Звезда творения - Ирина Черкашина

Художник еще немного посидел у меня, наливаясь алым вином давно исчезнувшей земли. Но видно было, что мое предложение пришлось ему по душе. И то правда, человеку, побывавшему вблизи владений смерти, следует переключиться на то, что наполнено жизнью. А что более наполнено жизнью, нежели Хаос, вмещающий в себя все?

Наконец он ушел, слегка успокоенный и полный планов. А я остался ждать Тихона. И этот разговор обещал быть не менее трудным, чем разговор с Порфирием.

Тихон явился не сразу. Должно быть, заканчивал какие-то свои дела при новых властях. Я подробно расспросил его обо всем, происходящем снаружи, и выслушал его версию событий. После чего расхвалил за находчивость и смелость.

— Верно, Порфирий Степаныч — человек безвредный, за что его в расход? — усмехнулся Тихон, тайком любуясь на рукав новенькой кожаной куртки. — Однако, господин, есть тут одна закавыка… Ежели колчаковцы придут, надо будет мне в леса бежать, иначе станет со мной то же, что с нашим управляющим. Не пощадят.

Я встал и прошелся перед ним.

— Скажи мне, Тихон, верный мой слуга… Был ли я добр к тебе? Всегда ли вознаграждал тебя за услуги? Был ли к тебе справедлив?

На все вопросы он осторожно ответил «да». Ну еще бы.

— Теперь предстоит тебе выполнить самую трудную, самую опасную работу. Но и вознагражу я тебя щедро. Столько ни один царь земной тебе не даст…

Тихон насторожился.

— Помнишь ли ты подвеску в виде звезды, которую утащил в тот раз у Порфирия? Ее необходимо добыть вновь, но это только малая часть дела.

Я взял паузу. Необходимо было, чтобы мой слуга проникся важностью задания, потому что лезть ему придется в прямом смысле к смерти в зубы.

— Эта звезда не простая. Не зря в прошлый раз твоя рука сама схватила ее… Только вот вы, люди, не знаете, что она на самом деле собой я представляет и как ею пользоваться. А я — знаю. Она дает великую силу, но прежде ты должен ее зарядить.

— Зарядить?..

— Видел ли ты, Тихон, волшбу, которую я творю?

— Не только видел, — пробормотал Тишка, машинально ощупывая шею, — но и на своей шкуре ощутил.

— Верно. В той звезде, Тихон, скрыта до времени огромная сила. Она позволит мне освободиться из плена. После того исполню твое желание. Захочешь — навсегда освобожу от службы и на золото наведу, которого в округе еще много… Живи спокойно, как все люди, богатей понемногу. А захочешь — возьму с собой и сделаю главным над своими слугами. Я ведь не простой волшебник, Тихон, я маг над магами в своей стране. И когда я освобожусь, я вернусь туда, в иные миры, где волшебства столько, сколько у вас на речке песка…

Я видел, как вспыхнули его глаза. Жить спокойно и в достатке — это хорошо, но у моего слуги слишком сильна была авантюрная жилка. Миры! Волшебство! Несказанные богатства, лежащие где-то за горизонтом! Разве же устоишь…

— А меня-то с собой возьмете?

— Я же сказал, если захочешь — возьму. Будешь служить мне там, в других землях… Но для того надо мне вначале освободиться. А чтобы освободиться, нужна Звезда, полная силы.

— А что для этого сделать-то? — осведомился Тихон, в своем воображении уже рассекавший чужие моря.

Я рассказал ему что. На лице моего слуги отразился ужас.

— Так ведь, господин, убьют меня! — взвыл он. — Даже и разговаривать не станут! Шашкой зарубят! Не те, так другие!

— Я тебя почему в свои слуги определил? — кротко спросил я. — Не Порфирия, не кого-то еще, а тебя, Тихон? Потому что ты умен и хитер. Я тебе сказал, что мне требуется, — а ты уж придумывай, как это сделать. Сделаешь — в золоте купаться будешь. Не сделаешь… все одно твоя голова с плеч.

Он ушел от меня в печали, но я заметил, что сквозь печаль проглядывала странная задумчивость. Как будто мой ушлый слуга уже начал понемногу обдумывать, как провести в жизнь мою рискованную идею.

Что ж, а мне оставалось только ждать.

Отсутствовали они долго. Я уже начал беспокоиться, не случилось ли чего непоправимого. При мысли о том, что оба моих гостя могут никогда больше ко мне не вернуться, я впадал в состояние, близкое к панике. Тьма Внутренняя была рядом. Сколько бы я ни строил планов, сколько бы ни надеялся, она никуда не уходила. И не уйдет, покуда я не выберусь из своей тюрьмы…

Как, отчего так получалось, что камнем преткновения во всех наших делах становились люди? Казалось бы, люди — они кто? Агрессивные, маложивущие существа. Если они на что и годятся, так только на то, чтобы служить нам. Однако у них вдруг возникали свои желания, чувства, мысли, которые вмешивались в ход наших планов и нарушали их. Как когда-то, например, случилось с Кали…

Вот и сейчас я был вынужден во всем полагаться на людей. Без них я оказывался беспомощен, как младенец, и постоянное осознание собственного бессилия выводило меня из себя. И чем дольше отсутствовали мои слуги, тем сильнее я бесился.

Наконец явился Порфирий. Он был в таком же взведенном состоянии, что и я, а потому не обратил внимания, что прием я ему оказал менее любезный, чем обычно. С собой Порфирий принес прямоугольный холст, пока еще не оформленный в рамку. От холста исходил резкий запах скипидара.

— Все, как я говорил, — в отчаянии воскликнул Порфирий, положив холст на столик. — Пришли белые, и опять расправа… Народу побили еще больше, чем красные. Шашками порубали, живых еще, а остальных смотреть заставили… Господи, одни жестоки, а другие не лучше!

Я едва не выругался вслух. Значит, каратели были… Справился ли Тихон с той задачей, которую я перед ним поставил? Или погиб? Или бежал?..

— И опять Тишка Осинцев, — продолжил Порфирий, словно угадав мои мысли. — Ведь какой подлый оказался человек, Господи! Всех своих соратников белым раскрыл, всех до единого! Ну, кто-то из них и не скрывался, кто чересчур идейный. А кто-то и спрятаться пытался… Да только всех их Тишка выдал. Да еще в первом ряду стоял, на казнь любовался…

Порфирий в сердцах шарахнул по столешнице кулаком.

— Да лучше бы он меня тогда не спасал… Лучше уж умереть, чем от такого подлеца спасение принять…

— Не скажите, дорогой друг, — я попытался его успокоить. — Так уж сложилась судьба, не вам на нее роптать. Лучше покажите вашу работу. Я чувствую, что это нечто выдающееся.

Порфирий молча развернул тряпицу, в которой принес холст. Да, действительно, это было нечто особенное. Художник несколько буквально понял мои слова о том, что Хаос содержит в себе все. Но эта картина действительно содержала все. В мешанине ярких точек можно было увидеть контуры любого предмета, от кружки до магического посоха. На миг мне даже почудилось, что я вижу в полотне силуэт замка Брандей, парящего над облачным морем Межреальности…

— Великолепно, — пробормотал я, разглядывая картину.

И тут люди снова вмешались в ход моих планов. Да, я виноват, я был невнимателен… но кто бы мог подумать, что они настолько непредсказуемы! Настолько верны своим принципам!

Тихон, мой слуга, не нашел лучшего времени, чтобы вернуться ко мне. А я, не подумав, впустил его в свой дом. Впрочем, он сам был настолько взвинчен и напуган, что не обратил особого внимания на тело Порфирия, мирно сидящее у стенки в штреке. Думаю, Тихону было уже все равно.

— Господин! — Тихон справился с собой и отвесил поклон, словно не замечая художника. — Сделал я все, как ты просил. И Звезду добыл, и зарядил. Но только знай — назад мне теперь дороги нет. Первый же встречный убьет.

— И правильно сделает! — вскричал Порфирий. — Тебе, собаке, места нет на земле!

Тихон, не ответив, вынул из кармана куртки Звезду и положил ее рядом с полотном. Пусть эти две вещи в моем доме были всего лишь воображаемыми копиями настоящей картины и настоящего амулета, но мы все ощутили, как они потянулись друг к другу. Заряженная Звезда сияла алым магическим камнем. Я заметил, что Порфирий и Тихон невольно отодвинулись от нее.

— Уволь меня, господин, а больше я эту вещь на себе носить не стану, — буркнул мой слуга. — Бесовская она, не человеческая, особенно когда она кровушку-то впитает… Насилу донес ее досюда.

— Ч-что значит — кровушку впитает? — заикаясь, спросил Порфирий. — И вообще, Тишка, это же из моей коллекции подвеска!

— А ты, Порфирий Степаныч, уж прости, когда рисуешь, так ничего же вокруг не видишь. Тебя и дитя малое ограбит, а ты не заметишь… Да ты и сам, смотрю, картинки для господина рисуешь — тоже небось отсюда сбежать захотел?

— Куда сбежать? — Порфирий, кажется, вконец запутался.

— Туда… — неопределенно ответил Тихон и повернулся ко мне. — Ну что же, господин, я вам Звезду, кровью омытую, принес. Два десятка человек за нее жизнь положили. Давайте, освобождайтесь, да в путь пора. Мне, знаете, теперь здесь лишний час оставаться опасно.

Я не сказал им, что мне недостаточно просто иметь картину и амулет. Они должны быть задействованы в определенном ритуале, в определенное время на месте Большой Печати. Я надеялся, что мой верный Тихон сам и проведет ритуал, но, кажется, ему сейчас нет хода на поверхность… а сидеть до бесконечности в шахте он тоже не мог.