Джуна - Евгений Муляров

Маг — не поэт, а связан с современностью столь же крепко. Между тем Джуну будто вы­черкнули из существования, ее словно не было.

С пророком, несущим людям слово, боролись при помощи наиболее действенного оружия — молчания.

О ней писали журналисты, обсуждали ее не­обыкновенные способности, старались подобрать исчерпывающее объяснение, которое не противо­речило (или не слишком противоречило бы) уза­коненному в качестве единственно возможного толкования мира материализму. И вдруг ни строки...

Стали появляться статьи, где рассказывалось о каких-то неназванных, едва ли не безымянных экстрасенсах, этаких шарлатанах, обманывающих доверчивый люд. Труженикам пера приходилось проявлять недюжинные старание и фантазию, чтобы выдумать невесть что, бросить тень, опо­рочить. Сметывали «на живую нитку», торопи­лись. На их беду, они не имели доступа к ста­рым книгам, а то не нужно было бы ничего изо­бретать, хватило бы готовых цитат: «Фокусники и мнимые лекари. Это те, которые для того, чтобы излечить все болезни и язвы человеческие и животные, также используют определенные заклинания либо бумажки с надписями, которые они называют «амулетами» или «заклинаниями», подвешивая их вокруг шеи или какой-либо дру­гой части тела». Чем плоха цитата? Да заодно указать — умные люди предупреждали об опас­ности еще в 1591 году!

Впрочем, и здесь таился некий подвох. Стоит признать, что экстрасенсы и врачеватели суще­ствуют сотни лет, не отобьешься от вопросов. А почему обманщики и ловкачи преодолели время?

Почему продолжают свою неправедную деятель­ность? Верно, что-то в них есть!

«Это все обман! — вещали встревоженные журналисты. — И Бермудский треугольник, за­глатывающий корабли и самолеты, и филиппин­ские хилеры, делающие операции без инструмен­тов, голыми руками, и лох-несское чудище, ко­торое и в озере-то Лох-Несс не сможет умес­титься».

Обман, шарлатанство, россказни.

Когда журналистам все же приходилось на­зывать фамилии (кривословить следует так, чтобы не вызвать у читателей полного непри­ятия), говорили о Джуне, зато как говорили! Те­перь и представить странно, что ее способности причисляли к неким «аномальным явлениям», к которым относился и знаменитый Бермудский треугольник.

Джуна держалась. Замалчивание — пусть. Клевета — и ее можно пережить, выступить с опровержением все равно не позволят. Лишь бы оставалась возможность работать. Остальное в руках судьбы.

И возможность работы отняли. Институты и клиники, в которых Джуна проводила экспери­менты, наглядно доказывая действенность своего метода лечения, отказали ей в сотрудничестве. Отказ, как правило, не мотивировали, отмалчи­вались, отделывались короткими дежурными фразами.

Оставался институт, где работала Джуна. Оставались задуманные и ждущие воплощения опыты. И, словно понимая (или чувствуя, или как там назвать это необычайную связь), в наи­более трудные минуты рядом с Джуной оказы­вался отец. Она ощущала его незримое присут­ствие, иногда видела его руки.

В один из важнейших для нее моментов — важнейших, ибо ей тогда надо было продемон­стрировать свои способности и убедить наблюда­телей, что ее метод лечения не шарлатанство, а перспективный путь, по которому пойдет меди­цина будущего, — он помог ей, показал необхо­димые движения рук.

Стол, на нем препарированная крыса, сердце не бьется. А возле стола Джуна, чуть подальше наблюдатели, ждущие... Чего? Кто ведает, что больше бы устроило присутствующих — полная неудача, блестящая победа над смертью? Или они ждали фокусов, пассов иллюзиониста, изящ­но обставленного обмана — кто, даже на дух не переносящий цирк, не любит двух главных цир­ковых фигур — клоуна и фокусника? А когда искусство иллюзиониста и клоунада соединяются в одном лице, тем более любопытно.

Они стояли и ждали, ученые, исповедующие методы точных наук, физики, математики. Вряд ли они испытывали неприязнь к странной врачевательнице, затеявшей странный эксперимент. Просто перед ними была чужачка. Этакая фан­тазерка, вторгающаяся без инструментов и при­боров в святая святых. В совершенное создание природы? В нерушимую череду жизни и смерти? Нет, подобное бы простили, посчитали необду­манной авантюрой. Она вторгалась в храм науки, где постигают природу с помощью техни­ки, основываясь на ее же, природы, вечных за­конах — физике, химии, физиологии.

А Джуна не имела времени рассуждать и бо­яться. Любое промедление будет расценено как провал. Руки ее раскрылись над мертвым телом, куда следует вернуть жизнь. И вдруг рядом она увидела другие руки, столь похожие на ее собст­венные, знакомые ей, как свои. Руки отца.

Пассы. Еще пассы. Джуна повторяла движе­ния, которые, кроме нее, не видел никто из при­сутствующих. Отец показывал, что следует де­лать. Их руки трудились вместе.

Мертвое сердце вздрогнуло. Раз, другой. Стало биться. Смерть отступила.

Это была победа. Молчаливые и, кажется, безразличные дотоле наблюдатели радовались, обнимали, хвалили. Джуна выиграла двойной по­единок — со смертью и с людьми. Но ведь она была не одна. Ее поддержал отец. Джуна не слышала, что ей говорят, она мысленно благода­рила отца.

Испытание выдержано. Она теперь своя в научно-исследовательском институте, в экспери­ментальной лаборатории. Здесь ее постоянное рабочее место, здесь она по праву носит звание старшего научного сотрудника.

Работа, товарищи, знакомые, сослуживцы. Широкий круг общения. Дом всегда открыт для гостей. Зарплата ученого, научного сотрудника, даже и «старшего», мала, но она любит приве­тить, напоить чаем, накормить проголодавшегося.

Кажется, размеренная, наполненная работой жизнь может продолжаться долго. И неожидан­но все рушится. «Аномальное явление», — за­клеймили ее. И не в частном разговоре. Таково мнение уважаемой, популярной у читателей «Ли­тературной газеты».

Снова молчание. На сей раз — молчание родного института, товарищей, сослуживцев. Некоторое время ей еще разрешали работать (о том, чтобы встать на защиту, выступить публич­но с опровержениями, и речи быть не могло). И внезапный приказ об увольнении. На дворе 29 марта 1985 года. Вечных защитников и хо­датаев Н. К. Байбакова и Г. И. Марчука нет в Москве.

Сначала ей предлагали уйти по собственному желанию, намекали — так лучше всем. Заявле­ние Джуны начиналось со слов: «Прошу уволить по Вашему желанию... »