Живое и неживое. В поисках определения жизни - Карл Циммер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но для биологов Соргвлит остается святилищем. Для них он славен не былым величием своих земель, а крохотным животным, таящимся в его рыбных прудах и каналах. Оно обнаружилось летом 1740 г., когда ученые всей Европы уверенно высказывались о том, что значит быть живым. А это загадочное существо показало, сколь глубоким было в действительности их неведение в отношении жизни.
Животное открыл безродный молодой человек по имени Абраам Трамбле[149][150]. Официально Трамбле прибыл в Соргвлит в качестве учителя для двух малолетних сыновей графа, но вскоре фактически заменил мальчикам родителей. Мать их уехала в Германию с любовником, а отец большую часть времени проводил в Гааге – либо по государственным делам, либо по бракоразводным. В Соргвлите Трамбле был едва ли не более одинок, чем эти дети. Он родился в Швейцарии, учился математике и богословию, готовясь принять духовный сан. Но политические распри вынудили его уехать в Голландию; несколько лет он перебивался частными уроками, пока не получил постоянную должность у графа.
Будучи одновременно набожным и любознательным, молодой человек решил, что его миссия в Соргвлите – научить мальчиков видеть всемогущество Бога в явлениях природы. Он не тратил много времени на формальные уроки или пережевывание сочинений Аристотеля. Трамбле был детищем научной революции, которую возвещали новые теории живого, и хотел самолично проверить, насколько хорошо они объясняют окружающий мир.
«Природу следует объяснять через природу, – говорил Трамбле впоследствии, – а не через наши собственные представления»[151].
В Соргвлите природа охотно с ним сотрудничала. Трамбле прогуливался с детьми по поместью, наблюдая за животными и растениями. Они выуживали из прудов ряску. Ловили в канавах насекомых. Приносили свои трофеи к нему в кабинет, где исследовали мелкие детали строения найденных образцов. Порой пользовались лупой. А иногда им доводилось смотреть в изготовленный для них по заказу графа микроскоп с линзой на конце снабженного шарниром рычага.
Трамбле тщательно зарисовывал все, что он и его ученики наблюдали в этом миниатюрном мире. Зачастую они оказывались первооткрывателями. В своих письмах молодой естествоиспытатель рассказывал другим ученым Европы о сделанных открытиях – причудливой сложности строения гусениц, пчел и тлей, и его корреспонденты быстро признали одиноко работающего на голландском побережье учителя за своего.
Фауна Соргвлита вскоре втянула Трамбле в бушевавший по всей Европе вот уже почти столетие спор о природе самой жизни. По одну сторону в этих дебатах находились последователи философа XVII в. Рене Декарта[152]. Тот выступал против традиционных представлений о том, что у природы есть цели, например что гравитация притягивает тела к центру Земли, поскольку якобы знает, где он. Вместо этого французский ученый предложил концепцию материи в движении. На первых порах его концепция распространялась только на неодушевленные предметы типа маятников и планет. Но впоследствии Декарт стал рассматривать в рамках этой концепции и живых существ. Они ведь тоже состояли из частей, работавших слаженно, наподобие часового механизма. Шестеренки часов приводились в движение пружинами и гирями. Части тела животного приводились в движение каким-то аналогичным способом – по убеждению Декарта, микроскопическими взрывами внутри нервов. Он ожидал, что когда-нибудь физика опишет жизнь так же хорошо, как ей это удавалось в отношении падения камня на землю или вращения Луны вокруг нашей планеты.
Декарт вдохновил целые поколения последователей, и они распространили его механистические взгляды на жизнь с животных на человека. За вычетом разумной души, утверждали они, наш организм во многом подобен машине. Картезианские медики считали себя коллегами часовщиков. «Как и вся природа, медицина должна быть механической», – заявил в 1695 г. немецкий врач Фридрих Гофман[153].
Вместе с тем Декарт вдохновил и поколения противников. Одних в принципе возмущало, что он как будто бы не нуждался в Боге для объяснения мироздания. Другие не могли примирить картину мира Декарта со своим собственным пониманием природы. Чем пристальнее эти антикартезианцы[154] вглядывались в живое, тем сложнее оно оказывалось – как анатомически, так и по части поведения. И эта сложность служила более масштабной задаче: она позволяла организмам выживать и размножаться. Никакая механистическая философия не могла объять эту сложность или объяснить ее цель. Эта-то цель, по твердому убеждению антикартезианцев, и создавала кардинальное различие между неорганической материей и живыми существами.
Медик Георг Эрнст Шталь провозгласил, что миссия науки – понять это различие, добраться до корней того, что же отличает живое от неживого. «Следовательно, прежде всего дело сводится вот к чему: узнать, что такое жизнь»[155], – писал Шталь в 1708 г.
Он предложил и ответ на собственный вопрос – определение, которое в последующие века многие примут. Жизнь заключается «не в материях тела – анатомии, химии, "смешении" гуморов, а в их взаимосвязи». По мнению Шталя, такая взаимосвязь служила тому, чтобы живые существа могли выдерживать удары враждебного мира и противостоять силам распада. Для ее поддержки требовалась некая внутренняя мощь, которую немецкий доктор обозначил как душу[156].
Одной из наиболее несомненных примет живого было размножение, но натуралисты ожесточенно спорили по поводу того, как живое осуществляет этот процесс. Одни ученые утверждали, что части живого организма уже существуют в яйцеклетке или сперматозоиде. Семечко, из которого прорастает дерево, по их мнению, содержало и семена этого будущего дерева, которые, в свою очередь, содержали в себе свои семена. Другие находили нелепой идею, что жизнь может существовать в форме бесконечного множества коробок в коробках. Они доказывали, что части живых организмов не предшествуют самим организмам. Сложная анатомия животных и растений должна складываться постепенно, в таинственном ходе развития.
В переписке, затеянной Трамбле в 1740 г., корреспонденты-натуралисты поделились с ним замечательным открытием, связанным с размножением живого. Шарль Бонне из Женевы написал, что наблюдал рождение потомства у тлей без их предварительного спаривания. Бонне и его учитель, французский натуралист Рене Антуан Реомюр, заразили Трамбле своим изумлением, и тот решил самостоятельно расследовать парадокс. С помощью учеников он вырастил в Соргвлите самок тлей. В какой-то момент те стали откладывать яйца, как и предсказывали Реомюр с Бонне.
Если самки тлей могли давать нормальное потомство без участия «мужей», стало быть, их яйца уже содержали заранее сформированных отпрысков. Подобная возможность указывала на то, что у животных, вероятно, больше автономии, чем следовало бы ожидать от созданных Богом машин. Трамбле задался вопросом: что, если законы природы, на которые ссылаются ученые, на самом деле лишь презумпции? Наблюдения привели натуралиста
