Что я видел. Эссе и памфлеты - Виктор Гюго

ГОЛОС СЛЕВА. – Г-н председатель проснулся.

Г-Н ШАРРАС. – Он спит только когда нападают на революцию.

ГОЛОС СЛЕВА. – Вы позволяете оскорблять республику!

Г-Н ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. – Республика не страдает и не жалуется.

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Я ни на минуту не предполагал, господа, что это определение может показаться оскорбительным уважаемому оратору, к которому я обращался. Если оно кажется ему оскорблением, я спешу взять его назад.

Г-Н ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. – Оно показалось мне неуместным.

(Г-н де Монталамбер поднимается, чтобы ответить.)

ГОЛОС СПРАВА. – Говорите! говорите!

СЛЕВА. – Не позволяйте прерывать себя, господин Виктор Гюго.

Г-Н ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. – Г-н де Монталамбер, позвольте закончить речь, не перебивайте. Вы получите слово после.

ГОЛОС СПРАВА. – Говорите! говорите!

ГОЛОС СЛЕВА. – Нет! нет!

Г-Н ПРЕДСЕДАТЕЛЬ – г-ну Виктору Гюго. – Вы согласны предоставить г-ну де Монталамберу возможность высказаться?

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Согласен.

Г-Н ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. – Г-н Виктор Гюго согласен.

Г-Н ШАРРАС и другие члены. – На трибуну!

Г-Н ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. – Он перед вами!

Г-Н ДЕ МОНТАЛАМБЕР со своего места. – Я согласен, господин председатель, с тем, что вы только что говорили о республике. Вопреки всей этой речи, направленной прежде всего против меня, я ни от чего не страдаю и ни на что не жалуюсь. (Одобрение справа. – Протесты слева.)

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Уважаемый г-н де Монталамбер ошибается, когда полагает, что эта речь обращена к нему. Я обращался не к нему лично; но я без колебаний скажу это, она обращена к его партии; и, что касается его партии, поскольку он сам вызвал меня на это объяснение, непременно нужно ему сказать, что… (Громкий смех справа.)

Г-Н ПИСКАТОРИ. – Он не вызывал.

Г-Н ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. – Он вовсе не вызывал.

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Так вы не хотите, чтобы я отвечал?.. (Возгласы слева «Нет! они не хотят! это их тактика».)

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Насколько же вы пристрастны? Вы хотите или нет, чтобы я ответил? (Возгласы «Говорите!».) Итак! Тогда слушайте!

РАЗЛИЧНЫЕ ГОЛОСА СПРАВА. – Вам ничего не сказали, и мы не хотим, чтобы вы говорили, что вас спровоцировали.

СЛЕВА. – Напротив! напротив! говорите, господин Виктор Гюго!

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Нет, я не усматриваю в г-не де Монталамбере опасности для моей партии, самое большее, в его партии; а что касается его партии, поскольку он хочет, чтобы я это ему сказал, необходимо, чтобы он знал… (Выкрики справа.)

НЕСКОЛЬКО ГОЛОСОВ СПРАВА. – Он у вас этого не просил.

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Поскольку он хочет, чтобы я это ему сказал, необходимо, чтобы он знал… (Снова выкрики.)

Г-Н ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. – Г-н де Монталамбер ничего не просил, значит, вам нечего отвечать.

СЛЕВА. – Ну вот, они отступают! они боятся, что вы ответите. Говорите!

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Как! Я согласился, чтобы меня прервали, а вы не даете мне ответить? Но это злоупотребление большинства, и ничего больше!

Что мне сказал г-н де Монталамбер? Что моя речь была направлена против него. (Вмешательство справа.)

Итак! я ему отвечаю, я имею право ему ответить, а вы, вы обязаны меня слушать.

ГОЛОС СПРАВА. – Да как же!

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Без сомнения, это ваша обязанность. (Знаки одобрения со всех сторон.)

Я имею право ему ответить, что обращался не к нему, а к его партии; а что касается его партии, необходимо, чтобы он знал, времена, когда она могла представлять опасность для общества, прошли.

ГОЛОС СПРАВА – Ну что ж! тогда оставьте его в покое.

Г-Н ПРЕДСЕДАТЕЛЬ – оратору. – Вы отвлеклись от обсуждения закона.

ЧЛЕН КРАЙНИХ ЛЕВЫХ. – Председатель прерывает оратора.

Г-Н ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. – Председатель делает, что может, чтобы вернуть оратора к обсуждаемому вопросу. (Резкие протесты слева.)

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Это произвол! Большинство вызвало меня на ответ; так хочет оно или нет, чтобы я отвечал? (Возгласы «Говорите же!».) Это было бы уже сделано.

Я не могу согласиться с вопросом, поставленным таким образом. Что я произнес речь, направленную против г-на де Монталамбера, нет. Я хочу и я должен объяснить, что я выступал не против него, а против его партии.

Сейчас я должен сказать, поскольку меня на это вызвали…

СПРАВА. – Нет! нет! – СЛЕВА. – Да! да!

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Я должен сказать, поскольку меня на это вызвали…

СПРАВА. – Нет! нет! – СЛЕВА. – Да! да!

Г-Н ПРЕЗИДЕНТ, обращаясь к правым. – Это никогда не закончится! Очевидно, что в настоящий момент именно вы нарушаете порядок в ассамблее. Вы проявляете нетерпимость.

НЕСКОЛЬКО ЧЛЕНОВ СПРАВА. – Нет! нет!

Г-Н ВИКТОР ГЮГО, обращаясь к правым. – Вы требуете, да или нет, чтобы я оставался под ударом обвинения г-на де Монталамбера?

СПРАВА. – Он ничего не сказал!

Г-Н ВИКТОР ГЮГО. – Я повторяю в третий, в четвертый раз, что не согласен с той ситуацией, которую г-н де Монталамбер хочет мне навязать. Если вы силой хотите помешать мне ответить, да будет так, я подчинюсь насилию и спущусь с этой трибуны; но в противном случае вы должны позволить мне объясниться, и не имеет значения, займет ли это минутой больше или меньше.

Итак! я сказал г-ну де Монталамберу, что обращался не к нему, а к его партии. И что касается его партии… (Новое вмешательство справа.) Вы замолчите?

(Тишина восстанавливается. Оратор продолжает.) И что касается партии иезуитов, поскольку меня вызвали на объяснения по этому поводу (шум справа); что касается этой партии, которая даже без ведома реакции является сегодня ее душой; что касается этой партии, в глазах которой мысль – это несоблюдение закона, чтение – правонарушение, письмо – преступление, книгопечатание – оскорбление! (Шум.) Что касается этой партии, которая не понимает нашего века, которому она чужда; которая сегодня натравливает налоговую систему на нашу прессу, цензуру на наш театр, анафему на наши книги, осуждение на наши идеи, репрессии на наш прогресс и которая в другое время призвала бы проскрипции на наши головы (возгласы «Это так! Браво!»), этой партии – сторонницы абсолютизма, застоя, глупости, молчания, невежества, монастырского отупения; этой партии, которая мечтает о том, чтобы будущее Франции было не будущим Франции, а прошлым Испании; она напрасно старается услужливо напомнить о своих исторических заслугах, вызывающих у людей лишь омерзение; она напрасно старается подновить свои старые ржавые доктрины, запятнанные человеческой кровью; она напрасно старается использовать свои способности устраивать ловушки из всего, что связано с юриспруденцией и правом; она напрасно старается быть партией, которая всегда ведет свою подпольную деятельность и которая всегда, во все времена и на всех эшафотах соглашается исполнить работу палача в маске; она напрасно старается предательски проскользнуть в наше правительство, в нашу дипломатию, в наши школы, в наши избирательные урны, в наши законы, во все наши законы, и, в частности, в тот, которым мы занимаемся; она напрасно старается быть всем этим и делать это все, пусть она хорошо это знает, и я удивляюсь, как я мог на минуту поверить в обратное, да, пусть она хорошо это знает, времена, когда она могла представлять опасность для общества, прошли! (Возгласы «Да! да!».)

Да, столь раздраженная, вынужденная использовать средства, к которым прибегают лишь ничтожные людишки, вынужденная атаковать нас при помощи той самой свободы печати, которую она хотела бы убить и которая убивает ее саму! (Аплодисменты.) Отступающая от собственных принципов, судя по средствам, которые она использует, обреченная опираться в политике на вольтерьянцев, которые ее высмеивают, и в финансах на евреев, которых она так охотно сожгла бы! (Взрыв смеха и аплодисментов.) Бормочущая в разгар девятнадцатого века постыдные похвалы инквизиции, встречая в ответ лишь пожимание плечами и взрывы смеха, партия иезуитов может быть для нас лишь объектом удивления, неприятностью, феноменом, диковинкой (смех), чудом, если это то слово, которое придется ей по вкусу (общий смех), чем-то странным и отвратительным, как орлан, летающий среди бела дня (сильное волнение в зале), ничего больше. Она вызывает отвращение; но она не вызывает страха! Пусть она знает это и пусть она будет сдержанной! Нет, она не вызывает страха! Нет, мы ее не боимся! Нет, партия иезуитов не перережет горло свободе, уже слишком рассвело для этого. (Продолжительные аплодисменты.)

То, чего мы опасаемся, то, что приводит нас в трепет, что внушает нам страх, – это опасная игра, в которую играет правительство, не имеющее общих интересов с этой партией, но служащая ему, и употребляющее все силы общества против общественных устремлений.

Господа, когда вы будете голосовать за этот безрассудный проект, подумайте о следующем.