Львиная стража - Барбара Вайн

– Ты сама говорила, что хочешь длинные волосы, – сказал Гарнет. – Придется что-то делать с колтунами. Подстригись, если длинные тебе не нравятся. Я не против, могу сам их подстричь, если хочешь.

– Я хочу, чтобы они были длинные и никогда не путались.

Пол рассмеялся.

– Ну, у тебя и запросы… Тебе подавай вишни без косточек и розы без шипов.

– А такое бывает, – сказала Дебби. – Розы без шипов. У нас такая растет в саду.

– Ладно, сдаюсь. Пошли, иначе опоздаешь.

Он отвез их в школу на «Вольво». Это был день Кембриджа. Из-за того, что рассказала Нина, и из-за телефонных звонков он ожидал увидеть серый «Фиат», преследующий их, но дорога позади была пуста на всем протяжении до Бери. Сегодня женщина надела бледно-абрикосовый льняной костюм с черно-белой блузкой и очень блестящие черные туфли на высоком каблуке. В этом наряде она казалась далекой. Нина ни словом не обмолвилась о том, что вчера произошло в гостиной. Она обладала удивительным даром хранить спокойное молчание и при этом не выглядеть высокомерной или холодной. Позади было уже много миль, а они так и не обменялись ни единым словом. Когда они выехали на А45, Нина с беспечным видом сообщила, что вечером звонил муж сказать, что он благополучно приземлился. Что до нее, то она не любит летать и надеется, что ей больше никогда не придется сесть в самолет.

На обратном пути их беседа протекала в том же духе. Она вкратце рассказала о друзьях, приезжавших к ней прошлым вечером. Сплошная скука, думал Гарнет; все это интересно лишь тем, кто знает этих людей близко. Ему было абсолютно ясно: вчера сказав – и сделав – слишком много, Нина сейчас полна сожалений. Она закрывает калитку в стене, разделяющей их, калитку, которую вчера она с таким великодушием открыла.

Когда они расставались у парадной двери, она всего-то и сказала, что «спасибо, Пол», хотя взгляд, брошенный ею напоследок, озадачил его. В нем было не радушие, а какая-то острая тоска, возможно, что-то вроде мольбы.

Дорин уже встретила девочек, и они пешком дошли от школы. Пол испытал угрызения совести, когда увидел, какой уставшей выглядит Джессика после долгого учебного дня. Он решительно запретил себе думать о Нине и с такой одержимостью размышлять над ситуацией, но это оказалось слишком сложной задачей. Вполне может случиться, что ему придется уехать. Если ему суждено превратиться во влюбленного, лишенного надежды на взаимность и живущего, образно выражаясь, у нее под дверью, если ничто не сможет утешить его и избавить от этой одержимости, единственным выходом будет отъезд. И если Джессике снова придется переезжать, снова привыкать к школе и расставаться с подругами – что ж, так тому и быть.

Вечером, когда они ужинали, зазвонил телефон. Пол уже отнес грязные тарелки на кухню и сейчас был занят делом, которое до сих пор считал трудным и опасным: вынимал из духовки яблочный пирог, приготовленный из замороженного полуфабриката, и перекладывал его на блюдо. Обычно он или обжигал пальцы, или пирог разваливался. На звонок ответила Джессика; Гарнет услышал, как она четко называет номер, но был уверен, что звонят ему. Она была еще слишком мала, чтобы перезваниваться с подругами. Однако, когда он вернулся в комнату, трубка уже лежала на месте, а Джессика спокойно обсуждала с Дебби преимущества кошек и собак в качестве домашних животных.

– Кто это был, Джесс?

– Тетя.

Он сразу подумал о Нине, но нет…

– Она назвала себя? Почему ты мне не сказала?

– Она сказала, что она жена твоего друга Ричарда. – Сейчас Джессика говорила с тем преувеличенным терпением, которое так характерно для ребенка, когда он сталкивается с непониманием приставучего взрослого. На то, как ее слова подействовали на отца, внимания она не обратила. Возможно, даже ничего и не заметила. – Она сказала: «Это Джессика?», а я сказала: «Да», и она сказала: «А меня зовут Энн, я жена Ричарда». Я не знала, что сказать, поэтому ничего не сказала, а она сказала: «Не трудись звать своего папу, думаю, он занят». Ой, а она назвала меня «дорогая». Я сказала, что не буду звать тебя, если она не против, и она сказала: «Скажи ему, что я еще раз позвоню или Ричард позвонит, и передай ему привет».

Пол страшно разволновался; он подозревал, что Джессика действительно не заметила, какой эффект произвели на него ее слова, и не хотел показывать, что этот звонок встревожил его. Непослушными губами он ровным голосом произнес:

– Энн, да. Ах да.

– Она еще раз позвонит, папа.

Эта женщина – одна из них? Вероятно, да, решил Пол. Наверняка она как-то связана с тем парнем, которого он видел за рулем серого «Фиата». С другой стороны, у него нет никаких оснований думать, что тот звонок, когда ему предлагали деньги, имеет какое-то отношение к мужчине, который назвался Ричардом. И, следовательно, с этой женщиной по имени Энн. Разве так уж мала вероятность, что Ричард и Энн – обычные законопослушные граждане, с которыми он был знаком в далеком прошлом и о которых почему-то забыл?

Связь между Ричардом и тем, кто звонил, существует только в его воображении. Такая направленность размышлений принесла непередаваемое облегчение. Он даже стал думать, а не было ли у Кэтрин близкой подруги по имени Энн.

Спустя какое-то время телефон зазвонил снова. Так как было уже без десяти одиннадцать и время, когда могли звонить друзья, давно прошло, Пол сразу подумал о том типе, который предлагал ему двести тысяч фунтов. Но когда взял трубку, он услышал то чередование гудков, которое говорило, что звонят с таксофона. Гудки длились тридцать секунд, и он повесил трубку. Напрашивался самый разумный вывод: ошиблись номером.

Опять ночь была безлунной, и небо казалось даже темнее, чем вчера. Гарнет вышел во двор. Света не было ни в доме, ни в пристройке. Возможно, потому, что его мучили угрызения совести из-за Джессики, потому, что он чувствовал, что в последнее время он не ставит ее на первое место, Пол заглянул в комнату девочек, прежде чем лечь спать. Вчера они хихикали и болтали почти до полуночи, может, и позже – он не знает, потому что сам заснул, но сейчас они спали, так как уже успели привыкнуть к обществу друг друга и к тому же устали.

С них сползли одеяла, и каждая спала в ворохе игрушек, книг и одежды – Дебби на животе, Джессика в нелепо-развязной, непристойной позе с раздвинутыми ногами, одна рука закинута за голову, другая свешивается, золотистые волосы разметаны по подушке. Пол перекатил ее на бок, прикрыл обеих. Плеер все еще был включен. Он выключил его, прошел в свою комнату и сразу заснул.

Его комната располагалась в задней части дома, на той стороне, что выходила на лужайку за стеной ограждения, так что телефон разбудил его до того, как он увидел свет. На мгновение, пока Пол лениво выплывал из сна, его охватило желание не отвечать на звонок. Но он спустился вниз и на повороте лестницы увидел ослепительно-белое свечение, которое вливалось в окна. Оставшееся расстояние до аппарата он пробежал. Звонил Стэн.

– Пол? Мы так и не договорились, ну, в смысле, что делать, если что-то случится. Извини, если разбудил тебя. Может, ничего и не случилось… Но вспыхнул свет, и мне кажется, что я кого-то видел. Ну, нет, не так: я точно кого-то видел.

– Иду. Только оденусь.

Он тут же подумал о двух телефонных звонках: одном – от женщины, назвавшейся Энн, другом – так и не состоявшемся. Возможно, это было простым совпадением – что звонили за несколько часов до появления незваного гостя. Свет будет гореть пять минут после срабатывания. Пол надел джинсы и свитер. Ружье – Апсоланд настоял, чтобы Пол хранил его в коттедже, – стояло у задней стенки гардероба. Поколебавшись, он достал его и высыпал в карман горсть патронов. У лестницы взял фонарь со столика.

Стэн стоял возле задней двери вместе с Коломбо. Он говорил шепотом:

– Меня разбудил свет. В нашей комнате стало светло, как днем. Я выглянул и увидел человека в парке, мужчину, он бежал. Выбежал через калитку на Кремневой аллее.

Коломбо смотрел на ружье у Гарнета под мышкой. Пол спросил:

– Миссис Апсоланд проснулась?

– Нет, насколько я знаю.

– Она пьет таблетки для сна, – сказал Коломбо.

Вот как? А откуда он узнал? Через свою жену, решил Пол. Мария убирала спальню, вероятно, заглянула в шкафчик в ванной. Пока они стояли, свет погас. Наверняка его можно было включить вручную, но Гарнет не знал как. Он прошел через арку – Стэн и Коломбо следовали за ним – и пересек зону действия датчика. Свет вспыхнул.

Парк залило сиянием, как при самой яркой луне. Свет посеребрил землю, теперь она казалась подернутой ледком. Все вокруг, несмотря на теплую и безветренную погоду, выглядело по-зимнему холодным. Тени огромных деревьев напоминали черные картины с причудливыми очертаниями на серебристо-белом фоне. От этого света сияло даже небо, оно превратилось в гигантский жемчужный купол. Коломбо куда-то ушел. Пол и Стэн стояли в зоне срабатывания датчика, чтобы свет не погас.