Книга обманов - Марта Кетро

Затем в зал вплыла пышная повариха в цветастом фартуке и белом платочке, повязанном по-крестьянски.

— Алла, — представила её Елена, — она потрясающе готовит и столь же прекрасно пишет.

— Здесь что, и в услужении писатели? — почти беззвучно спросила Ольга.

— У нищих прислуг нет, — так же тихо ответила Сашка, — сами берём суму и сами побираемся. Тут все стажёрки при обязанностях. Марго вон библиотекарь и по компьютерам…

— Эта кукушка? Она в собственных ногах разобраться не может, я смотрю.

— Типичный сумасшедший админ… Машка Панаева — медичка, она обычно позже ест.

— Графика нет никакого?

— Неа, отведено три часа на обеды и отдых, а там кому как удобно. Вот, а в комнатах сами убираем, там пылесос в нише, я тебе покажу. На кухне дежурят по очереди, и мы тоже должны.

— А сколько народу вообще?

— Точно не скажу, но обычно в неучебное время не больше дюжины бродит. Нас, кандидаток, всего четыре штуки.

— Погоди, весь этот сыр-бор из-за четырёх человек?

— Почему, мы же только первоклашки, у стажёрок свои лекции, а преподы те же, просто уровень другой.

— А кстати, где они, преподы?

— На послезавтра назначен съезд…. Так, тихо, Алла первое несёт. Она ненавидит, когда за едой треплются, может за пазуху щей налить и половник на башку нахлобучить.

Ольга мигом представила капусту на ушах и горячие жирные струи по плечам, а тем временем с большой белой супницы сняли крышку, и запахло странно: вроде бы маминым картофельным супчиком, но с незнакомыми травами, будто к обычной еде приложила руку колдунья. «Добрая, будем надеяться».

После обеда Ольге показали библиотеку, классные кабинеты, крошечный спортзал и ещё множество больших и малых помещений, в которые вели коридоры, лестницы и лифты. Она всерьёз заподозрила, что оказалась внутри эшеровского пространства, — ну не могла та типовая казарма, в которую она вошла утром, вместить в себя столько всего. Иллюзия усугублялась тем, что все окна плотно забраны жалюзи, которые никогда, похоже, не поднимались. Поэтому невозможно понять, на каком ты этаже, да и на каком вообще свете.

Вечером она удостоилась аудиенции у Рудиной, но голова уже отказывалась соображать, и Ольга почти ничего не вынесла из короткой встречи: просторная сумеречная комната, крупная немолодая женщина в большом кресле, освещённая чуть сбоку и сзади, так что и лица толком не разобрать, необязательные фразы. «Надеюсь, вам у нас понравится. Надеюсь, вы извлечёте пользу из наших занятий. Надеюсь…» — а Ольга только кивала и тоже надеялась — что впечатления сегодняшнего дня не порвут её на сотню маленьких оленек и завтра она сможет хоть как-то оценить невероятный сон, в который попала.

Да будет известно судье, что обычно ведьмы отрицают во время первого допроса всякую вину, что ещё больше возбуждает против них подозрения.

Так, если судья хочет узнать, дано ли ведьме колдовское упорство в сокрытии правды, пусть исследует, может ли она плакать, когда находится на допросе или на пытке. По мнению сведущих людей и на основании личного опыта, это отсутствие слёз указывает самым определённым образом на вышеназванный колдовской дар. Ведьма, несмотря ни на какие увещевания, не может проливать слёз. Она будет издавать плаксивые звуки и постарается обмазать щёки и глаза слюной, чтобы представиться плачущей.

Против ожидания проснулась в ясном уме, но утро всё равно выдалось хмурым. К завтраку вышла в девять, отчаянно желая ни с кем не встречаться, чтобы не пришлось разговаривать. Ей повезло, и не менее угрюмая Алла молча поставила перед ней отличный кофе, блюдо с тремя сортами сыра, печёные яблочки и чай. Ольга быстро позавтракала и ушла к себе — думать. Следовало припомнить события прошедшего дня и разобраться в них до того, как на неё обрушится новая лавина впечатлений.

«Кого из важных персон мне в итоге показали? — Она всё-таки была немножечко снобом и не могла всерьёз допустить, что всякие поварихи и кастелянши что-то значат. — Получается, только Рудину, но и её показать-то показали, да я не увидела. Уж скорей на меня посмотрели.

А вертелись вокруг какие-то Кати-Маши-Глаши и ненормальная Елена со своей дохлой совой бродила как привидение». На самом деле ей более или менее понравились все новые знакомые, но утреннее раздражение делало Ольгу несправедливой.

Она вспоминала вчерашнюю полуявь, светлые глаза Елены, которые приближались и отдалялись, завораживая, а негромкий голос произносил: «Сычики говорят дьюу-дьюу. Представляете? Дьюу-дьюу», и этот нелепый звук потом преследовал Ольгу во сне.

Думала о Сашке, слишком импульсивной и при этом слишком уж информированной. Она умудрилась выдать массу противоречивых сведений, которые шокировали настолько, что становилось не до подробностей. Сказать столько, не сказав почти ничего, — высокий класс.

Немногословная Катя улыбалась, поглядывала внимательно и чересчур заинтересованно. Ольга вспомнила вечерний разговор: Катя провожала её в комнату и задержалась ненадолго поболтать.

Ольга указала ей на единственное гостевое кресло:

— Присаживайся. Вот только пепельницы здесь нет.

— Мне не надо. Да и тебе зачем бы её поставили, ты же тоже не куришь.

— А ты откуда знаешь?

— Ну, — Катя смутилась, и ничего не значащий диалог вдруг обрёл смысл, — ты не курила в машине…

«А они откуда об этом знают? Откуда вообще известно, чем я привыкла завтракать и какой стол был в моей детской?.. Нет, это, конечно, паранойя: еда стандартная, а насчёт мебели — ложная память. Не льсти себе, детка, штат психологов не изучал тебя под лупой, европейский сервис, и ничего более».

Потом она попыталась припомнить маршруты, по которым её водили, но быстро сдалась. Слишком много уровней, ответвлений и потайных дверей. От трёхэтажного здания, похоже, сохранили только коробку, а внутри всё перепланировали заново.

«Это ж сколько бабла-то вбухано! Кем и для чего?»

На десерт оставила самый важный разговор — с Рудиной. Будто плёнку с записью прокрутить — было у неё такое свойство, что можно только глаза держать открытыми, и всё мимо рассудка зафиксируется в памяти, а на досуге всплывёт.

И теперь она смотрела кино: вот Елена приводит её в комнату, утонувшую в тенях, бра высвечивает лишь низкий столик, пару кресел и полную пожилую женщину, чьи волосы отливают тем оттенком вишнёвого, который предпочитала Ольгина мама лет двадцать назад. «Красное дерево», «Чёрный тюльпан» — кажется, так назывались эти цвета, считавшиеся «благородными» среди маминых подруг. А ещё была хна для желающих порыжеть, басма, чтобы стать брюнеткой, ну и перекись водорода — если совсем махнуть рукой на приличия и здравый смысл. Эта дама определённо была благородной, но округло выщипанные брови и очки-стрекозы придавали её взгляду несолидно-тревожное выражение.

— Оленька — вы позволите вас так называть? Оленька, как я рада, что вы смогли приехать, надеюсь, путешествие было приятным?

— Ну…

— Ах, о чём я, какие радости в поезде, разве что соседи не буйствуют и не храпят, и то хорошо, очень хорошо. Вам понравилось у нас?

— Да, очень…

— Наша Леночка просто волшебница, умеет позаботиться о гостях так, что они чувствуют себя как дома. И Аллочка чудесно готовит, чудесно. А библиотека у нас какая! Необыкновенная! Вы были в нашей библиотеке?

— Да, я…

В таком духе Рудина бормотала четверть часа. Монотонный голос вгонял слушателя в тоску и отбирал волю: уже на пятой минуте монолога хотелось только одного — чтобы она замолчала, но при этом сил подняться или просто вставить реплику не было. Наконец сжалилась:

— Вижу, вижу, у вас уже глаза слипаются, вы устали, устали. Рада была познакомиться и поболтать. Надеюсь, Орден станет для вас семьёй, вы найдёте здесь любовь и участие, участие и любовь.

Она приветливо закивала, блестя очками, поднялась и проводила Ольгу до выхода. «До чего своеобразная», — подумала тогда Ольга.

«До чего неприятная», — подумалось сейчас.

Кстати, о библиотеке — не пора ли выяснить насчёт интернета? Хорошо бы выходить со своего ноутбука. Включила его и поискала доступные сети. Нашла несколько защищённых точек, и по всему получалось, что придётся идти на поклон к админу.

Дорогу, оказывается, она более или менее запомнила. И точно, Марго была там, ковырялась в системном блоке с таким видом, будто не совсем понимала, что именно делает. Ольга снова поразилась, как этому человеку доверили столь важную работу.

Марго подняла голову, и Ольга едва не фыркнула: в волосах запутались плотные хлопья пыли из кулера, а на лбу почему-то прилеплен кусок жёлтого скотча. Наверное, чтобы не потерять…

— Милая Марго, доброе утро! Это к вам нужно обращаться по поводу интернета?