Сибирский фронтир - Сергей Фомичев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Братья заперли сараи, побросали в лодку пожитки и забрались сами. Туман до сих пор скрывал устье реки, и потому лодка быстро исчезла из виду.
Давешний старожил, Данила, сплюнул. Он так и простоял здесь всё это время, провожая взглядом каждую лодку, словно надеялся, что одна из них вдруг повернёт назад, и Полосухины уступят ему часть товара. Чуда, однако, не случилось. Последние кули хлеба канули в тумане вместе с владельцами.
– Вот же, ушли, а народу кору толочь придётся, – произнёс Данила с унынием.
Конечно, он пёкся не о народе, но именно эта фраза выдала, наконец, импульс от которого заскрипели извилины.
– Сколько возьмёшь, если по пять рублей за пуд? – осторожно спросил я.
Данила вздрогнул. Затем медленно оглядел меня. То, что я прибыл с богатыми купцами, ровно ничего не значило. Мало ли кто мог к поезду пристать? Кажется, внешность не произвела на старожила должного впечатления, но ему захотелось выговориться, а я сейчас был единственным собеседником.
– Тысячу пудов возьму. Легко.
– А у тебя есть столько денег? – я постарался вести себя нагло.
– Денег? – удивился Данила. – Во всём здешнем крае столько не соберёшь монетой–то. Шкурами расплачусь, мехами, рыбой могу. – Он оценивающе посмотрел на мой тощий мешок. – Рыба–то зимой тебе не помешает.
– Сразу расплатишься? – вернулся я к делу.
– Куда там сразу, – отмахнулся он. – Но за месяц обернусь, чтобы расплатиться с долгом.
– Нет, мне живые деньги нужны, – заявил я. – Притом сразу. Сколько сможешь купить за монету?
– По пять рублей за пуд? – переспросил он.
– По пять.
– Когда? Если к зиме доставишь, то соберу что–то, но по зимнику смотри, и другие хлеб подвезут.
– Зимы ждать не буду. Через неделю доставлю.
– Врёшь! – его, наконец, проняло.
– Правду говорю.
– И сколько привезёшь?
– Ровно столько и привезу, сколько монеты у тебя будет.
– Да почто тебе монета? – воскликнул Данила, не выдержав моего упрямства. – Неужто так и повезёшь её обратно? Глупо. Тут всякий наоборот норовит пушниной взять, чтобы в оба конца с товаром ехать. А ты тяжесть бесполезную попрёшь по нашим–то дорогам... это ведь не серебро, тут у нас больше медь в ходу. Шестнадцать рубликов на пуд тянут. Да ты на одной перевозке с половиной расстанешься. А ну как лихие людишки повстречают? Тогда и вовсе ни с чем уйдёшь, если уйдёшь...
Да уж. Если шестнадцать рублей на пуд тянут, это означает, что привычная "штука" будет весить тонну. Нечего сказать – хорошенькое дело для планируемых мной оборотов. И как только богатеи вроде Демидовых и Строгановых своими миллионами ворочают? Вот ведь и словечко такое весомое "ворочают" не случайно появилось.
Однако настроение заметно приподнялось.
– То уж моя забота, – ответил я.
Данила потёр ладонью грудь и решился.
– Если не шутишь ты на счёт хлеба, то пойдём в дом поговорим, – видимо обсуждать крупную сделку возле причалов ему не хотелось. – Ишь ты, через неделю, говоришь? Верно, обоз застрял где–то?
– Застрял, – согласился я.
– Вон как.
Когда мы поворачивали на улицу, навстречу нам выскочил молодой казак.
– Якутов с лошадьми не видали? – спросил он.
– Ушли твои якуты, – ответил Данила.
– Вот чёрт!
– Так они мимо конторы должны были пройти, или проспал?
– Как бы не так, мимо конторы, – казак сплюнул. – Другой тропой стервецы улизнули.
Дом у Данилы оказался по меркам здешнего аскетизма просто шикарным. Срубленный на пять стен, он возвышался на высоком, обложенном камнем, основании. В клетях хранились запасы и товары, там же располагалась небольшая лавка, наверху в одной горнице жил сам хозяин, в другой останавливались помощники, которые большую часть времени мотались по заимкам и стойбищам, выменивая меха. Семьёй купец пока не обзавёлся, а родителей, от которых унаследовал богатое хозяйство, схоронил несколько лет назад. Жил что называется бобылем, как и многие на фронтире.
Подумав, Данила объявил, что вот прямо сейчас сможет собрать рублей сто пятьдесят, а через неделю, пожалуй, и двести. Прикинув и так и эдак, я решил, для пробы взять наличными только половину, а остальное записать купцу в долг. В конце концов, я ничего не терял. Прибыль многократно перекрывала риск.
– Сто пудов через неделю будут, – пообещал я. – А пока подскажи, где остановиться можно. И ещё. Мне нужна лодка и какой–нибудь сарай на берегу.
– У меня и остановишься пока, – буркнул Данила.
Мне показалось, что он, не поверив до конца в удачу, всё же испугался, как бы о шальном грузе не пронюхали конкуренты.
– А там, как хлеб твой придёт, подыщем жильё, – добавил купец после паузы. – Амбар мой можешь занять, всё равно пустует. Лодку тоже мою бери. Пойдём, покажу.
***
С Брагиным мы не виделись целых восемь месяцев, если считать по его шкале времени, но учитель воспринял внезапное возвращение ученика без особых эмоций. Как выяснилось, купцу было не до того – он только что попал в очередную неприятность.
– Ироды, – чуть не со стоном рассказывал Брагин. – Обещали сукно не хуже английского, а что привезли? Сущий войлок! И куда его теперь?
– Так не брал бы.
– Как же... сверху–то в кипах отличное сукно лежало. Я уж рассчитывал хорошую цену взять. А как торговать начал, тут и всплыл обман.
– Поправим твои дела, Ефим Семёнович, – пообещал я. – Лавку–то свою на ярмарке сохранил?
– Только пошлину нечем вносить, – вздохнул он. – Если до начала торгов не успею, отберут лавку.
– Внесём, – ободрил я купца. – Мне тут одно дельце надо обстряпать, а к ярмарке надеюсь вернуться уже при деньгах.
До Макарьевской ярмарки оставалось чуть меньше месяца, но хлеб в Нижнем Новгороде продавали почти всё лето. Здешние цены после охотских выглядели просто смешными. Я даже торговаться не стал. Взял по двадцать копеек за пуд. Почти всё что было вложил. Осталось четыре рубля с мелочью, но я чувствовал, что поймал удачу за хвост и скоро деньги куры клевать не станут.
– А ну, подавайте сюда ваших кур!
