эльф. — Видишь ли, без шуток вообще скучно жить, а когда живешь долго… важно сохранить в себе какую-то часть ребенка. Иначе становишься безразличным, как старое дерево. Вред же… Когда эльфов на этих и прочих землях было больше, чем людей, они не церемонились. И друг с другом тоже, как и вы, люди. Сейчас больше стало вас. Чувствуешь, к чему я веду?

— Увы, да… Кажется, вред мы будем причинять друг другу еще долго. — С горечью признал собеседник. — Но ты могучий воин. Я видел твои летающие наконечники стрел… Если бы у людей Хальдвана были такие, разве осмелились бы норманны захватывать и опустошать эти земли?!

Двэйн помолчал немного, затем коротко и веско сказал:

— Рано.

— Но почему? — горячился брат Ансельм.

— Потому что оружие детям не игрушка. Порежутся.

— Но каждый деревенский мальчишка умеет обращаться с ножом! И каждый взрослый обязан упражняться с луком и стрелами! Без этого не выжить!

Дроу покачал головой.

— Святой отец… Я видел, как подросшие мальчишки рано или поздно идут к соседям — резать и жечь. Недавно тут был целый шнеккар таких вот подросших мальчишек. А будь у риага Хальдвана мои «игрушки»… Сначала воспользуется для защиты, а после, когда защищаться станет не от кого — для нападения на соседей.

— Но… ты ведь и сам мог бы стать риагом. Что же тебя сдерживает?

— Мне это не нужно. У властителей тяжелая жизнь и ответственность.

Какое-то время они молчали оба — эльф и человек, каждый наедине со своими мыслями. Наконец брат Ансельм задал еще один вопрос, который долго готовил, а закончил его поспешным утверждением:

— К тебе ездит госпожа Сейлан, младшая дочь риага, я видел ее. Это юная невинная дева, к которой перед Пасхой присылали сватов. Для чего ты манишь ее к себе?! Она смертная, а ты, выходит, нет. Тогда это… жестоко.

История со сватовством получила скандальную окраску и разнеслась не только по всему королевству Дал Риада, но и далеко за пределами — как раз перед тем, как вернулся Двэйн. Дело было в том, что изначально брак младшего сына риага королевства Дал Фиатах планировался с третьей дочерью Хальдвана! До тех пор, пока не поползли слухи о необычной красоте четвертой дочери.

А красота расцветала: такая особенная, нездешняя, порожденная смешением кровей — северной и южной. Теперь уже глупо было верить россказням о дурнушке, зачатой родителями после ссоры. Легкий золотистый оттенок кожи, загадочные миндалевидные глаза в обрамлении пушистых ресниц, мягкие, струящиеся тяжелыми кольцами темные волосы, яркого оттенка чувственный рот… Тонкий и гибкий стан в сочетании с плавным и манящим переходом к бедрам, высокая грудь — а раньше-то и намеков не было! И вот… король Дал Фиатах любил младшего сына и внял его просьбе. Есть ли разница Хальдвану, какая по счету дочь станет матерью будущего наследника Дал Риады? Все девочки — его плоть и кровь, так почему не четвертая вместо третей?

Встреча Сейлан и Двэйна после трехлетней разлуки показала: больше нет угловатой девочки-подростка и таинственного древнего Фер-Сидхи. Есть двое влюбленных, которых тянет друг к другу с непреодолимой силой, природу которой не могут объяснить ни человеческие, ни эльфийские боги. Тянет до боли в неистово бьющемся сердце, до сладких мурашек на коже, до неудовлетворенного стона после сладкого поцелуя — горячего, бесконечного, кружащего голову.

И единственного, ибо Двэйн сказал себе «нет». Не потому, что не хотел Сейлан, готовую отдать себя всю, без остатка, а потому, что и до беседы с братом Ансельмом знал всю суть обвинения.