Светочи Тьмы - Татьяна Владимировна Корсакова

преступления, те же свидетели и та же самая жертва. Это если допустить, что случившееся тринадцать лет назад с Алексеем Бойко не было несчастным случаем, а было покушением на убийство. А Самохин был готов сделать это допущение. Профессиональная чуйка криком кричала, что все в этой чертовой усадьбе связано. Связано и привязано к Свечной башне.

С убийцей пока ничего непонятно. Был ли Разумовский Горисветовским маньяком или сам стал жертвой этого самого маньяка? С особым нетерпением Самохин ждал заключения судебно-медицинской экспертизы, его интересовала причина смерти Разумовского и способ убийства. Что-то ему не особо верилось ни в несчастный случай, ни в суицид. Результаты экспертизы ему обещали уже сегодня, ждать осталось недолго.

Была еще Мирослава, несостоявшаяся жертва. Тогда несостоявшаяся, а как насчет наших дней? Угрожает ли девчонке сейчас какая-то опасность? Если убийцей окажется не Разумовский, то для настоящего маньяка – Мирослава живой свидетель, а настоящие маньяки не любят свидетелей, особенно живых. Эх, была бы воля Самохина, он бы на пару деньков засадил девочку в каталажку. Для ее же безопасности и собственного спокойствия. Но ни начальство, ни общественность, ни сама Мирослава такие его порывы не поймут и не одобрят. К сожалению! Значит, за девчонкой придется присматривать. У него уже есть опыт пригляда за строптивыми и излишне самостоятельными девчонками. Справился тогда, справится и сейчас.

С Артёмом Морозовым тоже нужно что-то решать. Эти его травмы в свете нынешних событий кажутся очень даже подозрительными. Как и резкие изменения в карьере. С чего бы такому крутому и перспективному парню бросать весьма обеспеченную работу ради сомнительного удовольствия поработать сисадмином в школе для одаренной молодежи? Сам Морозов объяснял все просто – отпуском и нахлынувшей ностальгией по былому. Типа, с основной работы не срывался. Типа, род этой работы и сама контора позволяют трудиться дистанционно. А тут у него меценатство, подвижничество и ностальгия.

Так Самохин ему и поверил! Он видел этих двоих вместе – Мирославу и Артёма. Что-то их связывало, что-то темное и тревожное, заставляющее их держаться друг дружки и этого чертова места.

А что, если травмы Артёма – это не следствие несчастного случая, как он рассказал доверчивому провинциальному следователю, а тоже последствие нападения? Тогда жертв получается уже трое: Алексей Бойко, Мирослава Мирохина и Фрост, он же Артём Морозов. И из этих троих один уже мертв, а двое других в опасности.

Тут Самохин себя пожурил. Про характер травм Фроста и обстоятельства, в которых они были получены, он мог узнать сразу. Не было в том ни особых проблем, ни особой тайны. Достаточно было послать запрос в Чернокаменскую больницу. Самохин уже почти было собрался писать запрос, а потом решил, что быстрее и эффективнее будет смотаться в Чернокаменск самому, разузнать про Фроста, а заодно уточнить кое-какие факты из биографии Дмитрия Леонидовича Елагина, потому как после полученной утром информации нимб над его головой изрядно поблек, а вопросов к нему прибавилось.

В Чернокаменске Самохин планировал управиться за несколько часов. Это, если повезет. Самохин верил в свою фортуну почти так же сильно, как в свою чуйку. Собственно, чуйка и гнала его в город.

В больнице случилась бюрократическая заминка, на решение которой ушло больше часа. Это время Самохин тоже потратил с умом, побеседовал с медсестрой, дежурившей в приемном покое в день, когда туда доставили сначала Алексея Бойко, потом Артёма Морозова, а следом и Мирославу Мирохину. Событие было в некотором смысле из ряда вон выходящее. О Горисветовском маньяке к тому времени в Чернокаменске были уже наслышаны, а медсестра в те времена была еще молодой, любознательной и с крепкой памятью. Настоящий подарок для следствия!

Собственно, от медсестры Самохин узнал даже больше, чем из официальных документов. Вот как ему повезло!

Они стояли за разлапистым кустом сирени. Медсестра, представившаяся Верой Георгиевной, курила тоненькую папироску, а Самохин молча завидовал. Его мучения компенсировала лишь ценность полученной от Веры Георгиевны информации.

– Гоняет начальство. – Медсестра многозначительно посмотрела на зажатую в пальцах сигарету. – ЗОЖ и все дела. Приходится прятаться.

Самохин понимающе покивал. Про ЗОЖ он теперь знал довольно много, даже пару раз выходил на утренние пробежки. Пробежки ему не особо нравились, дыхалка пока не справлялась с поставленными задачами, но он решил не сдаваться.

– Кто их привез, Верочка? – спросил он ласково. Вера Георгиевна была еще в том цветущем возрасте, когда можно было отбросить официоз.

– Кого? Парнишку или девочку? – спросила она, улыбаясь. – Самого первого, того, что с черепно-мозговой, привез кто-то из воспитателей. Батя его приперся только к обеду, пьяный в стельку.

– Я про Морозова и Мирохину, если конечно помните.

Она помнила. И жаждала поделиться с интересным, еще не старым, явно одиноким следаком. Сама она, судя по взгляду и кокетливо расстегнутой пуговке на халате, тоже была одинока. Встретились два одиночества. Одно доверчивое, с хорошей памятью, а второе циничное и прожженное.

– Парня привез старичок. Такой седой, благолепный, на профессора похожий. Я тогда еще подумала, что дедушка.

– А оказалось?

– А оказалось, профессор и есть! Профессор музыки. Преподавал парню скрипку.

– В Горисветово преподавал? – уточнил Самохин.

– Да, в тамошнем их летнем лагере.

Прекрасная новость! Узнать фамилию и адрес профессора не составит большого труда. Главное, чтобы профессор был в здравом уме и крепкой памяти. Вот как Верочка.

– С ним разговаривал Вадим Семенович, наш травматолог. Почему с ним? Потому что парнишка молчал. Не ответил ни на один из наших вопросов. Я даже подумала, что это от болевого шока, а Вадим Семенович был уверен, что из-за какого-то глупого упрямства.

– Почему? – не понял Самохин.

– Потому что там и речи не было о несчастном случае. Такой характер травм. – Верочка посмотрела куда-то вверх, словно там были описаны все травмы, полученные Артёмом Морозовым. – Мальчика кто-то намеренно искалечил, понимаете?

Про злонамеренность Самохин знал побольше медсестры Верочки, поэтому просто молча кивнул в ответ.

– Намеренно и очень жестоко. Вадим Семенович даже вызвал полицию.

– И что полиция? – оживился Самохин.

– Насколько мне известно, ничего. Парень не сказал и слова ни врачам, ни ментам, – она чуть виновато улыбнулась, – ни родителям.

– И что?

– И ничего! Списали на последствия пережитого стресса. У нас в тот день были сплошные стрессы, знаете ли. Только Морозова отправили в операционную, как привезли ту задушенную девочку.

– Ее кто привез? – тут же спросил Самохин.

– Мужчина. Видный такой, крепкий, в очках.

Мужчина – это Дмитрий Елагин, тут все понятно.

– С ним еще девушка была. Крупненькая, напуганная, вся трясущаяся. Я ее потому и запомнила, что мне пришлось ее корвалолом отпаивать.