Тот момент - Линда Грин

же отреагировала, если бы кто-нибудь причинил вред Терри. Но она злится на моего брата. На Терри, который сделал с ее дочерью то, что не может исправить. Терри, которого они арестовали и который теперь в таком дерьме.

Я тихонько сижу рядом с ним на заднем сиденье машины. Моя ладонь лежит на его все еще дрожащей ноге. Другой я утираю слезы со своих глаз.

Я никогда раньше не бывала в участке Галифакса. Он немного похож на те полицейские участки, что показывают по телику, только поменьше и потрепаннее. Бородатый сотрудник подводит Терри к столу и разговаривает с сидящим там седовласым полицейским, а несколько мгновений спустя кивком подзывает меня.

— Я собираюсь оставить вас обоих с сержантом Хопкинсом. Он сержант следственного изолятора и объяснит, что будет дальше.

Я киваю. Терри, по крайней мере, перестал петь, но что-то бормочет себе под нос, обращаясь к Мэттью. Сержант Хопкинс смотрит на брата.

— Хорошо, сначала мне нужно записать вас, — говорит он. — Имя?

— Не говори им, Каз, — встревает Терри. — Мэттью говорит, что на меня уже есть досье. Мы не должны им больше ничего раскрывать.

Я вздыхаю и поворачиваюсь к сержанту Хопкинсу.

— Терри Аллен.

Терри прожигает меня взглядом и возвращается к разговору с Мэттью.

— Мистер Аллен когда-нибудь раньше находился под стражей? — спрашивает сержант Хопкинс.

— Нет, — говорю я. — И у него шизофрения. Еще ему нужно снять наручники, потому что лучше от них не станет.

Сержант Хопкинс поворачивается к Терри.

— Хотите, чтобы вас осмотрел психиатр?

— Мэттью просит ничего не рассказывать, потому что тебе нельзя доверять.

— Да, пусть осмотрит, — быстро говорю я. — Мы очень сожалеем, и что бы брат ни натворил, он не хотел причинить никакого вреда. Это его первый рабочий день. Ему вообще не следовало работать, но его сочли годным и заставили выйти. Я сказала женщине в центре занятости, что он не справится, но она не послушала.

Говоря это, я вспоминаю, что сама записана на прием. Я должна позвонить им и сообщить, что не смогу приехать. Но не сейчас. Сперва мне нужно разобраться с Терри. Сержант Хопкинс куда-то звонит.

— Кто-нибудь из психиатрической бригады сейчас подъедет, — говорит он, кладя трубку. — У вас есть адвокат, с которым вы хотели бы связаться, или мне вызвать дежурного?

— Позвони Мэттью, — говорит Терри. — Мэттью знает, как вытащить меня отсюда.

— Кто такой Мэттью? — спрашивает сержант Хопкинс.

— Он имеет в виду Мэттью Келли, что из телика, — говорю я, радуясь, что полицейский в силу возраста поймет, о ком речь.

Сержант Хопкинс медленно кивает. Терри начинает смеяться.

— Келли — телик, это же рифма, — говорит он. — Никогда раньше не замечал.

Из психиатрической больницы приходит медбрат. Он милый, его зовут Майкл, у него легкий ирландский акцент, пирсинг и улыбающиеся глаза. Еще Майкл заставляет полицейских снять наручники с Терри, прежде чем мы вместе заходим в маленькую комнату.

— Майкл хочет тебе помочь, — говорю я брату. — Нам нужно рассказать ему обо всем, что произошло.

— Он один из них? — спрашивает Терри.

— Я не отношусь к полиции, — отвечает Майкл. — Моя работа — убедиться, что вы получаете необходимую помощь и поддержку.

Терри садится и заводит «Что я сделал, раз такое заслужил?»[11].

— Он большой поклонник Pet Shop Boys, — объясняю я Майклу.

— И Дасти, — вставляет Терри. — Дасти Спрингфилд и Дасти Бина. — И делает пальцами 3-2-1, как Тед Роджерс.

Майкл слабо улыбается нам и достает большой блокнот.

— Терри, когда тебе впервые диагностировали шизофрению?

Терри по-прежнему копирует Теда Роджерса, поэтому Майкл поворачивается ко мне.

— Когда ему было восемнадцать, — говорю я. — Хотя, думаю, брат и до этого болел. Он слышит голоса с тринадцати лет. В основном Мэттью Келли из «Звезд в их глазах», но в разные периоды у нас были Силла Блэк, Джим Боуэн и Тед Роджерс.

— Мэттью — мой друг, — говорит Терри.

— Да, я знаю, милый, — отвечаю я.

— Были ли в семье у кого-нибудь проблемы с психическим здоровьем? — спрашивает Майкл.

— Наш папа был долбаным психом, если вы об этом. Много бил нашу маму. А мать была алкоголичкой и страдала депрессией.

— Их больше нет?

— Нет. Мама умерла, а папа ушел много лет назад, так что и его считать не стоит. Я ближайшая родственница Терри. Нас всего двое.

Майкл кивает и делает заметки.

— А сколько лет было Терри, когда умерла ваша мать?

— Десять, — отвечаю я.

Обычно в этот момент люди издают сочувственные звуки и говорят, как им жаль это слышать, но Майкл не утомляет меня этой чушью и уже этим мне нравится.

— Кто ухаживал за ним после случившегося?

— Я, — отвечаю я. — Хотя можно сказать, я растила Терри. Мама по большей части была не в себе.

— Он принимает какие-нибудь лекарства?

— Нет. Ему от них плохо. В прошлый раз, когда брат попал в психиатрическое отделение, его накачивали всевозможными препаратами, он прибавил в весе и спал недели напролет. Был похож на зомби. Он все отменил, когда вышел, и уже много лет ничего не принимал. Видите ли, ему это не нужно. Не тогда, когда он просто дома со мной.

— А сколько раз его помещали в психиатрическую больницу?

— Трижды. Всегда из-за работы. Он не может быть в чужом помещении с людьми, которых не знает. Срывается, и очень быстро.

— Когда это было в последний раз?

— Еще в две тысячи тринадцатом году. Пролежал в больнице шесть месяцев.

— А когда начались первые сигналы теперь?

— Только последние несколько дней, с тех пор как он получил письмо о том, что ему прекращают выплату пособий и признают годным к работе. Он снова заговорил о МИ5 и о крысах.

Майкл поворачивается к Терри.

— Расскажи мне о крысах, Терри. Что ты слышишь?

— Лапы, — говорит Терри. — Я слышу их лапы. Они шуршат повсюду, но люди не замечают. Я сегодня слышал крыс в женских туалетах. Целыми