Доминирующая раса - Ольга Онойко

И поэтому люди оставили её анкайи.

Он стоял на тряском железном мостике, большой, с виду добрый и простодушный. За ним возвышался белый прямоугольник корпуса со слепыми окнами. Дальше виднелись ещё корпуса. Унылый и страшный пейзаж. Здесь делали смерть. На Таинриэ это почему-то открывалось явственнее, чем на Ррит Кадаре.

— Эй, мужик! — по-русски окликнул Вася. — Где фуфайку брал?

— Дедова, — солидно, тоже по-русски отвечал «мужик». — С дому привёз.

Последняя версия переводчика на моём браслетном компьютере работала отлично. Даже особенности речи сохраняла. Помимо классического SE, на ней стояло четыре диалекта.

— Это грамотно, — одобрил Вася.

«Мужик», на самом деле бывший полковником войск стратегического контингента, поскрёб щетину. Его безобидный вид был такой же насмешливой маской, как тихая задумчивость пилота Васи. Не знаю, как земные русские, а уральские — страшные люди. По сведениям реестра, колония на Урале меньше восьмисот тысяч, но уральские почему-то обнаруживаются буквально везде.

Полковника звали дядя Гена. И никак иначе. Он настаивал. Когда я попыталась назвать его «местер Гена», меня беззлобно подняли на смех. Ещё полковник настаивал на спирту травяные сборы с семи разных планет. По отзывам, чудодейственный эликсир лечил все болезни, исправлял недостатки характера и удивительно поднимал настроение. Даже Эндрис приложился и оценил.

— Андрюша! — сказал дядя Гена, аккурат в момент, когда Эндрис оценил. — Ты когда пойдёшь Горынышну утешать? Ты сюда целебный настой пить прилетел?

Мастер поперхнулся. Я тоже. Хотя пила чай.

Мой браслет высветил: «Gorynyshna, вер. трансформ. Gorynychna, т. е. «дочь Горыныча». Горыныч — хтоническое чудовище славянской мифологии, гигантский рептилоид, обладатель трёх голов. Подробнее см. «Змей Горыныч».

Эндрис сжал пальцами переносицу и поднялся из-за стола. Вид у него был удручённый. У меня, наверное, тоже. Гостеприимство дяди Гены было навязчиво, но мы и впрямь повели себя странно. За три недели порыв к действию утонул в ожидании.

— Янина, — вполголоса попросил Эндрис, — пожалуйста, пойдём вместе.

Дядя Гена скосил на меня глаза и пожевал губы.

Я кивнула. Бедный Эндрис… не привык, должно быть, к уральским настоям.

— Где она? — спросил мастер.

— Раньше в загоне сидела. Тут сопки рядом. Загон сволочи построили — стены в пятиэтажный дом. А я её в третий корпус отвёл. Там большой зал есть. Тепло, и крыша над головой. У неё ж детки.

Зря Эндрис встал. Его качнуло.

Меня, честно скажу, тоже.

— Как?! — выговорил мастер. — Как — отвёл?

Дядя Гена удивился.

— Пришёл посмотреть, чем тут сволочи занимались — обстоятельно поведал он, — смотрю — сидит, съёжилась вся. А живот шаром. Я и говорю: «Чего сидишь, дурёха? Холодно? Ну, пойдём, сведу тебя в тепло». И пошли.

— Как?! — простонал Эндрис.

— Я в детстве, — с достоинством сказал полковник, — в деревне коров пас. Знаешь, как какую-нибудь дурную телёху в коровник загнать трудно? А Горынышна, поди, умнее коровы.

— Вы её не боитесь? — поразилась я.

— Она сама нас боится, — с сожалением ответил дядя Гена. — Сволочи её мучили. Когда жрать приносим, в угол забивается. Уж я ей говорил, не обижу, а она всё равно. И лапами морду закрывает. Сил нет смотреть.

— У неё, между прочим, зубы, — хмуро сообщил Эндрис. — И хвост.

Дядя Гена неопределённо пожал плечами.

— Ну, я тоже врезать могу…

Русские — страшные люди.

— Страшные люди, — озвучил мою мысль Эндрис, когда мы шли к корпусу. — Жаль, что к началу войны они почти вымерли. А не то подавили бы врага морально. Одной положительной аурой.

Крытых переходов между корпусами не было. Ледяной воздух взбодрил Эндриса, и он пошёл быстрее. Я едва успевала за его размашистыми шагами. Найти зал оказалось легко: всё здание, по сути, состояло из него и обвивавших его по периметру коридоров. Мы поднялись на четвёртый этаж, и Эндрис посмотрел на самку сквозь мутный плексиглас внутренних окон.

— Н-да, — сказал он, на мгновение став как две капли воды похожим на озадаченного Дитриха. Я сразу ощутила к нему симпатию. В Эндрисе наконец проснулся мастер. И меня тут же к нему потянуло. Я, наверное, чуть-чуть влюблена во всех мастеров разом.

Полюбовавшись Эндрисом, я бросила взгляд сквозь плексиглас.

Н-да.

Яиц было всего пять. Наверное, из-за насильственного оплодотворения. Обычно больше десяти. Она нюхала их и пускала слюни. Может, от чувств, может, для тепла и дезинфекции. Или и то, и другое. Она действительно выглядела совсем маленькой для своего рода. Потерянной какой-то. Мне стало её жалко. Конечно, она очень опасна. Может стать, если загнать её в угол. Но я теперь понимаю, почему дядя Гена преспокойно водил её куда хотел.

— Оставайся здесь, — сказал Эндрис. — Если хочешь посмотреть.

Я кивнула.

Мне нестерпимо хотелось позвать нуктиху мыслью. Хотя бы ощутить её фон. Спросить, как она. Как её дети. Но всё это наверняка уже сделал Эндрис. Я у него потом спрошу. И ещё спрошу, как её на самом деле зовут. Не Горынышна же.

Самка шарахнулась, когда Эндрис появился в зале. Как же она запугана… Мастер вскинул обе руки, остановился перед дверями. Она замерла, собой отгораживая его от своей маленькой кладки. Молча показала зубы. Пригнула голову.

И вот потянулась к нему, понюхала его руку, спокойно распрямила напружиненное длинное тело. Поднялась на задних лапах, глядя на Эндриса сверху. Отошла к яйцам и улеглась вокруг них.

Интересно, о чём они говорят…

Эндрис нашёл меня взглядом. Помахал рукой.

Я улыбнулась ему, хотя он не мог различить моего лица за плексигласом, и пошла вниз.

— Как её зовут? — спросила я, завидев мастера.

Он посмотрел на меня неузнающим взглядом и буркнул: «Пойдём».

Бен Джамин Янг лечил свою бедную логику чудодейственным эликсиром дяди Гены. Эндрис прикрикнул на него. Толстячок открыл рот, не донеся до него стакана, и хлопнул глазами.

— С ней всё в порядке. Насколько возможно, — сказал Эндрис больше мне, чем ему. — Ей было очень плохо, но теперь лучше. Это полковнику нужно сказать спасибо. Надо же было сообразить отвести её в тепло… Да ещё суметь отвести! А вы, местер Янг, ведёте себя ниже всякого достоинства. Я бы мог прийти и сказать — бежим, срочно требуется ваша помощь. И?

— И побежали бы, — отрезал Джамин, глянув исподлобья. — А то тут быкаешь… Р-раскомандовался… Я тебе не нанимался…

— Что русскому здорово, то всем остальным лучше не давать, — со вздохом сказал дядя Гена, убирая со стола бутыль. — Я-то думал, грешным делом, от моего бальзама люди добреют…