В любви и боли. Прелюдия - Евгения Владон

Зараза! Похоже, я тупела рядом с ним до неузнаваемости, и меня начинало немного заносить. К тому же, я испытывала болезненное сомнение касательно задаваемых мною вопросов – не покажусь ли я навязчиво любопытной и не пошлют ли меня куда подальше уже на следующей фразе? Но что поделать, если всё это волновало меня на самом деле, ещё и не по-детски. Мои глаза видели, оценивали, а мозг не желал воспринимать происходящее, как и меня рядом с этим красавчиком.

- Ну, и как, встретились? – да, да, это было сильнее меня и тянуло за мой язык пуще неволи.

Мужчина перестал разворачивать камин и выпрямился, облегчённо выдыхая и всё ещё придерживаясь пальцами за каминную полку. Даже заметно раскраснелся. Наткнувшись взглядом на моё оцепеневшее личико с растрёпанной прической по другую сторону от этой махины, он моментально расплылся в сдержанной усмешке. Как же меня потянуло к зеркалу в соседнюю подсобку!

- Нет, я его не нашёл. Зато наткнулся на доску объявлений. Вспомнил о собственных студенческих годах и развесёлой жизни раздолбая-переростка. У нас тогда было что-то вроде хобби. Мы любили собирать студенческие объявления с самым нелепым содержанием, которые потом использовали против их же составителей. В общем, жестокие забавы вечно обдолбанных укурков. – он пожал одним плечом и качнул головой, мол, да, я этим особо не горжусь, но это часть моего прошлого, ничего с этим уже не поделаешь, увы. – Пытался, так сказать, убить время за чтением эпистолярных оригиналов. Наверное, хотел узнать или сравнить, насколько сильно изменился менталитет современной молодёжи.

- Ну, и как? Что-нибудь новое почерпнул?

- Местами. Особенно про желающих купить рога.

Сдержать смешок не получилось, хорошо, что хоть не зашлась истеричным хохотом.

- Как раз в объявлениях про рога нет ничего удивительного. Когда кто-то ищет какие-то особые реквизиты, может и не такое написать.

- Кстати, твоё объявление было уже практически заклеено под несколькими слоями более новых, поэтому пришлось его откапывать буквально. Как-никак, но одна из его строчек уж больно зацепила моё внимание.

- То есть, ты пришёл сюда чисто из любопытства? – похоже, к обсуждению полного содержания моей заметки я совершенно не готова, поэтому и перескочила немного в другую тему.

И, кажется, я снова краснею. От стыда!

- Это же колледж! – Дэн развел руками и наигранно расширил глаза.

Ещё немного, и он выработает у меня условный рефлекс по ответным улыбкам на его слова и действия.

Он уже обходил камин, направляясь в сторону сгруженных у угла со старым реквизитом более новых и заранее отобранных мною вещей. Я последовала за ним, готовясь оказать любую помощь в любой момент, точнее, дать нужное указание. И, похоже, я начинаю входить во вкус. Мне определённо нравилось говорить этому покладистому красавчику, что делать и куда идти.

- Здесь сложно предугадать, что может произойти в следующий момент и что на самом деле скрывает то или иное объявление.

- Погоди-ка. Хочешь сказать, что ты шёл ко мне без какой-либо конкретной цели и даже не настраивался на то, что будешь тут кому-то позировать? Тебя вело лишь извечное человеческое любопытство и нездоровый интерес?

Со словом «нездоровый» я определённо дала маху. Сразу же захотелось прикусить губу, да побольнее.

- Не-ет. – задумчиво протянул мужчина, остановившись у изголовья старинной софы, с потертой атласной обивкой нежно оливкой расцветки, вернее, с тем, что от этой расцветки осталось. – Меня влекло вполне непредвзятым интересом, без приставки «нездоровый».

Не поднимая головы, он вдруг взглянул на меня из-под бровей, и мои конечности моментально сомлели, грозясь лишить меня надёжной опоры под ногами. И, похоже, да, пол-таки подо мной дрогнул в такт мощному удару сердца. Рука чуть было не дёрнулась в условном импульсе поднять к лицу «фотоаппарат» и сделать как можно скорее столь бесценный кадр. Только в этот раз было что-то ещё, кроме одержимого желания запечатлеть это мимолётное мгновение. Может то, что оно было не наигранным, а увиденное в глазах мужчины нечто большее, чем обычное недовольство, так и вовсе царапнуло по нервам каким-то необъяснимо сладким… предвкушением.

Странно, вроде я сегодня не пила и галлюцинациями никогда до сего дня не страдала.

Честно говоря, я не являюсь большим любителем по разгадыванию человеческих душ и скрываемых многими из них якобы страшных тайн. Сколько я уже успела насмотреться за свою недолгую жизнь на других загадочных личностей – на поверку ничего такого особенного в них не выявлялось. А вся их таинственность оказывалась ничем иным, как напускной личиной или вполне себе защитной маской от любопытных взглядов.

Но почему-то именно сегодня, глядя в чеканное лицо Дэниэла и вслушиваясь в его звучный баритон я впервые улавливала что-то воистину для меня непривычное и не вполне естественное, распаляющее мой нешуточный интерес к этому человеку всё больше и глубже. А будоражил он меня, надо сказать уже довольно нешуточно.

- А потом я увидел твои работы и… подумал, - он опять качнул головой и повёл рукой в воздухе завораживающе неопределённым жестом. – А почему бы и не попробовать? Вдруг это станет для меня чем-то совершенно новым, может даже в своём роде увлекательным и познавательным.

- Но ты ведь говорил… что уже позировал раньше. И, как я поняла, на протяжении всей своей жизни.

- Да, я помню, что говорил. – Дэн сдержанно хмыкнул (или же это всё-таки было хорошо замаскированная снисходительность?), тут же приседая, подхватывая софу за нижний край основы и тем самым давая мне негласную команду присоединиться к нашему дружному тандему.

Я поспешила проделать тоже самое с другой стороны диванчика. Вдвоём, практически без усилий, мы подняли его над полом до уровня груди, почти под подбородок. А ещё я почувствовала, как Дэниэл пытается перетянуть основную тяжесть софы на свои очень сильные руки – на благо его рост позволял ему это проделывать без особых усилий. Не то, чтобы я как-то этому возмущалась, да вот только моё сердце продолжало нервничать, млеть и изводить меня своими аритмичными переборами. И конечно же считывать вместе с взглядом и нервными окончаниями моего тела каждое незначительное изменение в происходящем, в наших почти синхронных движениях и осязаемых звуках, которыми мы то и дело нарушали студийную тишину.