Чупакабра - Екатерина Бальсина

Все началось с того, что мне вместо нормальной еды подали объедки. Причем, судя по их виду, кто-то это уже употребил до меня. Пока я в недоумении пытался найти хоть один съедобный кусок в предложенном блюде, один из поваров весьма недовольным тоном заметил, мол, сколько можно уже кормить этих дармоедов (?), которые всячески досаждают его величеству (??), отвлекая того от нормальной жизни и вынуждая прятаться в спальне, ссылаясь на несуществующую болезнь (???). Пока я с раскрытой пастью переваривал услышанное за неимением иной пищи, другой повар больно пнул меня в бок тяжелым сапогом и заявил, что мало того, что маги наглые, так еще и их скотина мохнатая такая же (это он про меня, что ли?). После чего вытащил меня за шкирку на улицу и сообщил, что если моя лапа еще хоть раз переступит порог его кухни, то я об этом очень сильно пожалею. Пока я собирался с мыслями и готовил достойный ответ, кухонная дверь с грохотом закрылась перед моим носом.

Человекам доставалось не меньше моего. Куда бы они ни направились, их повсюду сопровождали ехидные смешки и желчные комментарии. Черноклокий сумрачно сопел и кипятился, а белошерстый молча игнорировал любые замечания. И каждый вечер едва ли не со слезами умолял меня поторопиться.

Мне не оставалось ничего другого, как попытаться проникнуть в спальню Короля.

— Все, я так больше не могу, — громогласно заявил Пин через несколько дней. — Тилли, дружище, неужели ты не собираешься ничего предпринять? Сколько нам еще торчать в этом снежном королевстве?

— А что ты предлагаешь? — заинтересовался Тиллирет, отрываясь от написания очередной главы про поведение чупакабр. — Вся придворная знать только и ждет, чтобы мы выкинули какой-нибудь фокус, оскорбляющий несуществующую честь его величества. И уж поверь, приятель, за оскорбление здесь готовы принять все, что угодно, даже недостаточно почтительное выражение лица при виде Илхеаса.

— И что? — агрессивно осведомился Весельчак. — Так и будем сидеть сложа руки и надеяться, что у Илхеаса рано или поздно проснется совесть? Сомневаюсь, что она у него вообще есть.

— Я поручил Бесу выяснить, где находится корона, — поделился своей задумкой Бродяга. — Когда будем знать, где она, тогда и начнем действовать.

— И когда это будет? Р-р-р, как все долго и неинтересно. Придется начать действовать самому.

— Дерзай, — рассеянно согласился Тиллирет, снова погружаясь в работу.

Если бы он мог знать тогда, к чему приведут его слова!

Я неслышно переступил по ледяному мраморному полу замерзшими подушечками лап. В животе негромко заурчало, напоминая, что последний раз я ел почти день назад. Очень хотелось подкараулить кого-нибудь из наглых слуг Короля и впиться клыками ему в шею. В такой мороз свежая горячая кровь отлично служит не только пищей, но и средством обогрева.

Вторые сутки я сидел на наблюдательном посту перед дверью, ведущей в спальню Короля, и пытался придумать, как же мне попасть внутрь. За все это время мимо меня дважды торопливо просеменили человеки с тяжелыми подносами в лапах, на продолжительное время исчезавшие в заветной спальне. Перед этим они с такой настороженностью оглядывались по сторонам и так аккуратно приоткрывали дверь, что у меня не было ни малейшего шанса проскользнуть внутрь.

Я раздраженно постучал кончиком хвоста по полу. Что же придумать?

Тиллирет так увлекся рукописью, что совершенно не заметил, как Пин бочком выскользнул из комнаты, ехидно посмеиваясь в густую бороду.

Прошел час. Задумавшись над тем, как бы получше построить следующее предложение, Бродяга краем уха уловил какой-то приближающийся шум, раздражающий и отвлекающий от дела. Глубоко вздохнув и скорчив недовольную физиономию, маг нехотя поднялся с кресла, стоящего возле пышущего жаром камина, и выглянул в коридор.

Сказать, что увиденное поразило его — значит, не сказать ничего. Тиллирет застыл на месте, рискуя в очередной раз потерять вставную челюсть, и медленно холодея изнутри.

По коридору бежал в наполовину разорванной одежде король Илхеас, с громкими воплями отмахиваясь по сторонам подушкой. За ним неслась разбитная девица, с ног до головы замотанная в простыню и в длинной парандже. Тряся из стороны в сторону искусственной грудью (судя по гулкому отзвуку, раздававшемуся каждый раз, когда груди сталкивались меж собой, в их роли выступали два медных горшка) и выбивающейся из-под паранджи седой бородой, девица во всю мощь своей луженой глотки требовала от Илхеаса немедленной женитьбы на ней, "дабы не покрыть позором ее почтенное имя после того, что его величество с ней сделал". Илхеас на бегу сообщал всем, что видит странную "девицу" впервые и уж совершенно точно не делал с ней ничего такого, о чем бы он не помнил.

Последним плелся задыхающийся от смеха чупакабра, припадая на все четыре лапы. Увидев его, Тиллирет окончательно понял, кто выступал в роли разбитной девицы и тут же решительно запретил себе в это верить. Пин, конечно, способен на многое, но на такую извращенную глупость даже его фантазии не хватит. Ведь это же не он, правда? Это же не Весельчак бежит по коридору, крайне неудачно выдавая себя за опороченную девицу?

Девица повернулась к старому магу и рявкнула, на глазах разбивая робкие надежды Бродяги:

— А ты чего стоишь без дела? Тут твоего друга, понимаешь ли, оскорбили в лучших чувствах, а он из себя статуй изображает! Давай, помогай мне его поймать!

— Пи-ин, — дрожащим голосом произнес Тиллирет, чувствуя, как его и без того седая голова белеет окончательно. — Ты что творишь?

— Пытаюсь добыть сапфир, — гордо уведомил приятеля Весельчак. — Вот сейчас догоню Илхеаса, заставлю на мне жениться и на правах законной жены вытащу камень из короны.

— К-какой жены? — заикаясь, переспросил Бродяга. — Ты что, совсем из ума выжил? Ты же мужчина!

— Ради такого дела, — вдохновенно провыл Пин, весьма натурально пуская слезу и припадая на грудь приятелю, — я готов пожертвовать своей мужественностью. Правда, — маг вернулся к своему обычному тону, — ненадолго. Максимум денька на два.

К моему большому удивлению, хозяин сумел удержаться от того, чтобы испепелить черноклокого на месте. Вместо этого он закатил глаза, схватился лапой за грудь и исчез в своей комнате. Судя по донесшемуся до нас с черноклоким грохоту и скрежету, еще и дверь забаррикадировал, чтобы наверняка никто не вошел.

Зря! Я бы на его месте непременно остался бы и посмотрел, чем все закончится.

Когда я впервые увидел черноклокого в его новом облике, то сначала не поверил своим глазам и даже как следует протер их лапами. Но нет, зрение меня не обманывало — передо мной действительно стоял Пин, жутко воняя на весь этаж чем-то цветочным и кокетливо поправляя завернувшуюся простыню. Черноклокий дернул ручку, убедился, что дверь заперта и противно-сладким голосом попросил "милого пустить его". Илхеас имел глупость открыть. Уж не знаю, что именно произошло внутри, но через несколько минут Король вылетел вон, вытаращив глаза и хватая пастью воздух, и бросился прочь. Пин устремился за ним. А я, наконец улучив возможность, проник в спальню Короля.