Сибирский фронтир - Сергей Фомичев

– Ну? – теперь уже мне пришлось его подгонять.

– Сожрут тебя промышленники. Здесь несколько человек всем заправляют. Они да из властей кое–кто. И друг друга–то жрут за милую душу, а тебя слопают, не заметив.

– Ты не пугай, – улыбнулся я. – Для того мне и надобны средства, чтобы не сожрали. Про здешних заправил растолкуешь как–нибудь позже, а пока лучше скажи, какой товар хороший барыш сулит...

– Да любой, – отмахнулся он и принялся разливать по новой.

Изрядно приняв на грудь и прикончив пельмени, мы просидели почти до утра, прикидывая, какие товары находят в Охотске стабильный спрос. Данила удивлялся, когда я отвергал одни, и принимал другие. Для него сибирский тракт был реальностью. Я же не мог, например, перегнать сюда стадо коров, и помимо прочего не хотел возиться с большими объёмами – ведь мне предстояло переносить всё на собственном горбу, пусть только до лодки и обратно.

Чтобы упорядочить поток информации, я попросил перо и чернила. Данила притащил из соседней комнаты чугунный прибор с каким–то огрызком вместо пера и чернильницей наполненной тушью. Видимо подозревая серьёзное дело, он, дабы малость разбавить текущую в наших жилах водку, выставил на стол кувшин с квасом.

Я выписывал на листке номенклатуру, объёмы продаж и цены. С последних сразу снимал двадцать процентов, уверяя Данилу, что без труда смогу удержать низкий уровень.

Мы обсудили виды на муку и крупы. Выяснилось, что известный рыночный постулат "спрос рождает предложение" применим разве что к ним. Всё остальное зависит от привоза. Предложение рождало спрос. Это если выражаться мягко. Сибирь и Дальний Восток были, по сути, колониями Российской империи, а в колониях предложение не просто рождало спрос, оно его навязывало.

– Раньше вон на чай никто не смотрел, кроме русских, – подтвердил Данила мой тезис. – А сейчас и якуты покупают, и коряки, и тунгусы. Чукчи и те приохотились.

Табак, чай, железные и медные изделия, текстиль – вот что ценилось здесь больше всего и давало хорошую прибыль, если рассчитывать на вес. Неплохие доходы обещал сахар, кабы было кому его покупать.

– Пудов десять, пожалуй, продам... но не больше.

– Соль? – перечислял я возможные товары.

– Здесь каторжане соль парят, – отмахнулся Данила.

– А если я меньше запрошу?

– Не выгодно везти.

– Ты не о моей выгоде думай, а о своей.

– Нет, не стоит. Если мы властям сбыт перебьём, сильно жизнь усложнят.

– Ладно, вычёркиваю, – неохотно согласился я.

Моя уверенность в гарантированных барышах понемногу передалась и Даниле. Он верил в удачу, потому что одно маленькое чудо я уже совершил, а ещё потому, что очень хотелось верить. Водка ещё больше распалила воображение купца. Пока он подсчитывал копейки своей комиссии, я складывал в уме рубли чистой прибыли. Пуд табака стоил шестнадцать рублей. Так сказать шёл на вес меди. Если выйти на украинских производителей, можно было сорвать никак не меньше пятнадцати тысяч в год. Конечно, самим обитателям Охотска столько не выкурить, не вынюхать и не пережевать за многие годы, но русские предусмотрительно подсадили на зелье всех окрестных аборигенов. Даже чукчи, предпочитающие в отношениях с чужаками кровавую резню, с торговцами табака старались договариваться.

Идея превратиться в первого купца на всём побережье, Даниле явно понравилась, но моё пристрастие к наличности выводило его из себя.

– Нет здесь столько монеты, – настаивал он. – А потому никакой торговли у нас так не получится. Хоть вдвое дешевле предлагать будем, а не возьмёт никто. Потому как денег нет у людей. Просто нет! Понимаешь ты?

– Но я собирался здесь же и потратить прибыль. Я буду платить людям, они покупать товары, вот монета и завертится.

– Тьфу ты, – осерчал от моего упрямства купец. – Ну и почто тебе здесь столько монеты? В наших краях сроду либо пушной за всё расплачиваются, либо записками вексельными, а то просто в долговой книге числятся. Вон у меня в лавке медь и не звенит почти. Берут в долг, расплачиваются мехами. Меха я потом на товар меняю. Так и живём.

– Корабль нужен, оснастка к нему, – упёрся я. – Людей нанять требуется. Это же деньги всё.

– Вот и видно, что ты из России недавно. Там у вас может и привыкли всё за монету покупать, а здесь не так.

Я уже заметил, что тутошние купцы всё больше эмпирики. Каких либо системных знаний по экономике у них нет. Мне же вскормленному на политэкономии и "Незнайке на Луне" всё казалось проще простого.

– Ну, вот смотри, – попробовал я объяснить азы рыночной экономики. – Допустим, я желаю продать хлеб и купить корабль. Я же не буду предлагать корабелам на мену горы хлеба? На кой им столько? А выстраивать длинную цепочку из многих променов больно уж хлопотно. С монетой всё просто. Получаю деньги за свой товар и плачу за тот, что мне нужен.

– Складно у тебя на словах выходит, – он как–то хитро прищурился. – Значит, хочешь корабль купить?

Я кивнул. Данила подлил себе квасу, отхлебнул.

– Значит, думаешь вот так вот, пойти и купить корабль за кучу монет, словно какие–нибудь сапоги в лавке?– он не выдержал и хихикнул.

– Чего же тут смешного? – я сделал слегка обиженный вид. – Как–то ведь промышленные заводят себе корабли.

– А я тебе расскажу как! – завёлся Данила.

– Расскажи.

– Расскажу, – он ещё отпил квасу. – Ватаги мелкие строят корабли сами. Шитики, кочи всякие, но чаще обыкновенные лодки или баты с высоким бортом. Так разрешение получать не нужно. Строят и сами же на них на промысел отправляются. Многие гибнут в море или от цинги во время зимовок. Чем хороши их кораблики, так только тем, что после крушения из обломков и ноевщины всякой, новый собрать можно. Но тебе, как я понимаю, нужен корабль получше. Вроде тех, что большие купцы снаряжают.

– Самый лучший, – кивнул я. – А то и не один.

Подумав, Данила отодвинул квас и вернулся к водке.

– Ну, так вот, слушай, – сказал он выпив. – Прежде всего, нужно найти добрый лес. Казённый тебе никто не уступит, если не подмажешь начальника. А свободно разрешено рубить только вдали от порта. Значит, по зиме отправишься в верховья Охоты или Кухтуя или Ульи, или Урака, или ещё