Женитьба дядюшки Жиля (СИ) - Кальк Салма

А принц… Он целовал её совсем не так, как изредка муж, и не так, как некоторые другие, кто тоже пытался. К счастью, их было совсем немного, хорошо, что Мадлен жила затворницей и почти не бывала при дворе, а то только и делать, что отбиваться, и потом ещё доказывать Ангеррану, что она вообще не при чём.

Откровенно говоря, Мадлен не возражала бы, если бы принц поцеловал её ещё разок – просто чтобы разобраться. Наверное, все люди разбираются в таких вещах где-то в юности, пока кто-то за кем-то ухаживает, или как это ещё бывает. Скажем, за сестрёнкой Мари её жених ухаживал почти год, и потом посватался, и ещё к свадьбе готовились месяца три, он временами наезжал в замок и навещал её. И они до сих пор друг другу улыбаются и за ручки держатся, а тоже десять лет прошло, у них две дочки и сын. А она, Мадлен, сначала была маленькая, а потом вдруг оказалась замужем. Эх.

Надо бы не лениться и досушить себе волосы. Лето на дворе, конечно, но – всё равно принц прав, сырость не приводит ни к чему хорошему. И вообще как-то прохладно. И шевелиться не хочется.

Но пошевелиться и встать пришлось – постучали в дверь. Кто там ещё, неужели что-то с девочками? Мадлен подскочила, и как была – босиком и в сорочке – так и отперла.

На пороге стоял принц и держал в руках какой-то тёмный тюк. Оказалось – тёплый плащ, который – не поверите – для неё. А потом он совсем удивил – взял её на руки, как любую из её дочерей, и утащил на кровать. Нечего, мол, босиком ходить. Завернул в свой плащ, а у плаща был невероятно мягкий воротник из светло-серого меха. Дал ей фляжку и велел глотнуть какого-то жидкого огня – тоже чтоб согреться.  А потом вытащил наружу её недосохшую косу. И стал сушить, ну ничего ж себе!

А в довершение взял и усадил её к себе на колени. Обнял, гладил по голове, перебирал волосы.

В кольце его рук было хорошо и безопасно. Она наконец-то согрелась – и благодаря плащу, и его адская настойка тоже помогла. Более того, его тоже захотелось… потрогать. Наверное, это излишне, тем более, она вся замотана в его плащ. Нужно просто поблагодарить… за всё, что он сегодня сделал.

- Спасибо вам, - тихо сказала она. – Вы так здорово вытащили Аделин. Она потом говорила, что ещё не прочь полетать, только чтобы не мокрой.

- Не благодарите, не нужно. Смог – и сделал. Я, госпожа Мадлен, сделаю для вас, что захотите, - как это – что захотите? Так бывает? И добавляет: – Пользуйтесь.

И усмехается, будто всё про неё понимает, и все её мысли для него – как на ладони.

Ну что ж, раз так – и впрямь нужно пользоваться. Сам напросился. Когда она ещё рискнёт? В здравом уме – никогда, а если уже у него на коленях, да после настойки – а гори оно всё!

- Тогда… - страшно, сердце колотится, но когда ж ещё? – Тогда поцелуйте меня ещё раз.

Вот, она это и сказала. Сейчас он сочтёт её распутной женщиной. И будет пра-а-а-а…

Она просто потерялась в вихре небывалых ощущений. Сама не поняла, как выпуталась из плаща и обняла его за шею. Гладила его аккуратно подстриженную бороду – никогда ещё её не целовал мужчина с бородой и усами! Борода была мягкая и совершенно не кололась, кто бы мог подумать!

- Оказывается, вы не только прекрасны, но ещё и невероятно нежны, - она никогда не видела, чтобы у мужчины так сияли глаза. – Мне продолжать? Или вы сейчас передумаете и попробуете скрыться? Например, под кровать?

Что? Она – передумает? Нет. Ей, может, шанс выпал единственный раз в жизни, а она – передумает? Не важно, что будет завтра, но сегодня она не сможет заснуть, если он сейчас просто встанет и уйдёт.

- Нет, нет, не уходите, - только и смогла она сказать.

- Не уйду.

Он вновь целовал её, и она отважилась сама его поцеловать, и это оказалось не страшно совсем. Сорочка и дублет у него вечно сверху расстёгнуты, но сейчас это значит – можно целовать и гладить шею, и даже чуть ниже, и разглядеть тонкую вышивку на воротнике – делал мастер, впрочем, у него вся одежда очень красивая и очень тонкой работы.

- Мадлен, прекрасная Мадлен, вам стоит всего лишь расстегнуть эти пуговицы, и я весь ваш. И, может быть, развязать кое-что. Не поверю, что вам не доводилось раздевать мужчину.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Только насмерть пьяного, - фыркнула она, нарушая всё очарование момента. – И то, знаете, дублет снять да сапоги стянуть, а дальше пусть сам, как проспится.

- Не то воспоминание, которое сейчас нужно, - согласился он.

Пересадил её на кровать и подошёл к столику у окна.

- Что вы хотите там найти? – не поняла Мадлен.

- Нет у вас воды? Я как-то не подумал.

- Отчего же не быть, есть. В кувшине.

Оловянный кувшин был большим и тяжёлым, и стоял на полу возле столика. Принц налил воды в кубок и вернулся к ней.

- Я думаю, милая Мадлен, вы знаете, что делать. Но давайте – вместе. Понимаете, я очень хочу детей от вас, у вас выходят чудные дети. Но чтобы обезопасить и  нас с вами, и этих возможных детей от разных слухов об их возможном происхождении – всё же, вы слишком недавно вдова – об этом имеет смысл думать только после венчания. Согласны?

Она совершенно не понимала, о чём он вообще, но – была согласна. Только пусть не уходит и не останавливается. Когда ещё она найдёт в себе столько смелости? И да, себя нужно обезопасить от всех нежелательных последствий. Немного силы, и он ещё добавил своей. Мадлен поняла, что никогда ещё не производила подобного ритуала честно и открыто, да ещё и вместе с мужчиной. Как бывает-то, оказывается!

Кубок вернулся на стол, а принц – к ней. Чулки и туфли он сбросил сам, а развязать пышные банты, которыми штаны крепились к дублету – доверил ей. То есть просто взял её ладонь и положил на тот самый бант на боку. Банты были красивые, с серебряными наконечниками. Мадлен видела, как их однажды украдкой разглядывала Мари.

Штаны с дублетом улетели на пол. Мадлен дёрнулась было сложить их на сундук, но принц остановил её – ладно вам, госпожа моя, потом. Мы с вами важнее любой одежды.

Он страшно смутил её, когда развязал все шнурки на её сорочке, просто стянул с неё и отправил туда же, на пол. На коврик у кровати.

- Зачем? – никак не могла уложить в голове она.

- Затем, милая моя Мадлен, что вы – очень красивая женщина. А я хочу вами любоваться. Всеми изгибами и уголками вашего прекрасного тела. Увы, не могу сказать то же самое о себе, но – думаю, моя сорочка нам сейчас тоже ничем не поможет.

- Вы… вы просто необыкновенно хороши, - прошептала Мадлен.

О да, ничего лишнего. Ну и что, что нога болит, всё остальное – как у тренированного бойца. Гостила она как-то раз у сестрицы Мари, и туда же приезжал Жанно с друзьями – повидаться, и они все с мужем Мари устроили тренировку во дворе и вдохновенно гоняли друг друга шпагами, а потом валяли по земле. А потом обливались водой из бочки, Мадлен засмотрелась – вот что значит красивые мужчины! Конечно, телу принца двадцать лет не дашь, но – в таком случае Ангеррану было все восемьдесят.

К чёрту Ангеррана! Кыш, тьфу, нет его. Есть принц Жиль, он просил звать его по имени. Вдруг она сможет?

И какая разница, что он о ней подумает! Мужчина, который творит такое с её телом, может думать про неё всё, что угодно.

Мадлен приоткрыла глаза. Магические шары так и висели над ними, наверное, надо их погасить. Ещё можно подобрать с полу тот чудесный тёплый плащ, и простыню какую-нибудь, и накрыться сверху. Было абсолютно понятно, что принц никуда отсюда не собирается – до рассвета точно. Он по-хозяйски обхватил её одной рукой, вторую подсунул ей под шею, и ей, если честно, хотелось остаться так если не навсегда, то надолго.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Почему никто не предупредил её, что между мужчиной и женщиной вообще возможно подобное волшебство?

Она шевельнулась. Нашла сбоку скомканную простыню и накрыла их обоих. Расслабилась. Почти уже задремала.

Неизвестное ощущение родилось где-то внутри. Оно разрасталось из небольшого комочка, постепенно заполняя её всю, это было разом и очень приятно, и как будто правильно, и – очень тревожно. Больше всего это походило на пришедшую без призыва магическую силу, но как? И почему?