Ад и рай - Хамит Измайлов

Для того, чтобы работать с другой рукой, я должен был в целях обеспечения подхода перелечь на другую кровать, что я сделал неохотно, предвидя тщетность их труда. Однако отдохнув, опытная врач сумела сразу остановить иглу в нужном месте. Позже, я пошел в туалет и там случайно глянул в зеркало. О, Боже! На меня смотрело идеально белое лицо фантома. Белее моего лица были бумага и снег. Картина удручала еще тем, что лицо было в обрамлении точно таких же белых волос, границы которых не наблюдались. Не видно было, где кончается лицо и начинаются волосы.

Человек устроен так, что в критических ситуациях верит безоглядно в первое пришедшее на ум объяснение. Перепуганный своим страшным видом, я тут же сразу поверил в пришедший на ум вывод: переполненная вливаниями моя кровеносная система не выдержала и где-то там внутри лопнул сосуд. Я до утра изойду кровью. Это конец. Меры бесполезны. Сразу откуда-то пришла неимоверная усталость и вялость. Я по стенам, потихоньку дошел до своей кровати. Не спеша, не делая резких движений, аккуратно лег на спину и изготовился. Мыслей о том, что может быть, чего не может вообще не возникало. Зачем? Для чего? Я у финиша. Все земное теперь мне чуждо. Время 23.00, осталось ждать совсем недолго.

Так, в полудреме, засыпая-просыпаясь, без дум, иногда для проверки шевеля пальцами, я пролежал в одной отрешенной позе 6 часов. Проснувшись в 5 часов утра, я осторожно проверил органы движения. Действуют. Слабости нет. С трудом поднялся, пошатываясь, опять по стенкам пошел в туалет, где несмело вскользь глянул в зеркало. Приведения не было. Щеки порозовели. Лицо потемнело, лишь на самом верху лба оставалась неширокая полоска прежней белизны, как бы оставленная специально для сопоставления. Тревоги мои улеглись. Я сказал себе: «Мы еще поживем!». Твердым, бодрым шагом вернулся в постель и крепко уснул до 9 часов.

Я человек скромный. На место рядом с Великими не претендую. Но, не могу не провести одну параллель между двумя похожими эпизодами. Моя фраза «Я устал бороться» и 7 дней напомнили мне почти аналогичный случай. Легендарный американский фокусник начала ХХ века Гарри Гудини показывал такие чудеса, секреты которых не раскрыты до сих пор. Его трюки всегда были на грани жизни и смерти. И всегда он выходил победителем в последние моменты, щекоча нервы своих поклонников.

Однажды он в наручниках и в сундуке под замком был опущен с моста в прорубь, чтобы затем без оков явиться перед публикой. На мосту стоял его партнер, который в случае непоявления артиста через оговоренное время должен был по веревке спуститься на выручку. Гарри не всплывает. Ассистент опускает в воду веревку, медлит еще пару минут и неспеша раздевается. Проходит 10 минут, надежды нет. Партнер зябко пробует ногой воду и вдруг в проруби появляется улыбающееся лицо любимца публики Гарри.

Оказалось, что пока он освобождался от наручников, его снесло течением и он потерял из виду прорубь. Пытаясь найти выход, он израсходовал запас воздуха и на его исходе заметил пузырьки воздуха в местах соприкосновения воды и льда. Плотно прижавшись ртом ко льду, он высасывал из него воздух, пока не заметил болтающийся конец веревки, нехотя сброшенной в прорубь его партнером. Везение? Вряд ли. Это скорее всего жажда борьбы и победы. Жажда азарта и риска. Желание доказать недоказуемое, сделать невозможное вероятным. Рассказывали, что он сидя в ресторане, разувался под столом и незаметно развязывал и связывал шнурки на ботинках у соседа… пальцами ног. Это же надо иметь не только хирургические пальцы, но еще и ноги. Он их имел.

Вот этот сверхчеловек в расцвете сил, после испытания на твердость случайным боксером его неподготовившегося к удару брюшного пресса, попал в больницу с диагнозом «гнойное воспаление аппендикса». Вердикт врачей был суров и не оставлял шансов на выживание. Два, от силы три дня, затем летальный исход. Великий фокусник проболел… 7 дней и утром, сев в постели, сказал: «Я устал бороться. Позовите брата». Еще через 2 дня Гарри Гудини не стало. Жизнерадостный энтузиаст, он всю жизнь балансировал на грани жизни и смерти, как в случае с прорубью. Он всегда выходил победителем. Надеялся одержать верх и в последней своей схватке. К великому сожалению, счет оказался не в его пользу. Он проиграл 0:1 на самом финише. Медицина оказалась не в силах ему помочь, потому что тогда еще не делались подобные операции.

Это был 1926 год. Спустя 35 лет, 27-летний врач Леонид Рогозов, вынужден был после приступа сделать такую операцию самому себе. Он работал на полярной станции в Антарктиде. Ждать помощи было неоткуда, других медиков не было, да и времени тоже. Полулежа и, смотря в зеркало, без перчаток, чтобы не лишать пальцев их чувствительности, он сделал местную анастезию и надрез 12 см. Затем на ощупь нашел этот гнойный отросток, отсек его, ввел антибиотики в полость живота и зашил. Вся операция длилась 1 час 45 минут. За это время Врач несколько раз был на грани обморока и потерял много крови. Тем не менее ему удалось успешно завершить работу и через 7 дней снять швы. Удаленная «слепая кишка» свидетельствовала о том, что «промедление смерти подобно» и летальный исход был неминуем. Домой «хирург» вернулся только через полтора года после той операции, окончил аспирантуру, защитил диссертацию, работал в больницах Ленинграда и Болгарии. Умер от рака легких в 2000 году, т.е. благодаря той операции прожил еще почти 40 лет, а его уникальная операция вошла в историю.

Меня вытащила современная наука. Может не она? Все эти предболезненные совпадения, сам ход болезни и само выздоровление, вероятно, воля Всевышнего. Меня вытащил сам Аллах, при этом обеспечив мне горение в Аду целых 7 дней. Я прогневил Бога, сунув свой любопытный нос в его божьи дела. Я попытался заглянуть в Преисподнюю и немножечко заглянул на невидимую сторону Луны. Я нащупал и нашел душу человека, потрогал ее своей недостойной рукой. Ее, как раз правую серьезно зашиб мне жеребец при погрузке (об этом позже). Возможно это кара божья за умозаключения «не моего ума дела». Всевидящий взял меня, несмотря на мой почтенный возраст, за шиворот, приподнял, крепко встряхнул и не «швыранул», а бережно поставил на ноги! Спасибо тебе, Всевышний. Когда я соберусь снова умереть, а это обязательно будет, я попрошу превратить меня в старого белого лебедя, чтобы собрав последние силы, взлететь ввысь, оттуда окинуть ясным взором родную землю и на исходе сил сложить крылья, положить под них свою голову. Потом миг – и я пред тобой, о Аллах!

Сердце мое родное. «Спасибо сердце, что ты такое», – слова из песни. За 7 дней горения в Аду, в процессе лечения и восстановления, оно ни разу не пожаловалось и не застонало. Не было сигналов тревоги или иного проявления. Говорят, здоровый орган тот, который не чувствуешь. У меня его попросту нет. Анатомически я знаю, оно есть, но осязательно я его не ощущаю. Знаю, что там в глубине груди, в ритме вечного двигателя оно отстукивает свои удары и делает это с великим усердием. Надеюсь, наш крепкий сердечный союз еще продлится. На начальных ступеньках спорта, чего-то не зная, я допускал непомерные нагрузки на тренировках. Тогда мое сердце несколько раз жаловалось на перегрузки и, видимо, на недостаток питания. Не слишком обильное студенческое питание не позволяло компенсировать затраты энергии. Вскоре я стал тренером оплачиваемым по двум видам борьбы в мединституте, и закрыл эту проблему. Сердце перестало жаловаться, хотя настоящие перегрузки начались именно в это время. В неделе 3 раза тренировался с полной выкладкой у себя в зооветинституте и 3 дня в таком же режиме в мединституте. В воскресенье тренер Ром Ильматов, преданный своему делу мастер, обязательно устраивал летом кросс, зимой лыжные гонки. Но полноценное питание за счет тренерской зарплаты решало все проблемы.

Устроил мне эту зарплату великолепный воспитатель Михаил Николаевич Коняев, по выражению легендарного тренера Петра Филипповича Матущака в книге «Батыры на ковре», пионер классической борьбы в Казахстане. Он одно время, ввиду отсутствия кадров, тренировал в трех институтах, по две секции, работал на кафедре в мединституте, был заядлым голубятником. По мере прибытия выпускников Алма-Атинского физкультурного института стал отходить от тренерства. Последним уступил мне мединститут, где я проработал тренером почти 2 года студенчества. Добрыми советами помогал мне в спорте брат моего тренера Рафат Ильматов.