Усто Мумин: превращения - Элеонора Федоровна Шафранская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Так как была зима и было холодно, стекла „ороси“ были спущены донизу. Сквозь стекла видны были две отдельные группы людей, сидящих кружком. Иногда то из той, то из другой доносились возгласы:
— Еще пять кран, только пять кран! <…>
…Игра, начавшаяся с час тому назад, шла оживленно. Кучки ассигнаций из карманов играющих перешли уже на стол и лежали перед ними в шапках и чалмах»[366].
В центре рисунка — танцующий мальчик-бача, на него смотрят заинтригованные зрители, один из них при этом покуривает из кальяна терьяк (род опиума).
«Он направился в угол комнаты, где стоял терьячный мангал и где упомянутый выше Ахмед и какой-то рыжебородый занимались один приготовлением, а другой курением терьяка, причем рыжебородый глядел на Ахмеда „особенными“ глазами, а Ахмед распалял его, кривляясь и жеманничая, подобно ханумам из Нового квартала»[367].
В романе Каземи многократно упоминаются институт бачей и связанная с ним тема бачабазства[368], интересовавшая Усто Мумина и в той или иной степени нашедшая отражение в его упомянутых выше работах.
Каземи, изображая иранских ашрафов, утопающих в неге, удовольствиях и разврате, неоднократно упоминает «бачэ-бази», характеризуя этот институт как самую низкую ступень нравственного падения:
«Она знала, что если муж ее окажется истинным персом… что ей придется мириться с тем, что он будет курить терьяк или пить и заниматься развратом или бачэ-бази…[369]
<…>
Его окружали такие же, как он сам, молодые люди, разговоры которых вертелись вокруг какой-нибудь женщины или бачэ[370].
<…>
…Больше всех выделялась афиша, гласившая: „Новое открытие, или Как дядя Реджэб стал баччэ“. Один из прохожих говорил шедшему с ним приятелю:
— Будешь завтра на спектакле? <…>
— Да ты что, милый, в своем уме? <…> Как будто не надоело смотреть, как мужчины кривляются в женском платье?[371]
<…>
Каково же было удивление девушки… когда она увидела, какие гости к нему (к квартиранту. — Э. Ш.) стали ходить. Все они были, как один, безусые юноши, не свыше семнадцати лет, с вьющимися кудрями, торчавшими из-под шапочки»[372].
Приведенные примеры из романа, привлекшего внимание Усто Мумина, не обязывают к выводам о социальной или сексуальной характеристике художника. Тем не менее очевиден факт: эта табуированная сторона жизни, отраженная в искусстве уже в древности (вспомним хотя бы древнегреческую вазопись или фрески Помпеи), вызывала у Усто Мумина исследовательско-художнический интерес.
В ряде иллюстраций Усто Мумин делает акцент на бесправном положении женщины в иранском обществе: отец бьет дочь (Мэин), не желающую подчиниться, выйти замуж за незнакомого подонка (Сиавуша); жених (Али-Эшреф-хан) ради карьеры отдает право первой ночи своему начальнику, а тот, поднимая накидку с лица невесты (Эфет), бесцеремонно рассматривает ее; укрытые паранджой от посторонних глаз женщины противопоставлены вольным взглядам мужчин.
Ряд иллюстраций к роману рассказывает о повседневной жизни иранской женщины: молодая (Джелалэт) подрабатывает вязанием, пожилая, ее мать, курит кальян. Усто Мумин останавливается на ключевых фрагментах сюжета: Ферох в результате заговора богатых врагов вынужден скрываться, жить нелегкой крестьянской жизнью, однако вскоре он вернется в Тегеран и выдворит из своего дома наглого пройдоху.
Дальше идут рисунки, иллюстрирующие мелодраматическую составляющую романного сюжета.
Отдельно стоит отметить буквицы в начале каждой главы, в которых обозначена квинтэссенция последующего текста, а также рисунки-концовки к каждой главе. Если бы эта книга была издана не в аскетичных 1930-х, а сегодня, при современных полиграфических возможностях, то она, несомненно, стала бы шедевром книжной графики. И независимо от качества печати она убедительно доказывает: Усто Мумин не просто иллюстратор, но еще и скрупулезный читатель.
В 1935 году, вслед за публикацией первой книги романа Каземи «Страшный Тегеран», выходит тоненькая книжка «Девушка из богатого дома» — глава из романа в виде самостоятельного рассказа. Художник, оформивший обложку, не указан. Софья Круковская отмечает:
«…УзГИЗ игнорировал это элементарное издательское правило. И тем не менее можно совершенно смело утверждать, что перед нами произведение Усто Мумина. Это прежде всего подсказывает логика событий: было бы странным после огромного издательского успеха „Страшного Тегерана“ с графическим сопровождением Усто Мумина поручить работу над обложкой этой маленькой книжечки какому-нибудь другому художнику. Но дело не только в этом — в художественном ее оформлении явно ощущается стиль Усто Мумина»[373].
Усто Мумин. Обложка к рассказу Мортеза Мошфега Каземи «Девушка из богатого дома»
Государственное издательство УзГиз, 1935
Отчитываясь о 25-летней работе в Узбекистане, Усто Мумин сказал: «Лучшей моей работой того периода был „Страшный Тегеран“ — двухтомник с большим количеством рисунков»[374]. А Михаил Рейх{61} признался: «У меня есть две украденные работы А. В. — листы из „Страшного Тегерана“ (сознаюсь ему в этом преступлении), и вот там прекрасная линия»[375].
В сентябре 1936 года в Ташкенте прошла Первая Среднеазиатская спартакиада под девизом: «За массовую сдачу норм ГТО и хлопковую независимость!» Усто Мумин участвовал в ее оформлении.
Вокруг начинаются проработки художников за увлечение «формализмом». Многие публично каются: кто искренне, кто — спасая свою жизнь. Так, Георгий Карлов вспоминает своего учителя (А. П. Гринцевича), который якобы повел его по ложному пути. В этой атмосфере делает попытку начать новую жизнь вернувшийся из Ленинграда Усто Мумин. Очередной виток его жизни внешне производит впечатление — довольно благостное — поступательного врастания художника в новую идеологию государства (такое впечатление складывается благодаря хронике[376] жизни, выстроенной Риммой Еремян в альбоме художника[377]).
В 1930-х годах руководство государства делает упор на агитационно-массовые виды искусства, в том числе на плакат. Работает плакатистом и Усто Мумин. Одна из его работ (1933) выполнена не без влияния Александра Родченко, в частности его плаката «Ленгиз: книги по всем отраслям знания» (1925), на котором женщина, приложив ко рту руку, кричит: «Книги…» На плакате Усто Мумина тоже крупным планом женщина-узбечка. В одной руке она держит хлопковое волокно, другую приставила ко рту (так делают, когда хотят докричаться). Слева от нее — на светло-зеленом фоне поле с людьми, собирающими хлопок, вдали арба с приемщиком; справа от зовущей-призывающей женщины — на черном фоне контуры мужчин, отдыхающих в чайхане (традиционное времяпрепровождение мужчин в Средней Азии, что, кстати, в той или иной мере запечатлевал Усто Мумин, хотя требовалось совсем другое): один сидит с пиалой в руке, попивает чай, второй что-то с ним обсуждает, третий лежит спиной к зрителю, рядом с ним —
