Чертовы котята - Леена Лехтолайнен

— Юлия понятия не имеет, на чем ее отец сделал состояние, — промямлил наконец Юрий.

— Какая разница? Иван Гезолиан знает, что я была подругой Давида Сталя в тот период, когда Сталь обманул его с этим изотопом. Гезолиан знает, что именно Давид взорвал яхту Сюрьянена. По твоей милости, мерзавец, я попала в смертельно опасную ситуацию!

Юрий нервно сглотнул, но ничего не ответил, и я нажала отбой. Он попытался перезвонить, я не ответила. Он прислал сообщение, я даже не потрудилась его открыть и принялась собирать вещи. Шале друга Гезолиана казалось пещерой льва, где рысь подстерегают смертельные опасности. Но меня трудно было упрекнуть в трусости. Из сложившейся ситуации надо извлечь пользу, а для этого стоит познакомиться с Гезолианом поближе.

Юлия не умела путешествовать налегке. Ее чемодан уже в аэропорту Вантаа-Хельсинки весил двадцать килограммов, а в Женеве потяжелел еще на пару кило. Укладывая ее платья для вечеринок, я перебирала в уме сведения о Гезолиане. Мне говорили, что Давид получил всю предназначенную Гезолиану сумму за изотоп, но значительная доля этой суммы была выплачена фальшивыми деньгами. И то, что часть изотопа Давид так и не передал Интерполу и она бродит неизвестно где. Мужчина, которого я нашла мертвым в арендованной Давидом квартире в Тоскане, был человеком Гезолиана. Казалось, что Давид с Гезолианом оплетали друг друга паутиной, и стоило порваться одной петле, как на ее месте сразу возникала другая.

Подписав договор с Юлией, я тут же провела оценку возможных рисков. Причем не только внешних факторов, но и характера самой подопечной.

Глава Академии частной охраны неоднократно говорил курсантам, что опасность на клиентов часто навлекают их собственные пристрастия и привычки. Юлия не курила, не пила и утверждала, что не принимает наркотики. Она не нуждалась в регулярном медицинском осмотре и не принимала никаких лекарств, кроме, может быть, иногда от головной боли. Операцию по увеличению бюста она сделала в Швейцарии и грудные имплантаты были высшего качества, так что рак груди в ближайшее время ей тоже не грозил.

Мои собственные сборы много времени не занимали. Горнолыжное снаряжение у меня было арендованное, одежда помещалась в один чемодан. Бо́льшую часть жизни я провела в гостиницах и на съемных квартирах, так что имуществом не обросла, не считая пары чашек да большой кастрюли. Любимую музыку я закачала в плейер МР3, так что она вообще не занимала места. Я никогда не боялась лишиться имущества, и это давало мне чувство свободы. Самым ценным предметом у меня был револьвер марки «глок», но и он, в конце концов, являлся всего лишь рабочим инструментом. Я не испытывала к нему никаких особых чувств, кроме, может, удовлетворения от мысли, что он способен спасти чью-то жизнь. Часто, тренируясь на стрельбище, я представляла, что целюсь в грудь своего отца, который убил мою мать и, как я сильно подозревала, имел отношение к смерти моего дяди. А иногда я воображала, что навожу прицел на Ивана Гезолиана, который когда-то угрожал мужчине, которого, как мне казалось, я любила. А теперь вот я охраняю дочь своего врага.

Неужели даже старший констебль Теппо Лайтио, единственный полицейский, которому я доверяла, не знал, что Юлия Герболт — дочь Ивана Гезолиана? Европол следил за Гезолианом, и в его досье, без сомнения, должна быть информация о ближайших родственниках.

Швейцария не входит в число стран Евросоюза, но местная полиция активно сотрудничает с Интерполом в области поимки международных преступников. Сначала я предполагала, что Гезолиан находится в розыске на всей территории Европы, но позже поняла, что в Швейцарии он чувствует себя в безопасности. К тому же Юлия упоминала, что отец собирается здесь не только кататься на лыжах, но и улаживать дела с местными банками. Интересно, он путешествует со своим настоящим паспортом или по поддельным документам? Внезапно я почувствовала удовлетворение от того, что следующую ночь мы проведем под одной крышей. Интересно, насколько хорошим профессионалом является этот его Леша? Разумеется, я не собиралась расспрашивать о хозяине, ведь это только насторожило бы его.

В число дорогих моему сердцу вещей входила также потертая и согнутая в нескольких местах фотография Фриды — рыси, которая когда-то прожила несколько лет в нашем с дядей доме. Она была мне как сестра. Фрида до сих пор царила в моем сердце, как живая, и на самом деле мне не требовалось фото, чтобы воскресить перед глазами ее образ.

Третьей вещью, которую я хранила как зеницу ока, было кольцо. Оно лежало в Лэнгвике в сейфе для оружия, и я, честно говоря, не знала, что мне о нем думать. Зачем Давид Сталь приготовил для меня точно такое же кольцо с тремя рубинами, какое носила моя мать?

Это была очередная заданная им головоломка, которую я тщетно пыталась разгадать. Я стремилась как можно меньше думать о Давиде, но это удавалось крайне плохо.

Послышался цокот каблуков, распахнулась дверь, и на пороге показалась Юлия. Глаза ее сверкали, щеки пылали — сказывалось действие двух бокалов мохито и шампанского.

— Ты готова? Отец с Лешей ждут внизу. — Юлия взглянула в зеркало, поправила прическу и подкрасила блеском губы. — Я так рада, что отец смог выбраться сюда! Мы так редко видимся!

Юлия так редко пускалась в откровения о своей жизни, что я решила воспользоваться ситуацией и немного разговорить ее.

— Так ты родилась в Витебске?

— Нет, в Москве. Родители жили там в начале восьмидесятых. Отец родом из Белоруссии, и он решил вернуться туда, как только возникла такая возможность. У нас и до этого была там дача… благодаря папиным связям. В конце концов, неважно, какая власть, гораздо важнее иметь знакомство с нужными людьми.

— Транков тоже так считает.

— Транков? — небрежно переспросила она. — А при чем тут он? Я много раз повторяла Уско, что ему давно следует выгнать этого парня, а он его почему-то жалеет. А он и прилип к Уско, как банный лист. Транков прикидывается твоим другом, но, надеюсь, ты не воспринимаешь его всерьез?

— Твой отец с ним знаком?

— Разумеется, ведь они с Уско деловые партнеры. Отец о нем не очень-то высокого мнения. Все, пойдем.

Юлия подхватила на плечо дорожную сумку, купленную в Женеве за семь тысяч швейцарских франков. На мой взгляд, сумка была уродливая, но я не слишком разбираюсь в трендах и брендах. Я взяла багаж Юлии и свой небольшой чемодан, и мы вышли в коридор. Спустились на лифте в вестибюль. Леша и Иван Гезолиан ждали нас, расположившись на креслах. Гезолиан уже расплатился по счету. Леша и с места не сдвинулся, чтобы помочь мне с чемоданами. Разумеется, ведь он считал меня не женщиной, а просто прислугой.

Черный лимузин с работающим мотором ждал нас на улице. У машины были швейцарские номера.

— Антон, возьми чемоданы, — велел Гезолиан водителю.

Тот повиновался. Это был мужчина двухметрового роста, с густыми волнистыми волосами до плеч, усами и бородой на пол-лица и такими косматыми бровями, что им позавидовал бы сам Брежнев. Глаза были скрыты толстыми линзами очков.

Антон молча взял чемоданы и положил в багажник, даже не взглянув на меня. Леша открыл заднюю дверь и жестом пригласил Гезолиана с дочерью в салон. Сам он уселся рядом с водителем, мне кивком предложил сесть позади него. В длинном салоне между водителем и пассажирами имелось еще место, где можно было сидеть, согнувшись и поджав ноги. Там я и устроилась. Разумеется, ремни безопасности для этого места не были предусмотрены; впрочем, Юлия с отцом тоже не пристегнулись. Когда мы ездили с ней вдвоем, я не раз отказывалась трогаться с места, пока она не пристегнет ремень, и объясняла:

— За это штрафуют. И подкупить полицейского в Финляндии невозможно. К тому же подумай, если машину ударит и пассажира кинет вперед, осколки стекла могут изуродовать лицо.

Этот аргумент действовал. Но сейчас Юлия, видимо, считала, что от летящих осколков ее прикрою я. Шофер аккуратно вел машину по извилистой и скользкой горной дороге. Поднялся туман, видимость была плохая.

Ехали мы не более пяти минут, но из-за множества поворотов я не могла определить, в восточной или западной части деревни мы находимся. Автомобиль остановился возле длинного забора, водитель открыл со своей стороны окно, набрал код, и деревянные ворота медленно отворились. Мы въехали вовнутрь, поднялись на холм, и наконец машина остановилась возле трехэтажного бревенчатого дома. Здание было построено в старинном альпийском стиле, но, очевидно, не более трех лет назад.

Я вышла из машины и открыла Юлии дверь. Леша пошел отпирать дом, а водитель принялся вытаскивать из багажника чемоданы. Я взяла у него свою сумку и в этот момент почувствовала легкий запах очень знакомой туалетной воды. Я втянула воздух, словно взявший след зверь. Невероятно знакомый запах. Я сделала еще один вздох и, вглядевшись в скрытое бородой и усами лицо, наткнулась на взгляд знакомых глаз. Глаз, в которых я однажды утонула.