Звезда творения - Ирина Черкашина

Я не сказал им, что мне недостаточно просто иметь картину и амулет. Они должны быть задействованы в определенном ритуале, в определенное время на месте Большой Печати. Я надеялся, что мой верный Тихон сам и проведет ритуал, но, кажется, ему сейчас нет хода на поверхность… а сидеть до бесконечности в шахте он тоже не мог.

— Порфирий, друг мой… — начал я, но художник меня перебил:

— Я не друг вам, Рейнгард! Теперь я вижу, что это с вашего наущения Тишка своих соратников сдал. Звезда, кровью омытая… а война — это не ваших рук дело, а, Рейнгард? Вы же кровью омываете свои волшебные вещицы! Вы, может, еще и пьете ее?

— Да послушайте, Порфирий! Войну начали люди. Вы, вы сами! Нечего на меня перекладывать собственную жестокость и злобу… Но подумайте хорошенько, друг мой! Эти люди — те, что погибли сегодня, — были обречены. Их все равно бы убили. Ну сами посудите, как я, сидя в шахте, мог бы повлиять на их судьбу? Да никак! Я только… гм, воспользовался их кровью, но она так или иначе пролилась бы!

— Вся ваша сущность в том, что вы пользуетесь чужим, — процедил Порфирий. Его трясло. — Вы нами вертите, как хотите… теперь я это ясно вижу. Может, никакой вы не атлант, а мерзкое существо, изгнанное за свою жестокость из… из других миров. Да!

Мне бы засмеяться, пошутить, что кое в чем он близок к истине, что все пользуются всеми и ничего нового и страшного в том нет. Но я и сам заразился от людей злостью. Раздражение поднималось во мне, как грязная пена. Мне невыносимо было лишнюю минуту находиться в коконе, а эти ничтожества, эти черви решили тут выяснить, кто же из нас самый подлый.

— Вы знаете, что такое сотни лет провести в заточении? Что вы знаете о тишине? Об одиночестве? О тьме? Да за то, чтобы наконец вырваться на волю, вы уже через неделю готовы будете убивать и обманывать… А я провел в темнице долгие, долгие годы…

— Слушать ничего не хочу, — Порфирий вскочил, схватил холст. — Я больше сюда не приду. И картин моих вы не получите!

Кровь бросилась мне в голову. Я попытался сжать его горло так, как проделал это когда-то с Тихоном, — и думаю, что, если бы мне удалось, я просто убил бы его на месте. Но Порфирий, видимо, обладал скрытым магическим даром — не зря его картины так чудесно преломляли Силу. Он сопротивлялся. Воображаемый холст растворился в воздухе. Тихон отполз в угол — он не мог покинуть пределы моего дома, пока я не отпустил его. Но Порфирий… Он не просто вырывался, он сам пытался схватить меня за горло! Это было такой неслыханной дерзостью, что я растерялся. Я перестал удерживать его. И Порфирий вывалился в реальный мир…

Я видел, как он убегал по темному штреку. Огня с собой у него не было — впрочем, он так часто здесь бывал, что хорошо запомнил, куда идти. Тихон смирно сидел, скрывшись за столиком. Звезда на столике стала полупрозрачной — призраком самой себя.

— Ну, что сидишь? — заорал я. — Беги! Догони его! Мне нужна картина, которая у него с собой, все остальное неважно. Без картины ничего не выйдет!

Тихон влетел в свое тело как пуля.

— Звезду… Звезду здесь оставь! — крикнул я, но он то ли не услышал, то ли решил, что при помощи амулета сможет как-то себя обезопасить… Звезду Тихон прихватил с собой. Я попытался мысленно догнать его и опрокинуть, ударив по сухожилиям ног, но он бежал слишком быстро, а силы мои резко слабели с расстоянием. Поэтому мне оставалось только наблюдать в бессильной ярости, как он бежит в беспросветной тьме древней шахты.

Больше я никогда не видел ни того, ни другого. Алый магический отблеск заряженного амулета пропал, стоило Тихону удалиться от шахты более чем на лигу. Что с ним стало — я не знаю. Наверное, погиб, и погиб очень быстро. Люди обвинили меня в жестокости, подумать только… Великие Силы, а сами-то они каковы? Я не знаю более жестоких, более злобных и более подлых существ.

Что касается Порфирия, то я могу лишь догадываться о его дальнейшей судьбе. Спустя довольно долгое время — может быть, месяц, может, два — я ощутил странный, волнообразный всплеск, исходящий со стороны Большой Печати. Измененная магия другой части мира выплеснулась сюда сквозь открытый проход — а потом он снова закрылся. Я думаю, что Порфирий, наслушавшись моих рассказов, все-таки сделал попытку покинуть этот мир, и у него получилось. Может быть, Звезда была вместе с ним и помогла ему.

Но ее я тоже с тех пор не видел и ничего не знал о ней в течение долгих лет.

Я не могу описать словами, какое отчаяние охватило меня. Это было убийственное чувство. Мне хотелось умереть — и больше никогда не видеть этого проклятого мира… Но покуда я оставался в плену, мои друзья — неотмщенными, а Хедин и Ракот — свободными и сильными, я не мог себе этого позволить. Я ясно ощущал, как тело мое слабеет. Потому мне ничего не оставалось, как добровольно отдаться на милость Тьмы Внутренней. Впасть в спячку — без мыслей, без чувств, без снов — и ждать, ждать, ждать, когда в конце древней шахты мелькнет слабый огонек.

А в том, что это рано или поздно случится, я не сомневался.

Галя, 19 июня

Антон мне звонил дважды. В первый раз сообщил, что приедет завтра днем, а во второй — захотел уточнить, действительно ли я еще не нашла картину. Когда я подтвердила, что нашла только слабый, обрывающийся в неизвестность след художника-копииста, Антон помрачнел и долго выговаривал мне за медленную работу. Правда, истерики, как вчера, не закатил. Видимо, уже придумал запасной вариант на тот случай, если картина не найдется.

Я перевела дух. Все-таки полученную информацию следовало хорошо обдумать. Я боялась, что Антон, явившись в Северо-Каменск, с места в карьер начнет расследование и ситуацию только усугубит. Ведь он же не знал ни о Хаосе, ни об Аррете, ни об Ордене Равновесия… А рассказывать ему об этом сейчас — значило подвергать серьезным сомнениям собственную вменяемость.

Ну уж нет. Репутация психически здорового человека мне еще пригодится.

Я села на скамейку на ближайшей автобусной остановке. Не то чтобы мне хотелось куда-то ехать… Особенно не было желания возвращаться в «капитанский домик» под крыло к Светлане Аркадьевне — но нужно было посидеть, не привлекая ничьего внимания.

Итак, что мы имеем? Что касается художника Кочурова, то есть две новости: хорошая и плохая. Хорошая состоит в том, что я знаю его имя и некоторые детали биографии. Плохая — в том, что эти сведения мне ничего не дают. Кочуров пропал два года назад. Возможно, где-то погиб из-за пьянства. Но после этого чудесным образом он продолжал работать. Написал копии «Хаоса» и «Бездны» и еще нескольких полотен — для рабочего кабинета моей родственницы. Соорудил стаканчик из проволоки — настоящее произведение искусства, между прочим, человеку без художественного воображения такую вещицу не придумать. Приложил руку к изготовлению живого железного скорпиона.

И за всем этим каким-то образом стояли тетушка и Майк.

Вывод напрашивался сам собой, он был очевиден и уже потому мне не нравился. Но дело ведь не в том, что мне лично нравится, а что — нет. Дело в том, что — правда. А правда, похоже, пряталась там, куда мне совсем не хотелось возвращаться.

На Аррете.

Майк позвонил, когда я уже подумывала все-таки сесть в автобус. Надо было самой ему звонить, но я не могла решиться. Одно воспоминание об Аррете повергало меня в тоску, а мысль о том, что мне неизбежно придется туда вернуться…

— Ну как, разобралась ты со своим музеем? — бодро спросил братец.

— Что?.. Ах, да. Разобралась.

— Что ты там искала, если не секрет?

— Ничего, просто меня попросили сделать экспертизу некоторых экспонатов… На самом деле это скучное занятие. Особенно для неспециалиста.

— Ясно, — рассмеялся Майк. — Ты не забыла, у нас сегодня есть работа. К ней, между прочим, надо подготовиться, так что пора домой. Ты сейчас где?

Я назвала адрес.

— Сиди, жди меня.

Он приехал быстро, словно поджидал меня где-то за углом. Никак не привыкну к здешним коротким расстояниям. В целом городе словно у себя на кухне…

Калитка «капитанского домика» была приоткрыта, Роки нигде не наблюдалось. Должно быть, привязали. А в самом доме царило необычное оживление, хотя уже наступил вечер. По коридорам рысцой бегали незнакомые люди, перекрикивались, переносили какие-то коробки, что-то разбирали, что-то складывали. Казалось, что хозяева готовятся к переезду. Или к большому приему гостей.

«Что у них тут происходит?» — подумала я.

И вспомнила. «Они назначили время и место передачи. Сегодня в полночь у лабиринта. Галя, прошу тебя…» Сегодня в полночь моя тетушка должна обменять жену Виктора Михеля на этот проклятый амулет. Вот к чему они готовятся… Но ведь Майк-то не знает, что я знаю! И не должен знать…

Но прежде, чем я успела открыть рот и поинтересоваться, какого лешего тут делается, я едва не столкнулась в проходе с каким-то мужчиной. Мужчина был высок, сухощав и очень мне знаком. Старший Брат Братства Хаоса собственной персоной. Муаровый камень во лбу по-прежнему переливался всеми оттенками серого, длинные волосы были связаны в хвост. На поясе висела черная кобура с пистолетом — наверное, с травматическим, хотя я в оружии разбираюсь очень плохо. Но откуда у него взяться огнестрелу?