Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов - Михаил Сергеевич Трофименков

Интонация виртуозного рассказа вызывает ассоциации с «Темными аллеями» Бунина. Живая девушка окончательно превращается в арт-объект, сексуальную фантазию с возбуждающими капельками пота на верхней губе, тяжелой грудью и шрамом, вызывающим желание целовать его. Но и чистая эротика – это политика. Велико искушение увидеть в истории Клода и Ким метафору отношения европейских левых к странам, где левая идея победила, но жить в которых им не хотелось бы. Были французы и швейцарцы, эмигрировавшие в Албанию. Но Ланцман вернулся в Париж, к антиколониальной борьбе на страницах журнала Сартра «Тан Модерн» и объятиям сартровской жены Симоны де Бовуар.

Непокоренный (invictus)

США, 2009, Клинт Иствуд

Ужас «Непокоренного» в том, что он хорошо снят. Нормально снят, то есть никак. Под стать среднестатистическому сюжету о сборной по регби, игравшей из рук вон плохо, позорно, пока на нее не положил глаз гуру (Морган Фримен). Гуру ничего в регби не понимал, попил с капитаном Франсуа (Мэтт Дэймон) чайку, рассказал случай из жизни и посоветовал быть ближе к народу. Совет так перепахал душу капитана, что, допив чай, он полчаса тупо пялился в пустоту, как ни тормошила его красавица-подруга, а перед главным матчем отказался от секса. В финале чемпионата мира сборная порвала жутких новозеландцев, до обморока пугавших противников боевым танцем маори. Главная фишка танца – как бы это сказать, правая рука рубит левую, согнутую под прямым углом.

Когда голливудскому режиссеру нечего снимать, он снимает фильм именно по такой схеме. Закавыка в том, что режиссер – великий Иствуд, которому всегда есть что сказать. Сборная – Springboks, африканеры – белые южноафриканцы – боготворили ее, как питерцы – «Зенит». Убогие, но родные, да еще обиженные: за варварство апартеида ЮАР выгнали изо всех спортивных организаций. Гуру – Нельсон Мандела, первый африканец-президент ЮАР (1994–1999), отбывший (1962–1990) лютую каторгу за создание боевой организации «Умкота ве сизве».

Толстовство присуще Иствуду. Но во «Флагах наших отцов» и «Письмах с Иводзимы» (2006) оно не было банальным благодаря эпической мощи взгляда на мировую войну и с американской, и с японской точек зрения. Простая антирасистская мораль «Гран Торино» (2008) обретала силу притчи благодаря гениальному присутствию в кадре самого Иствуда. В «Непокоренном» нет ни его самого, ни космического взгляда: так, история про регби, если кто в правилах разбирается.

Мандела и вправду великий политик. Приняв страну в состоянии войны и африканеров с африканцами, и африканцев друг с другом, он погасил насилие, предотвратил месть. Почему он привлек именно Иствуда, понятно. Иствуду – вот-вот 80, Мандела правил с 76 лет до 81 года. Ровесники. Иствуд начинал с фильмов насилия – пришел к пацифизму. Мандела вдохновлял герилью – стал новым Ганди, только Ганди не предотвратил резню в Индии, а Мандела совершил чудо, хотя и нынешняя ЮАР не подарок.

Чемпионат по регби (1995) имел огромное значение. Мандела не позволил поменять форму и название сборной, ассоциировавшиеся с апартеидом: не пустяк. Он знал: при любых переменах не стоит трогать символы. Одни обидятся до слез, другие кровавых слез нахлебаются. Но как раз ощущения возможного апокалипсиса в фильме нет. Напряжение возникает, только когда Мандела усиливает службу своего телохранителя Этьенна. Его злые и преданные парни – экс-боевики, ражие новички – белые, вчерашние «гестаповцы», зато профи. Взгляды жгут и стреляют недолго. Самой циничной африканерской роже Мандела привезет из Англии любимых конфет, тот и растает, всем о конфетах расскажет.

Слишком уж тут все сладкие: душка Мандела; расисты-родители Франсуа, глумившиеся над Манделой, но идущие на финальный матч в обнимку с чернокожей служанкой; босота, скандировавшая имя единственного игрока-африканца, но тотчас задружившаяся со всей сборной; сама сборная, чей протест против равноправия ограничился швырянием банок с пивом в стены раздевалки.

Победа немощной сборной – чудо, договорных матчей в природе не бывает, но слишком уж удачно чудо приключилось, когда Манделе позарез требовался символический триумф. Впрочем, он обладает паранормальными свойствами. Возгоняя боевой дух сборной, Франсуа зачем-то повез ее в тюрьму на острове Роббен, где сидел Мандела: там ему явился призрак президента, читающего в одиночке духоподъемные стихи. Показать на экране призрак живого, дай ему Бог здоровья, человека – это запредельный морок, переходящий в запредельный цинизм, на который не решился бы даже Иствуд времен Грязного Гарри.

Нет (No)

Чили, 2012, Пабло Ларраин

Ноги убитых, «чтоб живым неповадно было», торчат из укутанных брезентом грузовиков, колесящих по Сантьяго: это символ «осадного положения» – через месяц его сменили 15 лет «просто чрезвычайного» – после свержения и гибели Сальвадора Альенде 11 сентября 1973 года. Куда ж без них «пиночетовской трилогии» Пабло Ларраина: «Нет» завершает ее. Но есть нюансы. В «Посмертно» (2010) кошмар воплощенной галлюцинации удостоверял: отныне Сантьяго – город-морг. В «Нет» ноги приплясывают под шлягер: «скажем ‘‘нет’’, ‘‘нет’’, "нет”» на референдуме 5 октября 1988 года новому, восьмилетнему президентству 73-летнего Пиночета.

Сразу и не скажешь, какой кошмар кошмарнее.

Удивительно, что трилогию снял Ларраин. Его мама, экс-министр, родом из могущественного клана Матте, – деятель Независимого демократического союза, а папа, экс-президент Сената – лидер этого Союза, некогда последней опоры Пиночета. Папиного предшественника в 1991 году застрелили партизаны.

А вот для сына эпоха Пиночета – пир упырей. Полиции («Тони Маньеро», 2008), охотящейся на «красных», не до серийного убийцы, мнящего себя Траволтой из «Лихорадки субботнего вечера», одного из редких фильмов, разрешенных при Пиночете. Канцелярист из морга («Посмертно») прячет соседку-балерину – ее семья «пропала без вести», – но, спятив от окружающей бойни, замуровывает ее живьем.

Даже классик Патрисио Гусман – твердокаменный «политический режиссер» – уважительно назвал эти экстравагантные, «классово чуждые» ему фильмы «тихой», но мощной бомбой.

Фильм о конце диктатуры невообразим в любой, кроме «политической», манихейской, стилистике, он может быть только катарсисом: разогнало солнце упырей. А тут мало что трупы танцуют, так и копирайтер Рене (Гаэль Гарсиа Берналь), придумавший ролик с этими трупами, катарсиса не ощущает – и правильно делает.

Пиночет на покой не собирался. Референдум он сам прописал в конституции и считал пустой формальностью. Но рабочие кварталы Сантьяго на ежемесячных «днях гнева»