Тайны служебные и личные, или Карибский синдром - Александр Васильевич Кулешов

в служебные игры благодаря поколению твоего отца, по шаблонам, отработанным во времена до, во время и непосредственно после Карибского кризиса. Слушая рассказы Петра Ильича начинаешь испытывать зависть к людям, которые жили и действовали во времени, когда решалось, как будет жить страна, все человечество, когда каждый участник испытывал сопричастность к истории. У них был шанс показать себя в настоящем деле. В любом обществе поддерживается преемственность исторической памяти, чтобы трагедии, человеческие и материальные потери не повторялись, чтобы карибский или афганский синдром учил не только участвовавшее в событии поколение. Из-за чрезмерной старательности спецслужб участникам карибских событий заткнули рот, и нам нужно благодарить судьбу, что Петр Ильич захотел нам что-то рассказать из пережитого, ведь реальная служба кроме рутины наполнена лицемерием и постоянным враньем. Для нас, живущих в ощущениях застоя и отсутствия каких-либо перемен в обществе, общаться с человеком с таким опытом – все равно как дегустировать старый выдержанный коньяк: все должно происходить постепенно, медленно, с осмыслением каждого этапа.

– Ты не охмелел от этого коньяка? Что-то часто в танце сбиваешься! –вернула Лена Виктора к цели занятия.

После нескольких старательных попыток восстановили канву, синхронность и взаимодействие в танце. В небольших перерывах Лена рассказывала кое-что о своей жизни, словно отвечая алаверды на рассказ Виктора о себе и его семье при расспросах Тамары Петровны. В кружок бальных танцев она записалась в начальных классах именно в рубежанском доме офицеров, заполняя пустое время между школой и домашней подготовкой. Дом пионеров в городе в то время еще не успел сформироваться. Как во всякой художественной самодеятельности, девочек было много больше, чем мальчиков, поэтому уроки борьбы за представителей мужского пола Лена освоила много раньше, чем поняла суть половых различий в представителях человеческого рода. Именно тогда сложилось то, что называется буйным характером.

– Я на девяносто процентов – благообразная девочка, предмет гордости родителей, а на оставшиеся десять – источник порывов без тормозов. Мне рядом нужен человек, который бы меня одергивал и говорил: иди по дорожке ровно, – со смешком призналась Лена. – Сама не понимаю, как во мне сочетаются крепкая расчетливость и наивная инфантильность. Со стороны это выглядит странно. Меня называют влюбчивой, осуждают за легкость романтических увлечений. Просто каждый раз, когда я влюбляюсь, я думаю, что это серьезно и навсегда. А получается, как получается. Но тем не менее я не перестаю верить в любовь. И не жалею ни о чем. Если я полюбила, меня ничего не может остановить: ни моральные принципы, ни чувства других людей. Почему женщине нельзя первой признаться в любви, ведь искренние чувства предполагают равенство прав? Почему я должна это скрывать? Мужчинам ведь тоже приятно проявление внимания.

Более осознанно к танцам Лена стала относиться, когда поступила в техникум советской торговли в областном центре. Именно тогда увлеклась она постановкой танцевальных композиций, благо руководители художественной самодеятельности это только приветствовали. Увлеченность чем-либо характеризует женщину как личность. Часто такое свободное занятие связано со структурной организацией образов с помощью красок, ритма, форм. Кто-то вышивает, рисует, пишет стихи, бренчит на гитаре. Особо упорные и одаренные достигают уровня, когда о результате их труда начинают говорить другие, хотя большинство женщин, выскочив замуж, ничем не увлекаются, ограничивают себя только рутинной семейной работой. Вон сколько офицерских жен в Рубежанске сидят без дела, ни кружки их не интересуют, ни самостоятельные занятия чем-либо, даже в женсовет не ходят, сидят у скучного телевизора. Как так можно жить! Лена больше рассуждала, Виктор же в основном слушал.

– Мама уже тебя, конечно, посвятила в историю с Юнусом-Юрием? – с искренней непосредственностью спросила Лена. – Для меня любовь – это когда тебя несет, и ты каждую секунду готов делать все, чтобы любимый был счастлив. Любовь – полная самоотдача. Но когда это взаимно – это в десять раз круче. Иногда мы даже не замечаем, что тот, в кого мы влюблены, не испытывает сильных чувств. Но это не самое страшное. Самое страшное – терять любимых. Навсегда. Когда я узнала, что он уезжает в Афганистан, ощущение было, что он от меня сбегает. А когда стали приходить ответы, что мои письма нельзя передать адресату в виду его отсутствия, в душе выросла дыра, и через нее понес дикий сквозняк. Сложно описать мои чувства. От подозрений, что он сам организовал такие ответы, до страхов, что он попал в плен к душманам. Пострадала несколько месяцев. Это раньше у матерей-одиночек для детей был готов ответ на вопрос «А где мой отец?» в варианте погибший летчик или подводник. В моей истории вполне правдивый ответ – геройски погиб в Афганистане – применить не пришлось, так как такого следа в моей жизни Юнус не оставил. – И содержание информации, и интонация Лены говорили о том, что в отношениях с Виктором она дошла до стадии полного доверия. – Это событие меня поменяло – я осознала, что жизнь может закончиться в любой момент, поэтому ничего не боюсь и научилась быть счастливой в каждый текущий момент. Каждый человек счастлив, потому что он живет: просыпается, пьет чай-кофе, радуется утреннему солнцу, доволен, что родные здоровы и живы. Счастье – в ежедневных мелочах. Радостным бывает только то, что ты принимаешь сам, навязанное только раздражает.

В этом девушка была абсолютно права: Виктор принимал латиноамериканций танец с Мариленой, он ему нравился и многое легко получалось, принося удовлетворение обоим партнерам. Лена правильно поняла предупреждение о действиях особого отдела и не стала настаивать, когда Витя, проводив ее до дому, отказался зайти на чай.

Общение с ветераном Карибского кризиса само по себе затухло: сначала Левко был на дежурстве, затем подошла очередь лейтенанта, вызвав перерыв и во встречах с Мариленой, затем на дежурстве был Володя Сержантов, поэтому сразу после проводов Лены Виктор еще дальше удалялся от своей квартиры для встречи с Валечкой.

В финале операции с чехлами для ракетной тележки кладовщик принял пластмассовый портфель от лейтенанта без демонстрации каких-либо эмоций, словно он такие принадлежности для дембеля получал каждый день, равнодушно отложил в сторону и предъявил готовый к выдаче подержанный комплект чехлов и попросил Коростелева расписаться в каком-то формуляре, по структуре которого лейтенант понял, что к нему имеет отношение не только строчка, где нужно было проставить подпись, а весь формуляр. Он начал его пристально разглядывать, вызывая беспокойство кладовщика.

– Да не переживай ты, я дипломат уже отдал без обмана, мне лично он не нужен. Просто хочу понять, что все это значит в этом формуляре. Покажи мне, пожалуйста, документ, на основании которого чехлы поступили на склад, – Коростелев понял, что информация о