Судьба - Николай Гаврилович Золотарёв-Якутский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Федор сидел на ороне, обхватив руками голову.
Майя пошла за печку к орону старухи Федосьи.
— Бабуся, — горячо прошептала она, — вы теперь нам с Федором вроде родной матери. Прощайте… — Майя положила голову на иссохшую грудь старухи.
— Дитя мое родное, Майя. — Федосья погладила ее голову. — А где же Федор?
Федор встал и тоже подошел к старухе, сдерживаясь, чтобы не расплакаться. Ему тоже казалось, что он расстается с родной матерью.
— Услышу ли когда-нибудь ваши голоса?.. — задрожала Федосья. — Мне недолго осталось жить…
Майя поцеловала ее в мокрую щеку.
— Прощай, Майя… Береги Федора. Ты побойчее его, а Федор у нас уж больно смирный. Живите, дети, мирно и счастливо. Поддерживайте друг друга, защищайте, пусть во всем у вас будет удача. Была бы зрячая, пошла бы с вами хоть на край света.
Федор и Майя с трудом, словно под тяжелой ношей, переступили высокий порог юрты и вышли во двор. Небо уже начинало светлеть. Было прохладно, и Майя почувствовала, как легко она одета.
Они перелезли через изгородь, вышли на тракт. Федор остановился, как бы спрашивая самого себя, в какую сторону идти. Он вспомнил о купце Иннокентии, у которого когда-то жил будучи в бегах, и удивился, почему только сейчас о нем подумал.
— Майя, знаешь, куда мы пойдем?
— Куда?
— К купцу Иннокентию.
О купце Иннокентии Майя слышала от Федора в прошлом году по дороге к Яковлеву. А потом забыла о нем, так как Федор больше не вспоминал. Ему претило слово «купец», напоминающее о его самозванстве.
— А далеко живет этот купец? — спросила Майя.
— Далеко… В Кильдемцах.
Обрадованные тем, что теперь ясно, куда идти, они заспешили на восток. Из-за леса выглянуло багровое солнце, как бы прислушиваясь к громкому птичьему щебету.
Миновав лесок, Майя и Федор вышли на широкую поляну. Дорога шла по суходолью, мимо омута. Вода в омуте блестела, отражая синее небо. За омутом, который легко было обойти, лежало кладбище. Там похоронены отец и мать Федора. Умерли они чуть ли не в один день от брюшного тифа, поэтому их похоронили в одной могиле.
Федор свернул с дороги к кладбищу, ведя за руку Майю. Та безропотно шла за ним.
— Здесь лежат мои отец и мать, — остановившись у крайней могилы, глухо сказал Федор.
Майя молча вытерла слезы. Она тут же вспомнила о своих родителях, «Где-то и мои отец с матерью горюют по своей дочери, потеряв надежду увидеть ее», — подумала она и еще больше залилась слезами.
Вдали показалась деревня Никольское. Внизу, вдоль протоки, стояли дома хамагаттинских жителей. Не желая показываться людям на глаза, Федор и Майя свернули с дороги, пошли по полю. Майя стала собирать подснежники.
— У купца Иннокентия большая семья? — догнав Федора, спросила она.
— Их только двое: муж да жена.
Солнце поднялось над лесом и осветило поляну. Настроение у Майи приподнялось. Голос ее звучал все громче и звонче:
Цветут, цветут, колышутся на ветру
Травы и цветочки…
Поют, поют громко и радуются
Птицы и мотылечки.
Жаворонки, жаворонки взмывают в небо,
Паря под солнцем,
Весна, весна стелет зелен ковер
Под моим оконцем.
Впереди себя они увидели изгородь из жердей — это была граница владений головы Яковлева. За частоколом начинались земли других наслегов. Вскоре изгородь осталась у них позади. Майя и Федор пошли по поляне, спотыкаясь о кочки. Из рытвины, почти из-под ног Майи, выпорхнула какая-то птичка. Беспомощно махая крыльями, она упала на землю. Майя побежала к птичке, чтобы поймать ее, но не тут-то было: птичка ловко ускользала из ее рук, раззадоривая Майю.
Федор рассмеялся:
— Не догонишь.
— Ты так думаешь?
— Ведь у нее крылья, возьмет и улетит.
— У бедняги, наверно, крыло повреждено… Не может летать.
— Это — хитрость. Вот увидишь — улетит.
— Птичка не умеет хитрить.
— Она отвлекает нас от яиц.
— У нее есть яйца?.. Где?.. — Майя посмотрела в рытвину, откуда выпорхнула пташка, и увидела гнездышко, где лежали дна пестрых яичка.
— Какое красивое, аккуратное! — залюбовавшись гнездышком, воскликнула Майя. В эту минуту она завидовала даже птичке, у которой есть пристанище. А они с Федором, бездомные скитальцы, идут куда глаза глядят.
«Хотя бы какой-нибудь уголок, только бы свой», — подумала Майя, а вслух промолвила:
— Вот бы нам такое… — и показала на гнездышко.
Птичка кружилась над Майей, надрывно щебеча.
— Пойдем, Федор, видишь, как терзается, — пожалела птичку Майя и, взяв Федора за руку, повела его по полю.
Солнце поднялось высоко. Федор и Майя, держась за руки, шагали по широкой поляне, вдыхая запах молодой травы. С утра на восточном крае неба темнела туча, теперь она рассеялась, и небо стало чистым-чистым. Ни облачка. Солнце заливало землю резвыми лучами, не скупясь на тепло. Вдалеке блестела Лена, маня к себе. А еще дальше, по ту сторону реки, зеленой шелковой каемкой тянулись леса. Высоко в небе курлыкали журавли.
Майе захотелось помечтать.
— Почему на свете есть богатые и бедные? — не выпуская руки Федора, спросила она. — А вот птицы все равные. Почему так?
Федор пожал плечами:
— Не знаю.
— Почему люди не живут свободно, как птицы? Одни все себе захапали, а другие от голода помирают. Справедливо ли это?
Федор вздохнул. Узел, который он нес на спине, отяжелел, все больше и больше давил.
— У птиц тоже нет порядка. Там тоже сильные пожирают слабых.
Майя не поверила:
— Неправда. Птицы свободные, летят, куда захотят, а вот люди…
Деревня Никольское осталась справа. В этой деревне жил урядник. Наши путники увидели, как из деревин выехали два всадника — Федор узнал Малааная и урядника. Они рысью мчались на запад. Федор догадался, куда и зачем они поехали, с облегчением вздохнул, когда всадники отъехали достаточно далеко.
— Пошли, Майя, скорее. Малаанай с урядником поскакали к Яковлеву.
Майя и Федор ускорили шаг. В воздухе послышался шум крыльев и каркающий крик, похожий на треск сухих сучьев. Серый чеглок кружился в небе, преследуя добычу. Вот он сложил крылья, отчего стал похож на ножницы, и, ринувшись вниз, на лету схватил жаворонка и сел на кочку, подальше.
Майя с криком побежала к кочке, желая спасти жаворонка. Чеглок взмыл под облака. Жаворонок вяло бился на
