Дочь кардинала - Филиппа Грегори

– Хорошо. – У меня прерывается дыхание.

Он уже положил руку на дверь, чтобы уйти, и я не выдерживаю и кладу руку на его рукав. Он поворачивается ко мне с улыбкой, затем наклоняется и целует мою руку, коснувшуюся его. Вот и все, ничего больше. Одно легкое прикосновение его губ к моим пальцам заставило их запылать как от огня. И он выскользнул из комнаты.

В траурном платье темно-синего цвета я иду за Изабеллой в часовню и там бросаю взгляды на ту сторону, где сидят во время мессы король и его братья. Королевские места пустуют, там никого нет. Я чувствую, как меня охватывает липкая волна разочарования, и мне начинает казаться, что он меня подвел. Ричард пообещал утром быть в часовне, но его тут нет. Я встаю на колени позади Изабеллы и стараюсь думать о мессе, но латынь сейчас кажется мне пустой и бессмысленной, простым набором звуков, которые причудливым образом складывались в знакомые фразы: «До встречи завтра. Ты же ходишь на раннюю мессу?»

Служба заканчивается, и Изабелла поднимается на ноги, чтобы идти из часовни. Но я не поднимаюсь вслед за ней, лишь опуская ниже голову и закрывая глаза, словно погрузившись в молитву. Она бросает на меня нетерпеливый взгляд, но все-таки оставляет меня в покое. Сопровождающие ее дамы идут за ней к выходу из часовни, и я слышу, как за ними закрывается дверь. Священник, стоя спиной ко мне, расставляет что-то на алтаре, но я по-прежнему сжимаю руки в молитвенном жесте с закрытыми глазами, поэтому не вижу, как Ричард проскальзывает на мою скамью и становится рядом со мной на колени. Я не тороплюсь открывать глаза, когда постепенно начинаю ощущать его присутствие рядом, ощущать запах мыла на его коже и свежевыделанной кожи его сапог. Я слышу легкий шорох его одежды, когда он встает на колени рядом со мной, и до меня доносится аромат лаванды, когда он наступает коленом на цветок, а затем я чувствую тепло его руки, накрывающей мои пальцы.

Тогда я медленно, словно просыпаясь, открываю глаза и вижу его улыбающееся лицо.

– О чем ты молишься? – спрашивает он.

«О тебе, о своем спасении», – проносится у меня в голове.

– Ни о чем.

– Тогда я посоветую молиться о своей свободе и о свободе твоей матери. Так мы поговорим с Эдуардом от твоего имени?

– А ты попросишь об освобождении матери?

– Могу попросить. Ты хотела бы, чтобы я это сделал?

– Конечно. Как думаешь, она сможет поехать в замок Уорик? Что ей остается? Или ей лучше переехать в какой-нибудь другой из наших домов? Или, по-твоему, она так и останется в аббатстве Бьюлли, даже когда получит разрешение оттуда выехать?

– Если она решит остаться в аббатстве и с честью уйти там на покой, то тогда она сохранит все свое имущество и тебе ничего не достанется. Тебе так и придется жить с твоей сестрой, – тихо произносит он. – Если Эдуард ее простит и вернет ей свободу, то она станет очень богатой дамой, но ее никогда не примут при дворе, то есть она будет состоятельным изгоем. Тебе придется жить с ней, и ты не получишь наследства вплоть до ее смерти.

Священник моет чашу и аккуратно кладет ее в хранилище, затем листает Библию, отмечая нужные ему страницы шелковыми закладками. Затем он почтительно кланяется распятию и выходит из часовни.

– Иззи будет в ярости, если из-за меня она не получит мамино состояние.

– Как же ты будешь жить, если у тебя ничего не будет? – спрашивает он.

– Я могу жить с матерью.

– Неужели ты действительно хочешь жить в отчуждении? И у тебя не будет приданого, только то, что она сама решит тебе дать. Ну, это на тот случай, если ты в будущем захочешь выйти замуж. – И он замолкает, будто эта идея только что пришла ему в голову. – Ты хочешь выйти замуж?

– За кого? – спрашиваю я, глядя на него с удивлением. – Я же никого не вижу, меня не выпускают к людям. Я вдова, и у меня первый год траура. За кого же я выйду замуж, если я ни с кем не встречаюсь?

Его глаза смотрят на мои губы.

– Ты встречаешься со мной.

Я вижу, как он улыбается.

– Встречаюсь, – отвечаю я шепотом. – Но ты же не ухаживаешь за мной, и мы даже не думаем о том, чтобы пожениться.

Дверь часовни открывается, кто-то заходит, чтобы помолиться.

– Возможно, тебе пригодилась бы и твоя доля наследства, и твоя свобода, – тихо произносит Ричард прямо над моим ухом. – Возможно, твоей матери будет лучше остаться там, где она живет сейчас, а вам с сестрой получить равные доли наследства. Тогда ты будешь свободна в выборе своей судьбы.

– Я не могу жить одна, – возражаю я. – Мне этого не позволят, мне же всего пятнадцать лет.

И он снова легко улыбается, придвигаясь чуть ближе, так, чтобы его плечо касалось моего. Мне хочется на него облокотиться, почувствовать его руку на своих плечах.

– Если у тебя будет собственное состояние, то ты сможешь выйти замуж за того, за кого пожелаешь, – мягко говорит он. – Ты подаришь своему мужу огромное богатство и владения. Любой мужчина в Англии будет счастлив взять тебя в жены. Да большая часть из них просто будет умирать от желания жениться на тебе. – Он замолкает, чтобы дать мне обдумать услышанное, а потом поворачивается ко мне и смотрит мне в глаза. – Ты должна быть уверена в этом, леди Анна. Если мне удастся вернуть тебе твое наследство, то любой мужчина в Англии будет счастлив взять тебя в жены, потому что с твоей помощью станет одним из самых крупных землевладельцев и богачей, к тому же породнится с одной из самых достойных английских семей. Ты сможешь выбирать среди лучших из лучших.

Я жду продолжения.

– Но хороший человек не станет жениться на тебе ради твоих денег. И, наверное, тебе не стоит выбирать того, кто захочет именно их.

– Не стоит?

– Хороший человек женится на тебе по любви, – просто произносит он.

Рождественские празднества заканчиваются, и герцог Кларенс, муж моей сестры, Джордж, теплейшим образом прощался со своим братом, королем, и особенно прочувствованно с его младшим братом, Ричардом. Иззи целует королеву, короля, Ричарда, любого, кто казался достаточно влиятельным и склонным принимать ее поцелуи. Исполняя же сей прощальный ритуал, она бросала на мужа влиятельные взгляды, и тот одним движением бровей отдает ей приказы.

Я вижу, как она вымуштрована, на зависть хорошей охотничьей собаке, которая не нуждается в свистке: ей достаточно одного поворота головы своего хозяина или легкого движения руки, чтобы угадать его желания. Джордж хорошо ее обучил, и она научилась быть такой же верной и послушной ему, как она была верной и безропотно послушной дочерью своему отцу. Муж стал ее хозяином и повелителем. Она была так напугана мощью и могуществом дома Йорков, увидев ее на поле боя, в море и в мире таинственных и необъяснимых событий, что она цепляется за него, как за свое спасение. Расставшись с ним и уехав из Франции, она решила следовать за Джорджем везде, куда бы он ее ни позвал, вместо того чтобы бороться за сохранение его верности нашему делу.

Свита Изабеллы, и я в том числе, сели на своих лошадей. Король Эдуард приветственно поднимает руку, делая мне жест. Он не забывает о том, кем я была, хотя его двор прилагает недюжинные усилия для того, чтобы забыть о том, что до них на троне были другие король и королева и что принцем Эдуардом был совсем другой человек до того, как его имя перешло к младенцу, который нигде не разлучается со своей матерью, королевой, что совсем недавно в порту этой страны состоялась высадка флота, была погоня, а затем битва. Королева Елизавета холодно смотрит на меня своими красивыми ледяными глазами. Она не забыла, что мой отец убил ее брата. Придет день, и по долгам крови придется платить. Я сажусь на свою лошадь, поправляю платье и беру поводья в руки. Я развлекаюсь, играя кнутом, расчесываю лошади гриву, чтобы она лежала на одну сторону. Я оттягиваю как можно дольше наступление момента, когда я начну искать глазами Ричарда.

Вот и он, рядом с братом. Он всегда рядом с ним, и благодаря ему я поняла, что существуют любовь и верность, не подвластные ничему. Заметив, что я смотрю на него, он сияет улыбкой, и его смуглое лицо смягчается нежностью. Если бы кто-то сейчас смотрел в нашу сторону, его бы немедленно раскусили. Он кладет руку на сердце, словно клянясь мне в верности. Я быстро осматриваюсь, благодаря небеса за то, что на нас никто не обращает внимания, потому что все заняты лошадьми, и Джордж кричит, собирая охрану. А Ричард так и стоит там, опрометчиво приложив руку к сердцу и глядя на меня, словно хочет, чтобы весь мир знал о том, что он любит меня.

Он меня любит.

Я качаю головой, словно не одобряя его, и опускаю глаза на свои руки, держащие поводья. Когда я поднимаю взгляд, он все еще смотрит на меня, держа руку у сердца. Я знаю, что должна отвести глаза, что не имею права ни на какие чувства, кроме пренебрежения, во всяком случае, именно так ведут себя дамы из баллад, которые поют трубадуры. Но я всего лишь юная одинокая девушка, а передо мной стоит невыносимо привлекательный юноша, готовый мне помочь и служить, и он держит руку на сердце и смотрит на меня смеющимися глазами.