Книга обманов - Марта Кетро

Легли спать, к облегчению чутко дремлющих соседей с верхних полок, которым болтовня не давала покоя, и Гелла быстро засопела, а Ольга всё ворочалась и грустила.

Попутчица, весь вечер раздражавшая её необоснованным высокомерием и снобизмом, вдруг предстала в ином свете. Она не хотела ничего дурного, любила окружать себя красивыми вещами, нравиться, производить впечатление. Талант дизайнера в зародыше придушила лень, но трупик его угадывался. Гелла в юности была хороша, но с возрастом оказалась перед классическим выбором «лицо или тело» — поправляться и сохранять свежий вид или оставаться худенькой, но в морщинках. Гелла предпочла держать тело в отличной форме, а кожа на лице сделалась сухой и вялой. Ольга понимала, что многое поправимо, дорогой косметолог помог бы скинуть если не десять, то пять лет. Но также она понимала и то, что богемная дамочка существует на границе бедности, её диеты часто вынужденного свойства, и притирания сделаны из детского крема и оливкового масла вовсе не из экологических соображений.

Ольге казалось, что в женщине просматривается не только неудавшийся художник и бывшая красотка, но и невоплощённый Божий замысел, нераскрывшийся цветок, и от этого делалось невыразимо печально. Один христианский святой, увидев разряженную блудницу, загоревал, потому что за всю жизнь не выказал столько усердия в служении Господу, сколько эта женщина — в угождении мужчинам. А тут Ольге показалось, что она прямо-таки ощущает могучую энергию, растраченную в попытке превратить крашеного кролика в мексиканского тушкана.

Забылась только под утро, и снилась ей Гелла, неуклюже одетая индейцем, в перьях, раскраске, в майке с бахромой и надписью, вышитой на груди: «Та, Которая Могла Быть, Но Не Стала».

В машине доспать не удалось, внезапно ритм движения изменился. Они свернули на просёлочную дорогу, потом на узкий серпантин, обвивающий гору, и поползли вверх.

— Опасно, — нарушила молчание Ольга.

— Очень! — весело ответила Катя. — Это не самая популярная трасса, там, на горе, никого особо не бывает, но психи всё равно попадаются.

— Кажется, тут вообще не разъехаться.

— Можно, только осторожно. Если на скорости или размоет когда, то, конечно, тяжело…

Ольга напряжённо смотрела на дорогу и даже не взглянула на виды, которые открывались с высоты: вдалеке море, уже залитое солнцем, леса, уходящие в глубь полуострова. Расслабилась, только когда съехали на очередной просёлок, укрытый мелкорезной тенью буков.

— Всё, дальше будет тряско, но не страшно. Ты поспи, если хочешь, ещё полчаса и приехали.

Они затормозили у трогательного полосатого шлагбаума — шлагбаумы всегда казались Ольге трогательными из-за хрупкости, непреклонности и нехитрой конструкции. Катя просигналила, и кто-то невидимый их пропустил. За поворотом показались облупленные железные ворота со звездой, открывшиеся при их приближении, дальше несколько метров пустой земли, потом чуть более основательный бетонный периметр с ржавой колючкой поверху, за ним — ряд белых трёхэтажных зданий, скорее всего, обычные казармы, ещё какие-то сарайчики и даже ветхая сторожевая вышка. Типичная военная часть, из тех, что наши побросали, уходя из Крыма.

— Не беспокоят вас местные?

— Попробовали бы. Ещё в девяностые территорию выкупили, всё по закону, и система охраны у нас хорошая.

Ольга украдкой улыбнулась — да, офигеть укрепление, «девочки такие девочки», как выражаются в сети. Но раз непуганые, значит, и правда тут спокойно.

Они наконец остановились у одного из домов, рядом с которым неведомо как уцелело миндальное дерево, и навстречу им вышла женщина в линялом сереньком платье.

— Всё, иди с Еленой знакомиться. — Катя открыла перед ней дверцу, как заправский шофёр. Ольга выпрыгнула из джипа, с усилием повела затёкшими лопатками и повернулась к той, на крыльце.

Женщина улыбнулась, откинула назад длинные светлые волосы, и Ольга невольно ойкнула — на левом плече у неё обнаружилось странное украшение — фигурка маленькой совы, которая сначала показалась игрушечной. Приглядевшись, Ольга поняла, что это чучелко. Она никак не могла оторваться от желтых стеклянных глаз, поэтому их познакомили:

— Это Жакоб, воробьиный сычик. Жакоб, — аккуратный розовый ноготок пощекотал птичью шейку, — это Ольга.

— Ох, извините. Растерялась. — Ольга наконец-то посмотрела в глаза женщине.

— Елена. Очень рада, что вы присоединились к нам. Я занимаюсь всякими скучными вещами, заселением, бытовыми вопросами, так что в случае нужды обращайтесь. Сейчас я вам всё покажу. — И повела её в дом.

Ольга шла следом, испытывая лёгкое головокружение. То ли перепад давления сказался, они же забрались довольно высоко, то ли в облике Елены было что-то, сбивающее с толку. Она напоминала молоденькую Катрин Де-нёв, только без всякой жесткости. Скорее, жертвенная блондинка из готического романа, с бледными губами и чуть испуганным взглядом. От неё пахло какими-то незнакомыми луговыми цветами, свежими и горьковатыми. Ольга представила, что Елена живёт в тесной, но светлой комнатке, обвешанной пучками засыхающих растений. Но ведь осень на носу, травы давно выгорели, так что свежесть эта наверняка из коробочки. В клетчатом с погончиками халате «экономки» Ольга с удивлением опознала неплохую кальку с прошлогоднего бёрберри. Похоже, здесь хорошие секонд-хенды. Обувь разглядеть не успела, короткая лестница закончилась, и стало по-настоящему интересно.

Она рассчитывала увидеть более или менее стандартную общагу, но за неожиданно крепкой дверью обнаружился широкий коридор, светлый бесконечный ковёр, бежевые стены, тёмное дерево, густо-зелёные фикусы в кадках. Негромко работал кондиционер, под потолком горели неяркие лампы, и ощущение возникало как от дорогой клиники или космического корабля, рассчитанного на тысячу лет полёта.

«Понятно, чего они обе такие белокожие, — сидят, поди, целыми днями в этой оранжерее».

Где-то раздалось мягкое гудение.

— Лифт поёт. У нас тут есть нижние этажи, от военных склады остались, мы пользуемся для всяких технических нужд.

«Ничего себе устроились, изнутри эта база явно больше, чем кажется снаружи. Больше и занятней».

Они остановились перед очередной дверью.

— Ваша комната, отдыхайте. Перекусить я принесла, завтрак в девять, если пожелаете, обед с часу.

— Я бы поспала сейчас.

— Хорошо, после полудня я к вам постучу.

Катя, которая, оказывается, бесшумно следовала за ними, сгрузила на пороге Ольгины вещи и помахала ей ручкой. Елена заглянула в полутёмную комнату, включила настенный светильник и тут же удалилась. Всё ещё растерянная, Ольга осталась одна.

Села на узкую твёрдую кровать, застеленную полосатым одеялом, и осмотрелась. Место, к счастью, более походило на нормальную человеческую квартиру, чем на стандартный гостиничный номер. Обстановку будто доставили прямиком из пятидесятых годов, опустошив домашний кабинет какого-нибудь небогатого, но почтенного деятеля культуры. Ольге показалось, что в первом классе она делала уроки за таким же дубовым письменным столом, доставшимся от деда, папиного отца, — с семью ящиками и воображаемым тайником, который так и не удалось найти; швыряла школьную форму в похожее потёртое кресло, обитое зелёным гобеленом; а за то, что раскрасила гуашью резные цветы на тёмных дверцах шкафа, мама её ругала. Через год, впрочем, мебель в доме сменили на современные безликие гарнитуры — как Ольга теперь понимала, мама хотела уничтожить последнюю память о непутёвом муже, который продержался всего пять лет, не дотянув даже до третьего дня рождения дочери. И теперь Ольга не могла сказать точно, действительно ли комната с чудесной рухлядью напоминает её детскую, или воображение мгновенно присвоило эти вещи, обогатив прошлое, которое она не очень-то помнила.

Чувство лёгкой «нестыковочки», которое возникло ещё при встрече с Еленой, не покидало, но и не тяготило её. Она будто оказалась в пространстве сна, безопасного, хотя и чужеродного. Ольга поняла, что недостоверности всему окружающему добавляет запах, не соответствующий обстановке. «Дедушкино наследство» обязано пахнуть книжной пылью, табаком и самую малость — старым полосатым котом, который умер лет двадцать назад, но в буроватых переплетениях гобелена до сих пор таятся его шерстинки-агути, а в уголках шкафа должен прятаться бессмертный аромат сердечных капель. Вместо этого чистый кондиционированный воздух неуловимо отдавал яблочной свежестью искусственного происхождения. Впрочем, как только Ольга сообразила, что именно её беспокоит, тревога пропала. Она побрела в маленький чистый санузел, отделённый от спальни символическим коридором, по дороге нашла холодильник с кефиром, соком и питьевой водой. Наполнила ванну, принесла из комнаты тяжёленький поднос, укрытый салфеткой, и поставила на пластиковый табурет, проделала ещё десяток несложных последорожных действий, которые дались поразительно легко: протягиваешь руку, почему-то зная, на какой полке стоит шампунь, куда положить одежду, где лежат полотенца и что там, под салфеткой. Под ней оказался всё ещё горячий мельхиоровый кофейник на одну порцию, нехитрые домашние оладьи с кисленьким смородиновым вареньем, ломтики копчёной говядины, какой-то твёрдый сыр, маринованный огурчик, небольшой френч-пресс с зелёным чаем, хлеба не было. В сущности, то, чем она завтракала дома, если не ленилась готовить, всё точно соответствует привычкам, даже сахара не принесли, что было бы логично — но не в её вкусе.