Свет праведных. Том 1. Декабристы - Анри Труайя

– Просто в России есть люди, пожалованные дворянством недавно, это графы, князья, а есть те, чье дворянство восходит к первым царям. Они не носят титулов, но люди – знатные и всеми уважаемые. Озарёв – из них. У отца этого молодого человека дом в Москве, пострадавший от пожара 1812 года, еще один – в Санкт-Петербурге, имение недалеко от Пскова, где семья живет практически весь год. Он владеет значительным состоянием, несколькими деревнями…

Графиня была явно заинтригована: рассказ мужа напомнил ей о счастливых временах. Вопреки всем модным воззрениям, она продолжала придерживаться той точки зрения, что следует уважать волю Господа, а следовательно, рожденные в нищете не должны стремиться расстаться с нею.

– Несколько деревень? – переспросила она. – Сколько же именно?

– Пять или шесть. И еще, по меньшей мере, две тысячи крестьян-рабов.

– Рабов? Настоящих?

– Да, которые остались только в России, – тихо рассмеялся господин де Ламбрефу.

Его супруга уже воображала их дочь властительницей и бескрайних полей, и простершихся ниц мужиков, ее материнский взор затуманился, и, не расставшись еще с волшебными видениями, она прошептала:

– Вы считаете, все не так уж плохо?

– Вне всяких сомнений! Конечно, я предпочел бы для нее известную французскую фамилию, более определенное положение в свете и состояние, которое можно объять… Но не следует забывать, что в глазах всех потенциальных претендентов на ее руку Софи обладает существенным недостатком – она была замужем. А мужчины предпочитают брать в жены девушек. Вы, знаю, возразите, что Шамплита в этом смысле не стоит принимать всерьез…

– Ах, избавьте меня от этих шуточек! – воскликнула графиня. – Я менее чем когда-либо расположена их слушать. Вдова заслуживает уважения, тем более что после наполеоновских походов во Франции их полным-полно и они весьма успешно находят себе новых мужей!

– Но только не в нашем кругу, – вздохнул господин де Ламбрефу. – И не с характером Софи! Вы не хуже меня знаете, что она всегда поступает вопреки здравому смыслу. Кажется, ей доставляет удовольствие не поддерживать наши столь естественные честолюбивые стремления. Покажите ей прекрасную дорогу, идущую направо, она непременно пойдет налево, пусть там даже будет каменистая тропа. И это не я сказал!

– А кто же?

– Сам господин Фуше! Провожая меня, он произнес несколько слов о нашей дочери. Ее поведение во время Ста дней не осталось незамеченным наверху. Ее не тронули только потому, что Его Величество превосходно осведомлен о моих легитимистских взглядах. В ответ на эту милость она должна забыть о всякой политической деятельности. А возможно ли такое, если она останется во Франции? Еще один год вдовства будет стоить нам заговора!

Графиня вздрогнула – она не сразу поняла, что муж шутит.

– Ужас! И потому вы хотите, чтобы она уехала?

– Господи, да я ничего больше не хочу! К тому же вопрос еще не решен окончательно. Возможно, против будет начальство Озарёва.

– Почему?

– Из-за либеральных взглядов Софи. Русские тоже в курсе, господин Каподистрия не стал скрывать этого. Я прекрасно понимаю, что им не хотелось бы видеть у себя в стране женщину, известную своей ненавистью к монархическому правлению.

Смятение охватило госпожу де Ламбрефу: она представила себе дочь-преступницу, которую отталкивает Франция и отказывается принять Россия. Как мать, графиня не потерпит подобного унижения:

– Нет, нет и нет! Ее нельзя упрекнуть в чем-либо серьезном! Эти русские вечно все осложняют! Если предстоящее замужество и может принести кому-то огорчения, то только нам, нам одним!..

И, подумав, добавила:

– Быть может, за то время, что понадобится на разные формальности, она к нему охладеет?

– Сомневаюсь, – ответил супруг. – Для этого у вашей дочери должна быть хотя бы крупица здравого смысла, а у нее – ветер в голове. Смотрю я на этих молодых людей и не понимаю их. Мне кажется, мы любили глубже, подобное безумие было нам вовсе не свойственно. Сознательно или нет, но мы искали в союзе двух сердец равновесие. Новое поколение все – беспорядок, нелепость, все у них через край. Почему они отвергают радость и счастье жизни, считают это вульгарным, пошлым? Наверное, на их век пришлось слишком много всяких Руссо, Шатобрианов и мадам де Сталь!

– Думаю, мы были недостаточно тверды с Софи, – вздохнула графиня. – Ее первое замужество было ошибкой. С тех пор она совершенно отбилась от рук. И этот мальчик сегодня вновь придет, чтобы увидеться с ней… Как мы встретим его?

– Вежливо, но соблюдая дистанцию. Не забывайте, наша дочь сама нам его навязала, не спросив нашего согласия…

– И все же теперь мы знаем, что он из хорошей семьи. Думаю, надо держаться с ним несколько иначе.

– Извольте. И все же не будем чересчур обходительны.

Согласовав линию поведения, родители терпеливо стали ожидать появления Озарёва, который, по словам их дочери, должен был прибыть к пяти. Впрочем, сама она не стала готовиться к встрече, как поступила бы на ее месте любая другая женщина: сразу после завтрака ушла, будто бы купить что-то, но обещала скоро вернуться. Николай появился десять минут шестого, а ее все не было. Смущенные граф и графиня вынуждены были сами принять гостя.

Он чувствовал себя весьма неуютно: что Софи сказала своим близким? Как супруги теперь настроены по отношению к нему? Не лучше чувствовали себя и хозяева: сокрушаться о таком замужестве или поздравлять себя с этим женихом? Госпожа де Ламбрефу предложила ему присесть – это ведь простая вежливость, которая ни к чему не обязывает. Господин де Ламбрефу завел разговор о непонятной ему щепетильности, с которой союзники отнеслись к поверженному императору: поговаривали, что англичане собирались отправить Наполеона на остров Святой Елены. Что слышал об этом Николай? И правда ли, что в Париж прибыла восторженная, склонная к мистицизму баронесса Крюденер, к советам которой царь с недавнего времени стал прислушиваться? В каком настроении теперь государь? Говорят, ему не дают покоя лавры Веллингтона, снискавшего чересчур много славы при Ватерлоо? И раздражает старинный, еще со времен Венского конгресса, противник – Талейран? Что он сердит на Пруссию, чья грубость и денежные требования кажутся чрезмерными? Презирает Людовика?..

– Я ничего не знаю, – вздохнул Озарёв. – Моя скромная должность не предполагает общения в высших сферах…

– Конечно, но эхо должно доходить и до вас! Мне было бы интересно знать, как отреагировали русские на последнее распоряжение нашего короля.

– Какое распоряжение?

– Исключить из состава Палаты пэров тех, кто заседал там во время Ста дней, обвинив в предательстве девятнадцать генералов и офицеров. Вы внимательно прочитали статью в «Le Moniteur»?

– Да, да…

– И что скажете?

– Пока не знаю…

Разговор этот измучил Николая, он не понимал, почему графа так интересуют политические новости, тогда как превыше всего должна была волновать судьба дочери? Не отдает себе отчета в том, что происходит, или просто дьявольски хитер? И почему Софи нет рядом с родителями в такую минуту? Уловка, ловушка? Рассудок отказывал ему, он воображал ее запертой в монастырь по приказу отца и все же нашел силы спокойно спросить:

– Смогу я сегодня увидеть вашу дочь?

– Мы ожидаем ее так же, как вы, – ответила госпожа де Ламбрефу.

– Да, – вмешался супруг, – я удивлен, что ее до сих пор нет дома.

Вздохнув с облегчением, Озарёв устремил к дверям влюбленный взгляд, набрался храбрости и сказал:

– Не знаю, уведомила ли ваша дочь…

Продолжение замерло у него на губах. Хозяйка умоляюще взглянула на мужа. Последовало молчание. Затем граф нахмурил брови и проворчал:

– Уведомила! Именно так! Она не доверилась нам, не спросила нашего совета, просто уведомила нас о своем решении!..

Язвительность этого ответа не могла остаться незамеченной.

– Мне жаль, господин де Ламбрефу, что вы продолжаете упорствовать в своем ко мне недоверии, – сказал Николай. – Надеюсь, со временем вы поймете, что заблуждались. И станете судить обо мне по моим поступкам…

– Это будет не так просто, нас будут разделять огромные расстояния, – усмехнувшись, возразил граф.

– Вы приедете в Россию повидать нас, мой отец будет счастлив встречаться с вами. Я с нетерпением ожидаю его письма, в котором, уверен, он благословит мою грядущую женитьбу и пригласит вас к себе сразу после брачной церемонии…

– В мои годы отправляться в подобное путешествие!

– Мы поговорим об этом позже, – вмешалась графиня, стараясь выказать как можно большую симпатию – она не могла отказать себе в удовольствии увидеть дочь настоящей восточной владычицей.

– Вы говорите о брачной церемонии, – продолжал граф. – Как вы себе ее представляете?

– Ваша дочь – сама доброта, и она согласилась венчаться по православному обряду. Но если вы хотите, чтобы прежде нас благословил католический священник…