Ад и рай - Хамит Измайлов

Это было во времена Достоевского. А сейчас разве не так? В первые годы после развала Советского Союза начался массовый вывоз из Казахстана и из России через Казахстан в Китай металлолома, электродвигателей, алюминиевых труб с поливных установок типа «Волжанка», канализационных люков и электрических кабелей. Снимали и крали средь бела дня все и везде, где они только были. Появились фирмы и частники, скупающие за бесценок такой товар и экспортирующие его за рубеж.

Не обошлось и здесь без трагедий: кого-то убило током, кто-то упал со столба при попытке снять провод высоковольтных линий электропередач. В одном из бывших совхозов, прилегающих к ядерному полигону, человек застрял в шурфе при попытке извлечения кабеля. Через 2—3 дня, не дождавшийся возвращения отца, сын поехал на поиски, нашел, спустился к нему в шахту на выручку

и… оба умерли там, возможно, от радиации.

Надо полагать, люди шли на такой риск ради жизни, ради хлеба насущного, чтобы спасти свои семьи от голода. Первый этап после развала СССР, кроме разочарования и беспросветного нищенского существования, казахстанскому народу ничего не дал. Особенно народу на селе. Отсутствие какой бы то ни было работы, систематические задержки пенсии, зарплаты по полгода и более лишали массы людей средств на пропитание. В этих условиях хоть какая-то маломальская «наличка» за сворованное и сданное сырье на время притупляла остроту и безысходность положения.

Лишь со временем, когда был наведен порядок по выплате пособий, пенсий и заработной платы, народ вздохнул немного с облегчением. У бюджетников появились деньги. Дети и внуки, пребывающие пока не у дел, почувствовали поддержку со стороны пенсионеров-родителей.

Однако следует отметить, что народ на всем постсоветском пространстве продолжал пить, как и прежде. Непонятно, за счет чего, с какого дохода? Ясно одно: все винно-водочные заводы работают на полную катушку, ассортимент напитков возрос в десятки раз. Сегодня водку во всем разнообразии, куда только не вывозят, откуда только не завозят. Напрашивается вывод: народ пил, пьет и будет пить. В возрастающих объемах. Это стало нормой повседневной нашей жизни.

Установило эту норму бытия наше поколение. Поколение детей войны. Детей без детства, как говорил часто русский писатель Чехов уже в зрелые годы: «В детстве у меня не было детства». Антон Павлович лукавил: у него было вполне обеспеченное существование и воспитание рядом с живыми родителями. Не было детства как раз у моего поколения. Мы, не имея достаточных примеров для подражания, пошли попивая и пошатываясь по кривой дорожке, которая привела некоторых из нас к системному пьянству и алкоголизму. Сегодняшняя молодежь помните всегда: подобно тому, что великими не рождаются, ими становятся, алкоголиками не рождаются, ими становятся. У вас другая жизнь, умейте ценить ее. Мы – основоположники, зачинатели, первопроходцы, крестные отцы пьянства и алкоголизма. Это с нас пошло, и мы виноваты в появлении этого порока. Что мы видели хорошего в жизни военного периода? В той Великой Победе есть существенная доля вклада труда мальчишек и девчонок того периода.

В городах подростки работали наравне со взрослыми, становились к станку и делали снаряды для победы. В деревне дети с 5—6 лет были на поле с матерями, собирали колосья, пасли скот, косили и убирали сено. Словом, помогали кормить победоносную родную армию.

Играть в детские игры было некогда, да и нечем. Сейчас трудно поверить, но тогда у нашего поколения в основной массе не было коньков, лыж и даже приличных детских санок. А если бы и были в продаже, их не на что было покупать. В каждой семье особо остро стояла вечно извечная проблема: как сводить концы с концами. Зачастую ватага ребят в 10—12 человек по очереди каталась на одной паре коньков и лыж, принадлежащих детям тылового начальства.

Я с пяти лет дружил с Сериком Нураковым. Вместе мы пошли в первый класс и вместе сидели за одной партой все десять лет учебы. Нам повезло больше других детишек – мы имели коньки снегурочки. Для льда не очень подходят, а кататься по накатанной санями дороге в самый раз. Однако привязать их к валенкам было проблематично. В домах не было лишней веревочки, не говоря уже о кусках проволоки, которые в годы застоя валялись повсюду и наматывались на карданы и колеса. Отец Серика скрутил для коньков красивые веревочки из конопли. Я, завидуя ему, рассказал матери об этом. Она посоветовала обратиться к дяде Нураку и сказать: «Разве только Серик Вам сын, я тоже, почему Вы мне не сделали такие же. Когда я слово в слово повторил это отцу Серика, он весело улыбнулся и тут же скрутил мне пару веревочек. Мы с Сериком долго выбражали перед сверстниками своими редкими креплениями.

Шахматы и шашки, волейбольные и футбольные мячи тоже были редкостью. Они были, в основном, в школе. На весь райцентр набиралось едва ли десяток велосипедов. Прокатиться на них было равнозначно сегодняшней поездке на джипе.

Лишь после войны, где-то к 1950 году, стали поступать в массовую продажу велосипеды, коньки и лыжи без ботинок, на валенки. Были и заводские палки, и крепления к лыжам. Еще через 10 лет стали появляться хорошие мотоциклы «ИЖ-56» и «Урал».

О войне мы знали понаслышке и очень немного. Только вернувшиеся после победы солдаты как-то расширили наше понимание и кругозор. Уставшие смертельно от войны победители, соскучившиеся по дому, родне, они ходили из дома в дом, приветствовали старших, справлялись о житье-бытье без них и, конечно, выпивали за победу, за здравие и счастье.

При этом поголовно все ходили в солдатской форме, потому что переодеться было не во что: оставленная ими перед войной одежда давно была перешита на детей и изношена. На груди их гимнастерок позванивающие ордена и медали зачаровывали нас. Мы толпой ходили за каждым. В наших глазах они были больше чем герои, мы подражали им во всем, хотели быть как они, даже так же сплевывать, копировали их манеру держаться и почтительное обращение друг к другу. После 3-4-летнего каждодневного пребывания рядом со смертью они, конечно, заслужили право немного расслабиться. В каждом доме или во дворе экспромтом накрывался стол с нехитрой закусью, домашней брагой, реже с водкой.

Произносился тост за победу и возвращение. Солдат опрокидывал стакан, эту прославленную емкость, крякал, занюхивал горбушкой хлеба, закуривал махорку из нехитрого кисета, реже папиросу. Орава зрителей млела: надо же увидеть такое счастье! Мы тоже хотим быть героями, нам тоже охота выпить, крякнуть и закурить. Что мы потом и живописуем с элементами фантазий при рассказе тем, кто этого не видел.

Это наше тогдашнее состояние было точно отражено в стихотворении «Непревзойденный» у поэтессы Елены Благининой:

Потом присел на табуретВеселый человек,И вынул трубку и кисетВеселый человек…И я уселся рядом с ним,И я глядел на сизый дым,И я завидовал ему,А больше никому

Вот эту белую зависть, это желание подражать им во всем, мы, дети войны, подранки, пронесли через годы. И, став взрослыми к 1960 году, осуществили эту давнюю мечту. Стали пить и курить – больше и чаще, чем они. Благо жизнь в СССР коренным образом улучшилась и многие вещи стали доступны для потребления широким массам населения.

Мы, дети войны, с детства наблюдали разухабистых, пресыщенных вседозволенностью начальников из милиции, за которыми стоял сам Лаврентий Берия. Временами видели малообразованных (на уровне 4 классов) пьяных директоров МТС и председателей мини-колхозов в 20—30 дворов. Они были для нас тоже образцом для подражания, мы ими восхищались. Нередко директор местной МТС, изрядно поддав, лихо рассекал по деревенским улицам на прибывшем с войны «Виллисе». ГАИ тогда не было даже в городах.

Помню случай, когда один из председателей, выйдя из районной столовой мертвецки пьяным, успел отвязать повод и упасть в кошовку со словами: «Ну, Савраска, домой!». Коню, видимо, было не впервой слышать такую команду. Сделав отворот от коновязи он неторопливо, неуправляемо потрусил домой в колхоз, который находился в 12 км от райцентра.

Боже! Как нам хотелось выйти в таком же состоянии и иметь такую же умную лошадь. Предел мечтаний. Сгодился бы и внедорожник, победивший фашизм, но лошадь для нас была приоритетнее. Позже, став руководителями, хотя уже образованными и интеллигентными, мы временами следовали этим непристойным примерам и осуществляли свою детскую мечту. Дурной пример заразителен.

Другой руководитель, которому долгое время в детстве старался подражать, был председатель колхоза «Каражыра» расположенного на берегу Иртыша, Жолжаксынов Кали. Это «не в тему», а просто хочется поделиться детским впечатлением. Он – отец известного в республике и далеко за ее пределами киноартиста и исполнителя в сопровождении домбры казахских национальных песен Доскана Жолжаксынова. Мы с ним троюродные братья. Его старшая сестра Алмаш одно время жила у нас, когда училась в школе. Еще раньше председатель привез к нам свою беременную жену, мою тетю Жазиру. Она начала рожать у нас, потом мать препроводила ее в больницу, мы жили рядом с этим заведением. Родилась двойня. К сожалению, один из близнецов позже умер. Моя мать стала «кіндік-шеше» – крестной матерью Доскана. За это Кали-ага позже подарил нам белую ангорскую козу. Это был довольно дорогой по тем временам подарок. Долгое время у нас дома хранилась фотография, где родители Доскана сидят с двумя новорожденными прелестными крохами. Интересно, сохранилось ли у кого-то это фото.